Слепая зона - Наталья Николаевна Ильина
– Оно было там. Появилось до стрелка, но после неизвестного мужчины, которого убили. Или – вместе с ним. И еще мне кажется, что это становится важным: и убитый, и убийца пахли одинаково. Сильно и противно.
– Отлично! Ай да молодец! – Капитан положил руку мне на плечо и легонько сжал. Рука была горячей, и это чувствовалось даже сквозь мохнатое покрывало, в которое он меня укутал. – Все на этом! Хватит с вас. И про запахи – спасибо, я напомню судмедэксперту.
В дверь кухни, которая находилась за моей спиной, глухо, но сильно ударили. Я подпрыгнула от неожиданности, но тут же расслабилась: из коридора донесся такой обиженно-возмущенный мяв, что заложило уши.
– Ничего себе! – невольно воскликнула я.
– Матрос не привык, что от него закрываются. – Максим подошел к двери, открыл. – Иди!
Но кот сердито и демонстративно рыл в коридоре что-то сыпучее, видимо, кошачий наполнитель, и в кухню так и не пришел.
Еще через полчаса за нами приехал какой-то приятель капитана и отвез к моему дому. Всю дорогу мы молчали, я на заднем, а капитан на переднем сиденье, спинка которого выгибалась и поскрипывала, когда он оборачивался, чтобы посмотреть на меня, как будто я могла куда-то исчезнуть из движущегося автомобиля.
Он взялся проводить меня до самой квартиры, хотя я и утверждала, что в этом нет никакой необходимости.
– Я обещал Тамаре Георгиевне, что доставлю вас домой. Вот и доставляю! – отрезал капитан.
Что-то случилось. Что-то произошло, чего я не заметила. С какой стати он так властно и уверенно поддерживал меня под локоть на лестнице, и почему меня это совсем не раздражало?
Глава 6
Прежде мне никогда не приходилось бывать на похоронах. Да что там, я и о смерти как-то раньше не задумывалась. Но две недели назад все изменилось, и теперь мы с мамой стояли в гулком, пропахшем цветами и горем зале крематория, где проходила церемония прощания с моим лучшим и единственным другом – Гарькой Аванесяном. Вокруг толпились люди, которых я совершенно не знала. Зрячие и незрячие ребята – друзья и ученики Гарика: какие-то крепкие, пропахшие бензином и кожей парни из байкерской тусовки; всхлипывающие девчонки; суровые ребята-альпинисты из тех, что оказались в городе. Человек пятьдесят, если не больше, как сказала мама. Не было только ее, Лизы Брянцевой, едва не раздавившей его душу. А ведь я позвонила, сказала, где и когда состоятся похороны. Но она так и не пришла.
Мы с мамой жались друг к другу, как замерзшие птицы. Я слышала, как шуршат лепестки роз в ее трясущейся руке, как сокрушается громким шепотом кто-то в дальнем конце зала:
– Это вдвойне нечестно! Такой парень! Несправедливо!..
«Несправедливо…» На Гарькину долю справедливости совсем не досталось. Дом малютки, редкие визиты пьяницы-отца, интернат, потом – Лиза… Хотя что я понимаю в справедливости? Гарька любил жизнь и прожил немного, но ярко. Посмотрим, соберется ли на мои похороны хоть три человека… Место угнетало, и мысли тоже. Мы с мамой и деловитым Степаном Ивановичем – директором скалодрома, который взвалил на себя организацию и оплату похорон, стояли в изголовье гроба, а мимо нас, мимо равнодушного ко всему Гарьки медленно тек человеческий ручеек, на минуту застывая возле открытого гроба и двигаясь дальше.
Я коснулась обитого тканью деревянного угла. Мне не нужно было протягивать руку дальше – кожей чувствовала холод там, где лежала Гарькина голова. Мама сказала, что у него спокойное лицо, будто спит. Сказала, что его одели в кожаную куртку зачем-то, что в гроб положили альпинистские очки и томик Высоцкого. Ей все это казалось кощунством, а мне – нет. Все это он любил, пусть оно с ним и останется. До конца.
Говорили многие и много. Я не вслушивалась. Слова обтекали меня, улетая под высокий потолок и теряясь там.
– Тебе тоже нужно сказать, – прошептала мама.
Нужно? Я покачнулась. Нет. Не смогу. Гарька, милый, прости!
И тогда левому боку стало пусто и холодно – мама оторвалась от меня, отошла.
– Гарик всегда был необыкновенным мальчиком… – услышала я ее голос.
Обычно сильный, для такой хрупкой женщины, сейчас он звучал ломко, надтреснуто.
«Надтреснуто… – Я не могла ни на чем сфокусироваться, даже на маминых словах. В пустой голове пробегали нелепые мысли. – Мы все сейчас надтреснутые. С трещиной в сердце, Гарька».
Из тех, кто умер в хосписе в ту ночь, для похорон выдали только Гарькино тело. Остальные до сих пор находились в Бюро судебно-медицинской экспертизы. И там они могут задержаться надолго, как сказал капитан Дежин. Спасибо, что тело Гарика нам отдали быстро! Ведь у него никаких подозрительных посмертных изменений не обнаружили.
Капитан звонил каждый вечер. Сначала – просто узнать, как я себя чувствую, а потом вдруг спросил, не желаю ли я прогуляться перед сном. Я вовсе не хотела выходить под липкую морось, весна капризничала, и хорошую погоду вдруг сменили холодные ветра с дождями, но капитан явно вытаскивал меня из дома неспроста. Пришлось согласиться. Удивила мама, заявив, что в таком виде – спортивный костюм и старенькая куртка – никуда не выпустит. Изобразив маленький, но шумный ураган, она заставила меня переодеться и сама переплела мне волосы в косу, стянув резинку с привычного хвоста.
– Как на свидание меня собираешь, – попыталась отбиться я, – еще накрась…
– А что? Может, так оно и есть?
Мама аккуратно разбирала пряди моих волос.
Я фыркнула:
– Ма, что ты себе напридумывала? Капитан Дежин тот еще кавалер. Дело у него.
– По делу или не по делу, а девушка не может себе позволить встречаться с мужчиной в таком виде!
Я сдалась. В конце концов, правду-то я сказать не могла. Даже ей. Особенно – ей. А вот капитану сказала…
Ветер попытался вырвать у меня из руки дверь в парадную, попутно влепив в лицо приличный заряд холодных капель.
– Стой под навесом! – услышала я.
Хлопнула дверь машины, и капитан зашлепал прямо по лужам, на ходу открывая громко щелкнувший зонт. Капли неровно забарабанили в натянутую ткань, и мы побрели к машине, пытаясь одновременно уместиться под ненадежной защитой.
– Хорошенькую погодку вы выбрали для прогулок, Максим, – проворчала я, оказавшись в теплом салоне.
– А здесь не капает, – с философским спокойствием отреагировал на мое ворчание Дежин, поворачивая ключ зажигания.
Машина послушно рыкнула и покатилась вперед.
– Куда вы меня везете?
– К одному моему приятелю. Он настойчиво просил о знакомстве.
– Что? – нахмурилась я.
– Света, не бойся. Он – врач.
