Неизвестен Автор - Глубокое синее море
- Для него оно немного запоздало, - заметил капитан.
- Да, сэр. И мне очень жаль, что я не получил его немного раньше: оно было составлено сегодня утром. Было бы лучше, если бы аргентинская станция передала его через американские станции.
Стин открыл конверт.
- Хм, подписано именем Консуэла. Должно быть, это та самая женщина, которой мы сейчас послали сообщение.
- Возможно. Через несколько часов мы должны получить ответ. Я буду в радиорубке. - С этими словами радист ушел.
- Ничего тут важного нет, - хмуро сказал капитан. - Но он бы, конечно, порадовался этому сообщению. - Капитан зачитал его вслух:
"Полковнику Уолтеру Эгертону, пароход "Леандр". Энрике присоединяется моим пожеланиям и желает удачного путешествия. С любовью, Консуэла".
У Керин и Мадлен Леннокс на глазах выступили слезы. А Годдер подумал, не слишком ли поздно, через шесть дней желать удачного путешествия. Правда, телеграмма могла застрять в пути.
Когда Годдер на следующее утро, в самом начале девятого, появился в столовой, там еще никого не было. Обе дамы, сообщил стюард, попросили принести им кофе в каюты, а капитан уже позавтракал.
- Никого из них упрекнуть в этом не могу, - сказал Годдер. - Кстати, стюард, как вас зовут?
- Карл Бергер.
- Так вот, Карл, я думаю, мне хватит чашки кофе и чашки компота.
Команда уже в основном устранила повреждения. Остатки зеркала были убраны, была повешена новая лампа. Дырочку в перегородке позади зеркала расширили и забили пробкой, которая была приблизительно того же цвета, что и переборка.
Куря сигарету, Годдер внезапно подумал: очень странно, что Красиски имел с собой на борту оружие. Ведь ему нужно было иметь чемодан с тройным дном, чтобы протащить оружие через таможню. Правда, когда у человека не все дома, он может попытаться протащить с собой целый арсенал.
Потом Годдер осмотрел стул, на котором сидел Эгертон. Ни одна из пуль даже не царапнула дерева. Может быть, они прошил через обивку? Он осмотрел стул с обратной стороны, но и тут не нашел никаких следов.
- Все еще исследуете обстоятельства убийства, Шерлок Холмс? раздался голос позади него. Годдер обернулся. Линд с улыбкой смотрел на него, стоя в дверях и почти закрывая собой весь проем. Он подошел ближе и сел рядом с Годдером.
- Просто у меня появились кое-какие мысли, - ответил тот. - Какого калибра было оружие?
- Девятого. Чешский автоматический револьвер. Но калибр сам по себе не очень-то важен. Самое главное - куда попадет пуля. Вы уже позавтракали? - Годдер кивнул. - Я исследовал оба ранения. Одна пуля пробила ребро, другая - позвоночник. Выходных отверстий от пуль я не нашел, этим и объясняется сильное кровотечение из входных отверстий.
- Все понятно, - ответил Годдер, хотя в какой-то степени остался неудовлетворенным. Он, правда, и сам не знал, чем именно вызвано это чувство. Как бы то ни было, а Линд должен знать больше, чем он. - От Консуэлы Сантос пришел ответ? - спросил он.
- Да. - Линд закурил сигарету. - Сегодня рано утром. У Эгертона нет ни одного родственника, кроме двоюродного брата, с которым он потерял связь уже несколько лет назад. Она считает, что он живет в Австралии, но точно не знает, где. А может, он вообще умер...
- Значит, погребение состоится прямо в открытом море?
Линд кивнул.
- Больше мы ничего не можем сделать. А его багаж сдадим британскому консулу в Маниле. Погребение назначено на четыре. Вы присутствовали хотя бы на одном?
- Нет, - ответил Годдер.
- Ничего особенного это зрелище не представляет. - В сардонических голубых глазах можно было заметить довольный огонек. - Можете появиться в любой одежде. Поскольку вы располагаете обширным гардеробом, я бы надел на вашем месте черный фрак с цилиндром и галстуком-бабочкой... Да, но надо пойти проведать Красиски. Может быть, сейчас мне удастся от него чего-нибудь добиться. Хотите пойти со мной?
- Пойдемте. А что вы, собственно, знаете о нем? Зачем он поплыл в Манилу?
- Когда я его лечил, мне часто доводилось с ним разговаривать. Я не знаю, остались ли у него родственники после войны. Сам он служил в польской армии и попал в 1939 году в плен. Он, как вы сами понимаете, еврей, так что ему пришлось испить всю чашу до дна. Где-то в этот период его, вероятно, к тому же кастрировали. Временами я заставал его в слезах, руками он держался за это место. Ужасно!
После войны он, как и многие другие военнопленные, скитался по разным странам и, наконец, осел в Бразилии. Там принял бразильское гражданство. По профессии он ботаник и перед войной был ассистентом у профессора в Краковском университете. Он специалист по древесине тропических растений и поэтому работал в экспертной конторе по продаже леса. С таким же поручением он ездил в Перу и, видимо, в Минданао и Лузон отправился с теми же функциями. Он любит джунгли. А людей он боится.
- Ничего удивительного в этом нет, - заметил Годдер.
Они спустились на нижнюю палубу. Утро выдалось очень жаркое, но вдалеке, со стороны бак-грота, виднелась темная стена грозовых туч, сквозь которую порой пробивались разряды молнии. Темная, пурпурная пелена дождя висела, словно покрывало.
- Сегодня нам придется пережить еще и грозу, - заметил Линд.
Из-за двери, на которой был навешен замок, не доносилось ни звука. Линд отпер замок и вошел внутрь. Красиски уже не был связан, на нем были только помятые полотняные брюки. Он лежал на одной из нижних полок. Глаза у него были открыты, но ничего не выражали. Линд заговорил с ним сначала по-английски, потом - по-немецки, но ответа не получил. Лишь худая безволосая его грудь ритмично поднималась при вдохе, а рука его один раз смахнула с лица несуществующую муху. Сперва - преподаватель университета, а теперь - живой труп, "развалина" - так, кажется, назвал его Эгертон, после чего был убит этой "развалиной".
- Не хочет говорить, - сказал Годдер.
Линд кивнул.
- Будем надеяться, что это состояние у него пройдет. Но сделать сейчас ничего не можем. Можем только ждать.
Филиппинец принес пластиковую миску с фруктами, на картонной тарелочке несколько бутербродов и воду. С Красиски предусмотрительно сняли ремень и галстук, чтобы он не смог покончить с собой.
Они вышли, и Линд запер за собой дверь.
- Странно, что он такой бледный, - заметил Годдер. - Ведь он так долго находился на свежем воздухе.
- Гелиофобия, - объяснил Линд. - Он не выносит солнечных лучей. Его кожа на солнце буквально вся бы сморщилась. Поэтому он всегда должен был защищаться от света. К тому же в джунглях практически нет солнечного света. На этот счет у него была довольно примитивная шутка. Он говорит о себе, что не тянулся бы к солнцу, а наоборот, убегал бы от него. Хотите пройти со мной! Вы сможете посмотреть, как это делается.
- Вы имеете в виду Эгертона?
- Да. Его как раз готовят для погребения.
Они спустились еще ниже. Вдоль машинного отделения тянулся темный коридор, на противоположной стороне которого находились складские помещения, холодильник стюардов и холодильные установки. Одна из дверей была не закрыта. Линд сунул туда голову.
- Ну, как у вас тут дела?
Они вошли вместе с Годдером. Это была стальная камера, свет в которую проникал только через потолок.
На двух деревянных подставках лежала дверь, а на ней - труп Эгертона. Его как раз зашивали в парусину. Боцману помогал молодой широкоплечий матрос со светлой бородкой. Годдер вспомнил, что кто-то называл его Отто. Оба подняли глаза, но ничего не сказали. Труп был почти уже весь зашит в парусину, оставалась одна голова. Седые волосы теперь находились в полном порядке, и худое лицо в свете яркой электрической лампочки казалось мраморным.
- К ногам прикрепляется груз, - объяснил Линд.
Вошел капитан Стин.
- На задней палубе, у бакборта? - уточнил Линд.
- Да. И мне было бы приятно, если бы все кто захочет участвовать в этой процедуре, явились бы в гражданском платье. За исключением тех, кто находится в наряде, конечно.
Линд кивнул.
- Я доведу это до сведения людей. В команде у нас два британских подданных. Было бы неплохо, если бы они тоже отдали бы ему последний долг. А мистер Годдер, я думаю, согласится представлять собой пассажиров.
- Конечно, - ответил Годдер.
После этого боцман натянул парусину на лицо Эгертона, и оба мужчины начали делать последние стежки в полотне.
6
По обе стороны горизонта родились желтые, как сера, тучи, но солнце все еще продолжало немилосердно палить. Воздух был неподвижен, как перед смерчем. Было удушающе жарко, и Годдер подумал, что было бы гораздо лучше назначить церемонию погребения на более поздний срок, так как если разразится гроза, то мистера Эгертона нельзя будет похоронить со всеми причитающимися в таких случаях почестями.
Вскоре на палубе воздвигли нечто вроде козел, в полутора метрах от борта, и вся свободная от вахты команды собралась полукругом вокруг этого места. Почти все были в гражданском платье: в брюках и белых рубашках, но эти рубашки уже были мокры от пота. Линд надел белый тропический костюм, и Годдер в первый раз увидел его в форме. На заднем плане стояли несколько человек из машинного отделения в рабочей одежде. Годдер, Линд, боцман и два англичанина из команды, единственные, кто был при галстуках, встали рядом с козлами.
