Георгий Брянцев - Клинок эмира
Теперь она шла узкой улочкой, сжатой с обеих сторон высокими глухими дувалами.
Позади опять послышались какие-то звуки. Похоже было, что по дощатому настилу провели лошадей.
Анзират представила себе, как Саттар прибежит утром домой, и лицо у него будет смущенное, виноватое... А она сделает вид, будто ей некогда...
Совсем рядом раздался шорох. Анзират вздрогнула и остановилась. Может быть, послышалось? Чепуха какая-то... И в ту же секунду через дувал перевалились и спрыгнули на улицу, чуть не сбив ее с ног, сразу двое.
Анзират не успела ни разглядеть их лиц, ни крикнуть. Они бросились на нее, заломили руки за спину и сунули в рот какую-то тряпку. Один обвязал ее веревкой, другой накинул на лицо душную паранджу.
Потом послышался конский топот. Чьи-то сильные руки подняли ее, перекинули через седло, и кони понеслись вскачь.
10
Пришло раскаленное сухое лето. В полдень зной, казалось, обжигал легкие. Столбик ртути поднимался до сорока восьми градусов. В городе дышать было трудно, и залитые горячим сиянием улицы будто вымерли. Но в казарме жизнь шла своим чередом. Ежедневно, вскакивая с постелей, бойцы дивизиона строились и бежали на конюшни чистить лошадей, потом - туалет, утренняя поверка, физподготовка, завтрак, политзанятия, изучение уставов стрелкового и конного дела, тактики и топографии.
Сегодня день выдался особенно жаркий. Солнце пекло немилосердно. Саттар Халилов, проводивший со взводом занятия в манеже, услышал сигнал отбоя с особенной радостью. Отправив бойцов на конюшню расседлывать лошадей, он выкурил папиросу и присел в тени. Вчера он тоже не ходил в столовую: есть в такую жару не хотелось. Его мучила жажда, и, посидев немного, он направился к уличному киоску за воротами - выпить кружку квасу.
За последние четыре месяца Саттар заметно изменился. И без того сухое лицо его, покрытое темным загаром, стало еще суше и как бы замкнутее. Щеки ввалились, глаза сделались больше, и под ними залегли тени. Весь он стал худее, тоньше и будто выше. Но удивительно! - ослабевшим он себя не чувствовал, мышцы даже окрепли, и клинком он владел по-прежнему отлично, числясь в первой пятерке дивизиона.
Когда Саттар дошел до ворот, его окликнул дневальный:
- Товарищ помкомвзвода! Это вам... - и подал небольшой замусоленный конверт.
- Мне? - удивился Саттар. На конверте не было никакой надписи.
- Да, вам, - подтвердил дневальный. - Сказано было вручить в руки самому Халилову. Я еще нарочно пошутил: у нас, говорю, два Халиловых, какому же из них? Мне ответили: тому, которого зовут Саттаром.
- Хм... Интересно! А кто же передал?
- Мужик узбек...
- Какой он из себя?
- Да обыкновенный, как и все. Не молод, в годах уже. Вот, правда, глаза его мне не понравились. Испуганные какие-то... А в остальном ничего особенного.
Халилов пересек широкую улицу и направился к киоску. На ходу он вертел конверт, рассматривал его со всех сторон и никак не мог додуматься, от кого же письмо.
Выпив кружку теплого и очень кислого кваса, он прошел до маленького сквера, сел на деревянную изгородь, разорвал край конверта, не спеша вынул из него помятый листок, сложенный вчетверо. Раскрыл - и замер... На него смотрели знакомые очертания букв. Этот почерк он различил бы из тысячи других! Письмо было написано рукой Анзират...
"О Саттар, свет очей моих! - писала Анзират. - Знай, что страшная судьба, хуже смерти, постигла ту, которая любила тебя и для которой ты был повелителем сердца и радостью жизни. Ты должен был скоро назвать меня своей женой. Но теперь это уже невозможно, теперь я жена чужого, ненавистного человека.
Я пишу тайно, за мной следят, поэтому кратко расскажу, что случилось в тот вечер, когда я так ждала тебя, а ты не пришел.
Я долго ждала тебя, беспокоилась и сердилась, а потом одна пошла домой. В дороге все и случилось. За головным арыком на меня набросились двое, скрутили мне руки, заткнули рот, закутали в паранджу и увезли. Мы ехали ночь, день, еще ночь и еще день. И меня привезли туда, где я нахожусь сейчас. Кишлак называется Обисарым.
Меня насильно сделал своей женой Наруз Ахмед, сын басмача Ахмедбека. Третьей женой по счету. И он сказал мне то, чего не решился сказать ты: он умертвил отца. А потом выкрал и опозорил его дочь. Он сказал мне: "Ты родишь сына, и когда ему будет год, я на твоих глазах отрублю ему голову. Так же поступлю и со вторым. А тебя брошу в клоповник, и ты там сгниешь заживо".
За каждым моим шагом неусыпно следят его люди, но один из них пожалел меня и пообещал передать тебе это письмо. Может быть, это подвох, и письмо не дойдет до тебя? Не знаю, но хочу верить, что дойдет.
Я люблю тебя по-прежнему. Но как бы велика ни была эта любовь, я знаю, что уже недостойна быть твоей женой. Об этом я и не прошу тебя. Прошу о другом: найди этот кишлак. Дом, в котором меня держат, самый большой и окружен тополями. Найди и вырви меня из этого страшного места. Я буду ждать тебя ровно месяц, а если ты не придешь, я наложу на себя руки. Так решило мое сердце...
Анзират, 27 июня".
Несколько секунд Саттар сидел как, оглушенный, непонимающе глядя в письмо. Жива! Она жива! Это главное, все остальное - чепуха. Он спасет ее, пусть это будет стоить ему даже жизни...
Первым побуждением Саттара было вскочить и броситься к тетушке Саодат - скорее сказать ей, что нашлась Анзират, что она жива. Надо обрадовать женщину. Ведь она сразу потеряла двух дорогих людей и осталась одна-одинешенька на свете!
Хотя нет. К тетушке бежать нельзя. Зачем тревожить ее сердце? Уж лучше явиться к ней вместе с Анзират.
Саттар еще раз прочел письмо, бережно свернул его, спрятал в карман гимнастерки и бегом направился к воротам казармы.
Все эти четыре месяца после таинственного исчезновения Анзират Саттар безуспешно разыскивал ее. Чего только он не предпринимал, куда только не обращался! На ноги была поставлена милиция, доброотрядцы. Анзират искали в самом городе, на дорогах, на станциях, в дальних и близких кишлаках. Запросы о ней по телеграфным проводам полетели в Ташкент и Самарканд, Фергану и Чарджуй, Сталинабад и Ашхабад. Ее тело искали на железнодорожных путях, в прудах, арыках, плотинах, реках, колодцах. Но человек пропал бесследно. Ни единая душа не могла пролить свет на тайну, окутывавшую исчезновение девушки. Высказывались тысячи догадок, предположений, построенных на зыбкой почве и, конечно, не прояснявших дела. Человек как сквозь землю провалился, не оставив никакого следа.
Постепенно все примирились с мыслью, что отыскать Анзират невозможно. Не смирился только Саттар. С мрачным упорством и отчаянной решимостью продолжал он розыски, используя для этого каждую свободную минуту, выходные и праздничные дни, совмещал их со служебными выездами, специально отпрашивался у командования в дальние поездки. Но все было тщетно...
И вот ее письмо! Сразу две тайны раскрыло оно Анзират назвала и убийцу отца и своего похитителя - это был Наруз Ахмед.
Саттар вбежал в помещение штаба и, получив разрешение дежурного по части, начал с такой силой крутить ручку телефонного аппарата, что на столе все задребезжало. Он знал, что Наруз Ахмед служит в союзе кооперативов, и звонил туда. На вопрос Саттара, где находится сейчас Наруз Ахмед, работники отдела кадров порекомендовали ему обратиться в спецчасть. Саттар дозвонился туда, потребовал к телефону начальника и повторил свой вопрос. Начальник спецчасти помедлил, а потом любезно осведомился:
- А кто его просит?
Саттар почему-то ответил, что говорит знакомый Наруза Ахмеда.
В ответ он услышал:
- Справок по телефону не даем... Зайдите лично...
Озадаченный Саттар вышел из помещения штаба, постоял несколько минут под лучами раскаленного солнца, подумал. Собственно, зачем ему вдруг понадобилось удостовериться, работает или не работает в союзе Наруз Ахмед? Ну а если работает? Что из того? Что он, Саттар, может предпринять? С этого ли надо начинать? Нет, надо с кем-то посоветоваться. Если уж Наруз Ахмед пошел на такие страшные дела, то его, видно, голыми руками не возьмешь. Сагтар пересек раскаленный двор, поднялся на крыльцо, постучал в неприкрытую дверь и, получив разрешение войти, перешагнул через порог.
В низенькой комнате сидели за столом и прихлебывали чай из цветастых пиал командир второго эскадрона Корольков и уполномоченный особого отдела Шубников.
- Товарищ комэска! - обратился Саттар, приложив руку к козырьку буденовки. - Я к вам по личному делу. Разрешите?
- Присаживайся, - и комэска показал на табуретку. - Чай пить будешь?
- Не хочу, - усаживаясь, ответил Саттар. - Не до чая мне...
- Вот как! - усмехнулся Корольков. - Что же у тебя стряслось? Или опять старая история?
- Точно так, старая, - и Саттар полез в карман.
- Что ж... выкладывай, послушаем. Один ум - хорошо, а три - лучше.
- Вот, читайте, - подал письмо Саттар. - Лучше я не расскажу.
