Слепая зона - Наталья Николаевна Ильина
– Знаете, Света, а ведь в вашей истории что-то определенно есть. При вскрытии обнаружились некоторые странности в телах убитых, тех двоих, из кафе. Если похожие отклонения будут присутствовать и у скончавшихся сегодня в хосписе, то…
Он ненадолго замолчал, сделал несколько глотков из своей кружки, вздохнул и продолжил:
– Не знаю, что и думать. Мистика никак не вписывается в круг моих интересов. Что бы я ни обнаружил мистического – а скорее всего, мы в чем-то ошибаемся и объяснение найдется, – поделиться своими соображениями с коллегами я не смогу.
Я прислонилась к стене. Бедный капитан! Он пытался мне поверить и не мог. А я не могла его осуждать, поскольку и сама себе не слишком верила.
– Что за странности?
– Состояние тел не соответствует времени наступления смерти: слишком быстрый процесс разложения. И следы какого-то энергетического воздействия. Точнее сказать не могу, я ведь не специалист. Наш медик проведет дополнительные анализы, может, тогда картина прояснится. Для меня основная странность заключается в другом: убитые разного возраста, предположительно – не были знакомы, разного телосложения и даже образа жизни, но вот внутренние органы у них одинаково пострадали, причем причиной смерти однозначно являются, как написано в отчете: «Повреждения костей черепа, повреждения оболочек и вещества мозга». Вот и выходит, что остальные изменения тела получили уже после смерти. В те тридцать шесть минут, которые прошли до приезда нашей группы. И были там только вы, Света. Или – не только вы…
– Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказала, Максим. Я тоже ничего не понимаю, кроме того, что нечто делает неизвестно что с умирающими людьми. Надеюсь, что хоть Гарика я смогла защитить.
Это прозвучало глупо. От чего я его защитила? К чему ему моя защита, если он все равно умер? Но что еще я могла сказать капитану?
– Вот в этом-то и дело. – Капитан ткнул в столешницу сжатым кулаком.
Столешница отозвалась жалобным дребезжанием посуды, глухим стуком чего-то широкого и тяжелого, что подпрыгнуло с его стороны стола. Ноутбук?
– Нечто, чего никто не видел, оставило следы, – продолжил Максим. – И если в теле твоего друга этих следов не окажется, а у остальных они будут, то…
– …то вам придется поверить в мою историю?
Он уже в нее верил, просто не мог или не хотел себе признаться. И верил даже больше, чем я, ведь в его распоряжении была целая научная база, а у меня – только ощущения. Пугающие, непонятные ощущения. И я второй раз за сутки задала вопрос, на который сама не смогла бы дать точного ответа:
– Максим, как вы думаете, Бог есть?
– Нет. – Ни малейшей заминки, ни намека на самую коротенькую паузу он себе не позволил. – Ни Бога, ни черта. Люди вполне справляются с чудесами и мерзостями самостоятельно, Света.
Я кивнула. Не потому, что была согласна с его заявлением, а потому, что он подтвердил то, что я и так почувствовала. Он был нужен мне, этот невеселый одинокий человек, отчего-то понятный и близкий, словно я знала его тысячу лет.
– Хорошо, – продолжил капитан, и я снова услышала, как он трет подбородок, – давайте сложим в одну стопочку все, что у нас есть, а потом я отвезу вас домой, выглядите вы не очень…
Странное чувство. Кто-то обсуждает со мной мою внешность. Кто-то, кроме мамы. Я попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Тошнота и головная боль никуда не делись, исказив мою улыбку до жалкой гримасы. Максим вздохнул.
– Итак, что мы имеем? Неопознанный мужчина… – Капитан щелкнул компьютерной мышкой, видимо, открыл файл. – Около сорока, физически сильный, одет в куртку и брюки, похожие на форменные, но без лейблов и нашивок, серо-голубого цвета, вбегает в кафе и просит бармена Иванцова показать ему второй выход. Следом за ним в кафе врывается некто, крупного телосложения, и с порога палит сначала в нашего неопознанного, а потом и в Иванцова. Затем стрелок замечает вас, Светлана, и направляет на вас оружие. Но не стреляет. Уходит. Все так?
– Да, – просипела я сквозь внезапно пересохшее горло.
– А вот теперь я хочу, чтобы вы сосредоточились, Света. В какой именно момент вы почувствовали присутствие в зале кого-то еще? До того, как вошел стрелок, или после? А может быть, оно было в кафе еще до появления неопознанной жертвы?
Тон капитана изменился. Стал суше, резче, напористей.
– Не знаю…
Я попыталась восстановить в памяти картину своих ощущений и почувствовала легкий озноб, словно холодные паучьи лапки пробежались сзади по плечам и шее.
– Пока мы с Денисом, то есть с барменом Иванцовым, были в зале одни, ничего необычного я не ощущала. Что вы пытаетесь понять, Максим?
– Хочу узнать, кто именно принес с собой этих ваших шакалов смерти.
Я вздрогнула. Не может быть! Именно так я и представила себе этих существ – жадными, пугливыми шакалами. Злобными, но трусливыми.
– Между появлением того человека и стрелка прошло очень мало времени. Я ничего не успела заметить. А вот когда стрелок уходил, это уже было в кафе. Наверху, слева. Мне кажется… Нет, точно, оно было там до его появления. Оно ждало стрелка, словно знало, что он появится и что потом произойдет. Совсем как в хосписе. Оно ловило миг смерти.
Стало очень холодно, у меня затряслись руки и поднятые, напряженные до боли в мышцах плечи. Маленькая прокуренная кухня исчезала, расплывалась в пространстве вместе с теплым присутствием капитана, птичьим посвистом за открытым окном, звонким мальчишечьим голосом внизу, во дворе…
Я снова оказалась в кафе – перепуганная до икоты, с привкусом желчи во рту и отчаянно колотящимся сердцем, вытягивая из памяти все мелочи, все звуки и запахи, до которых могла дотянуться.
– Вот так…
Чьи-то руки обнимали меня, заворачивая во что-то большое и мягкое, пеленая, как ребенка. Чей-то взволнованный хриплый шепот успокаивал:
– Все хорошо.
Пахло сигаретами и знакомым парфюмом. Немного алкоголем, немного железом и – теплым песком на берегу спокойной реки.
– Максим? – Я пошевелилась. – Что случилось?
Кажется, он стоял на коленях перед моим стулом. Очень близко. Я чувствовала дыхание на своей щеке.
– Уф! – он выдохнул и отстранился. – Больше так не делай… те. Вы отключились. И вообще простите, Света. Я передавил на вас.
В словах звучали отголоски испуга, но вот раскаяния я что-то не уловила. Впрочем, он же следователь. Мент. Я подтянула ноги
