Кленовая стрела - Наталия Николаевна Антонова
– Не даёт, – согласился Наполеонов.
– Окружение первых трёх жертв вы хорошо изучили?
– Прошерстили всех и вся, – заверил её Наполеонов.
– И ни одной зацепки?
– Ни одной, – развёл руками следователь.
– Тогда я пока займусь Кудряшовым и Скрытник.
– Тебе видней, – без всякой надежды отмахнулся Шура.
Глава 5
Когда Мирослава подъехала к дому, солнце уже почти скатилось за горизонт. И тут она вспомнила, что ни разу не позвонила Морису.
«Совести у меня нет», – мысленно обругала она себя, но изобретать причину для оправданий не стала. Просто, едва переступив порог, сказала:
– Извини, у меня вылетело из головы.
Он молча кивнул, в знак того что извинения приняты.
– У нас, кажется, пахнет мясом, – проговорила она.
– Да, я приготовил плов.
– Шура сегодня не приедет. Я заезжала к нему.
– Ничего, справимся сами.
– И то, – согласилась она, – что не съедим сегодня, доедим завтра. – И неожиданно спросила: – Морис, ты хотел бы быть мажором?
– Зачем мне такая морока? – искренне удивился он.
– Нет, ты всё-таки нерусский человек.
– Почему это? В смысле, конечно, да. Но как вы поняли это по моему ответу?
– Истинно русский человек сказал бы: «Зачем мне этот геморрой?!» – Мирослава весело рассмеялась.
– Действительно, эта фраза не пришла мне в голову, – с самым серьёзным видом ответил он.
К вопросу о мажоре они вернулись только после вечернего чая, когда Морис проговорил:
– Мне не даёт покоя мысль о том, почему вас заинтересовал какой-то мажор. Я всё ждал, что сами мне об этом расскажете, но вы почему-то молчите.
– Ты так долго сдерживал свою любознательность? – улыбнулась Мирослава.
Морис пожал плечами, давая ей понять, что сдержанность и долготерпение являются чертами его характера.
– Вообще-то, меня интересует не какой-то отвлечённый мажор, а вполне конкретный. Илья Петрович Кудряшов.
– И чем он интересен?
– В первую очередь тем, что его убили.
– И тоже стрелой?
– Да. Он погиб перед тем, как стрелой пронзили Коржикову.
– Откуда вы знаете?
– После безуспешных попыток отыскать хоть что-то полезное во время бесед с подругой и отцом Коржиковой, я решила заглянуть к Шуре и вытрясти из него дополнительную информацию.
– Вам это удалось?
– Не вполне, – развела она руками. – Но всё же он назвал мне имена – парня, убитого перед Ириной, и женщины, погибшей после неё.
– Но ведь были ещё жертвы? – воскликнул Морис.
– Были, – ответила Мирослава, – но я пока решила ограничиться изучением биографий и образа жизни этих двоих. Начать я хочу с Кудряшова. И ты мне поможешь.
– Само собой, разумеется, – согласился он. – Что я должен сделать?
– Для начала закинуть сеть…
Морис понимающе кивнул и отправился за своим ноутбуком. Присев рядом с Мирославой на диван, он включил ноутбук и стал листать одну страницу за другой.
Через некоторое время Миндаугас обронил с сомнением:
– У меня складывается такое впечатление, что никакой он не мажор.
– Шура мне сказал, что Кудряшов очень хотел казаться мажором.
– В этом есть доля правды. По крайней мере, парень прилагал к этому массу усилий, посещал тусовки, вечерние клубы, менял девушек. Но такая активность в его жизни чередовалась со спадами. Во время спадов он даже исчезал из сетей, а если и оставлял посты в это время, то небрежные. И сообщения, типа, скучаю, хандрю. Выкладывал фото с каких-то островов, заброшенных мест.
– С пустырей, что ли? – спросила Мирослава.
– Нет, – рассмеялся Морис, – что-то типа джунглей, тайги. Только мне кажется, что эти снимки он у кого-то утащил.
– Интересно. А в сетях можно найти его друзей? Подружек? Их контакты? Места учёбы? Работы?
– Можно, но для этого мне потребуется время.
– Хорошо, вот этим всем ты и займёшься завтра с утра. А сейчас давай спать.
Не дожидаясь его ответа, Мирослава подхватила на руки кота и ушла к себе.
Морис остался сидеть в гостиной, некоторое время прислушивался к её лёгким шагам на лестнице.
Потом снова открыл ноутбук и вгляделся в лицо Ильи Кудряшова. Именно этот снимок был сделан всего за несколько дней до его смерти. Это было селфи. По-видимому, в это время Илья находился на подъёме, потому что выражение его лица было самоуверенным и слегка насмешливым, словно этим снимком парень хотел то ли подзадорить кого-то, то ли спровоцировать на что-то. Весь его облик буквально кричал: «Смотрите, какой я! Восхищайтесь! Завидуйте!»
«Мальчик заигрался», – подумал Морис.
Илья был ненамного младше Миндаугаса, но, судя по его соцсетям, вёл он себя как задиристый подросток. Складывалось такое ощущение, что подначивание других было его хобби.
У Ильи не было своего автомобиля, но на нескольких снимках он сидел в дорогих машинах и всякий раз то высовывался из салона, то держал приоткрытой дверь, то стоял, облокотившись на авто.
И всякий раз было видно, что в машине есть ещё кто-то, скорее всего, хозяин автомобиля, который не хотел светиться. Или это Илья попросил его не высовываться, для того чтобы иметь возможность покрасоваться на фоне крутого автомобиля. И хозяин то ли ради прикола, то ли ради того, чтобы потешить самолюбие приятеля, соглашался на это.
Морис отобрал фотографии, на которых были видны номера автомобилей. Мирославе не составит труда через своих знакомых пробить их и установить имена и координаты владельцев.
После этого он занялся девицами. Их было довольно много. Морис выбрал пятерых наиболее эффектных.
Через два часа он уже знал, что одна из них, Зинаида Архиповна Артамонова, была дочерью владельца мебельной фабрики Архипа Павловича Артамонова. Девица довольно смазливая.
Другая, Аглая Витальевна Латышева – дочерью Татьяны Петровны Латышевой, хозяйки придорожного кафе «Перекуси».
На Аглае Морис невольно задержал свой взгляд, девушка была писаной красавицей.
Третья – Ольга Цевелёва – числилась певицей в ресторане «Серж». Сценический псевдоним Чиж. Заведение было довольно известным в городе. Мирослава была лично знакома с его хозяином.
А вот Нинель и Нинон были экскортницами. Морис вычислил их настоящие имена – Нелли Гавриловна Глушкова и Нина Александровна Пупыркина.
«Видно, Кудряшов был всеяден», – подумал Миндаугас и усмехнулся.
Часы в гостиной пробили два часа ночи, и Морис решил, что на сегодня, вернее, на вчера, уже хватит работать.
Он чуть ли не на цыпочках поднялся по лестнице и прошёл в свою комнату. В помещении было прохладно, к тому же на подоконнике лежали осенние листья, принесённые ветром из сада. Миндаугас стряхнул листья, и они с лёгким шуршанием плавно полетели вниз. Окно он прикрыл и опустил портьеры.
«Совсем скоро придут холода, – подумал он, – и у меня появится моя привычная зимняя забава – ежедневная расчистка от снега дорожек на участке. Хотя неизвестно, будет ли зима снежной».
С этими мыслями он и добрался до постели, закрыл глаза и сразу заснул. Во сне ему снились жёлтые, оранжевые, бордовые листья, выписывающие в воздухе всевозможные пируэты.
Проснулся он, несмотря на поздний отход ко сну, рано. Когда Мирослава к восьми спустилась вниз, завтрак уже был готов. Дон, на пару минут опередивший хозяйку, уже лакал из блюдца желток от яйца, сваренного всмятку. Он бы и от сырого яйца не отказался, но Морис фермерские яйца подвергал тепловой обработке. Сырые они давали коту и себе взбивали гоголь-моголь только из яиц, что приносила их приходящая домоправительница, как в шутку называли её детективы, Клавдия Ивановна Рукавишникова.
Миндаугас как-то заметил Мирославе, что они и сами могли бы поддерживать чистоту в коттедже. Мирослава согласилась, что могли бы. Но если она откажет Рукавишниковой, той придётся искать работу в другом месте, и там, как была уверена Мирослава, женщине придётся работать больше, а платить ей будут меньше. К тому же Мирослава привыкла и даже привязалась к тёте Клаве, как она называла её, как к родной, и та отвечала ей взаимностью.
Морис согласился с доводами Мирославы, тем более что Рукавишникова и ему самому нравилась. Да и ходить часто к детективам домоправительнице не приходилось. Она бывала у них в доме один-два раза в неделю. Чаще всего ей помогала внучка Ксюша.
После завтрака Морис положил перед Мирославой распечатку всего, что
