Лекарство против СПИДа - Олег Валентинович Суворов
Сейчас было начало января, но зима в Нью-Йорке не сравнима с московской. О, этот запах русской зимы, запах зимней сессии, запах каникул и незабываемых студенческих попоек в подмосковных домах отдыха! Пьяные ночные походы за водкой на станцию, когда нет-нет и завалишься в сугроб, да это не беда. Хуже, когда буфетчица скажет — «нет», как отрежет. Зато как сладко возвращаться туда, где в теплой и прокуренной комнате тебя ждут нетерпеливые собутыльники. Утренние походы за пивом и похмельный футбол на снегу. Теплые, ароматные шубки из искусственного меха, которые помогаешь снять приведенной в свой номер с мороза румяной и соблазнительной девушке, с которой познакомился два часа назад на танцах под чей-нибудь немилосердно орущий магнитофон в холле соседнего корпуса. Это и яростная возня на скрипучей кровати, когда каждый участок обнаженного женского тела дается после упорной борьбы, смех и злость заставляют краснеть, поцелуи сменяются укусами, а уговоры — действиями. О, этот негодующий шепот: «Что ты делаешь? Оставь! Я кому сказала!» — который сейчас вспоминается милее иных признаний. О, эти расстегнутые простенькие бюстгальтеры и нежные белые груди, о, эти порванные в пылу борьбы колготки… И сопротивление продолжается скорее для вида, потому что горячие тела уже прижимаются друг к другу, и губы послушно открываются для очередного задыхающегося поцелуя, руки не отталкивают, но обжигающими движениями скользят вдоль тела.
«Фу, черт! — он даже вздохнул, заерзав в самолетном кресле. — Ведь были же времена! Да, коммунизм, тоталитаризм, история КПСС, райкомы и комсомольские собрания… но все это не могло омрачить скромных радостей беззаботной студенческой молодости. И где она теперь, та молодость, та любовь! Проклятье, нет ничего мучительнее и милее ностальгии…»
Впрочем, не одна только ностальгия по бесшабашным юношеским приключениям звала его в Москву, были воспоминания и посерьезнее… одно из них звали Ларисой.
Они познакомились ранней весной, за год до его отъезда в Америку. И произошло это на концерте «Машины времени», который состоялся в каком-то захудалом клубе на окраине Москвы. Народу собралось много, и билетеры с помощью милиции с трудом сдерживали натиск разгоряченной толпы, отбирая у входящих, точнее, прорывающихся с боем в узкий запасной вход главный был почему-то закрыт — половинки открыток со штампом полевой конторы заготскота «ветеринарные прививки сделаны», которые и служили билетами. Всему этому сопутствовала яростная суматоха, сдавленная ругань, смех, знакомые громко окликали друг друга, незнакомые с ходу знакомились, Сам Юрий пришел довольно рано, когда в зале еще было много свободных мест. Сцена перед киноэкраном была пуста, если не считать длинноволосого парня, который настраивал невыносимо фонящую старенькую аппаратуру, пытаясь выжать максимальную громкости из потрепанных динамиков. Откидные стулья в основном уже были заняты, и Юрий уселся рядом с какой-то девушкой, на которую поначалу не обратил особого внимания, хотя и машинально отметил про себя, что одета она была фирменно — темно-синее джинсовое платье, красные сапоги на высоких каблуках и пестрый, шейный платок. Он видел ее только сбоку, поэтому вполне оценил лишь роскошные черные волосы, свободно распущенные по плечам. Их стулья, которые администрация клуба поставила в проходе, стояли совсем рядом.
Начало концерта затягивалось, а народ все продолжал прибывать. Те, кому уже нe хватало мест, выстраивались, вдоль стен, довольно грязных и обшарпанных. Юрий попытался было заглянуть в лицо своей соседки, обернулся назад, словно пытаясь кого-то найти, скользнул по ней внимательным взглядом, но она в этот момент смотрела в другую сторону. И тут, довольно неожиданно его ищущий взгляд перехватил какой-то парень в потертом джинсовом костюме, который стоял позади, рядом с невысокой, круглолицей и пухлой девушкой. Юрий отвернулся, но этот парень уже подошел вплотную, облокотился правой рукой на спинку стула соседки, а левой — на спинку его стула; и, обращаясь одновременно к ним обоим, произнес следующее:
— Послушайте, друзья, вот вы вдвоем занимаете два стула, а нам, — он кивнул на свою девушку, — и сесть негде.
Юрий и его соседка повернулись и посмотрели сначала друг на друга, и лишь потом на говорившего. «Черт! — даже кольнуло его. — До чего же эффектна!» И действительно, незнакомка была вызывающе красива. Зеленые, томно-холодноватые глаза ее смотрели уверенно и невозмутимо, ярко накрашенные губы были и без того идеальной формы, так же, как и изящный нос, а гладкие щеки пылали румянцем.
Забавно, что в старости, рассказывая о своей жизни, все люди начинают одинаково: «Когда я был молодым и красивым…», хотя на самом-то деле, по-настоящему красивых людей очень мало. Впрочем, когда уже переваливает за семьдесят и под рукой нет фотографий, способных подтвердить это заявление, подобная — и весьма искренняя — ложь выглядит вполне невинно.
Юрий был покорен с первого взгляда. Он повернулся к парню и спросил:
— Ну и что ты предлагаешь?
— Что я предлагаю? — переспросил тот и медленно повторил: — Вот вы сейчас занимаете вдвоем Два стула и, по-видимому, незнакомы…
— К сожалению, — не выдержав, добавил Юрий, а девушка быстро взглянула ему прямо в глаза.
— Вот видишь, тем более. Так вот, если бы вы познакомились и девушка села к тебе на колени, то на двух стульях мы разместились бы уже вчетвером.
Юрий с невольной усмешкой взглянул на свою соседку.
— Если дама не возражает, то я с удовольствием предоставлю свои колени в ее распоряжение.
Она тоже усмехнулась.
— А вы не пожалеете, я вешу довольно много…
— Красивой женщины чем больше, тем лучше! — с такой непередаваемой иронией произнес Юрий, что она засмеялась.
— Вот так комплимент!
— Ну что? — поторопил парень. — Решайтесь скорее, а то сейчас начнут.
Действительно, в зале уже частично погас свет, четверо музыкантов выбежали на сцену, и зал взорвался дружным ревом. Двое надели гитары, один сел за ударную установку, другой встал за синтезатор, после чего свет погас полностью.
В кромешной тьме девушка пересела к нему на колени, а освободившийся стул ' тут же заняла другая пара. Первое время и Юрий, и его дама чувствовали себя довольно неловко — он старался не шевелиться, чтобы не беспокоить ее и — самое главное — поменьше беспокоиться самому, ибо
