Фридрих Незнанский - Поражающий агент
– Это мой способ ухаживать. Просто обычно я сперва вызываю девушку на допрос, потом спрашиваю, есть ли у нее собака. Если выясняется, что нет, я дарю ей щенка…
– И потом женитесь на ней. – Ирина кивнула на обручальное кольцо на руке Турецкого. – Правильно?
– Ну примерно.
– Сколько же у вас жен, гражданин следователь? И сколько собак?
Ответить Турецкий не успел, ожил мобильный телефон. Он глянул на дисплей, номер не определялся.
– Да?
– Александр Борисович? Как только мне сказали, что вы звонили, я тут же перезвонил. – Это был президент.
– Видите ли… – Турецкий назвал президента по имени отчеству, – я хочу узнать, была ли у вашей собаки справка и клетка. К расследованию обстоятельств аварии это, собственно, отношения не имеет, но все-таки хотелось бы…
– М-мм… – сказал президент. – Вообще-то, я не уверен, но… Подождите. А какая, собственно, справка?
– Медицинская. Ветеринарная. Так положено.
– И клетка тоже положена?
– Мне так объяснили в специальной службе.
– Первый раз об этом слышу.
– Вы раньше летали со своим псом?
– Обижаете, Александр Борисович! Он со мной весь мир объездил.
– Но это всегда было на вашем личном транспорте, правильно?
– Ну да.
– Вот видите. А в общедоступной гражданской авиации совсем иные правила.
Президент помолчал, проглатывая пилюлю. Потом сказал:
– Знаете что, я спрошу у жены и вам перезвоню, не отключайте телефон, хорошо?
– У человека, с которым вы говорили, очень расхожее имя-отчество, – заметила Богучаева.
– Да, я тоже обратил внимание, – улыбнулся Турецкий.
– Хотите еще кофе? – предложила она. – Я угощаю.
– Боюсь, – сказал Турецкий, – я не могу себе этого позволить. – Он имел в виду здоровье, и в частности – состояние пульса, но не уточнять же такие несимпатичные детали.
Две минуты спустя президент перезвонил:
– Знаете, Александр Борисович, это очень странно, но ее не было.
– Чего именно? Справки или клетки?
– И справки и клетки. То есть я хочу сказать, что, когда Семенов забирал Флипа, супруга ему ничего такого не давала. Я думаю, что он все это сам сделал.
– Он не звонил ни вам, ни супруге из Шереметьева?
– Нет, я специально сейчас у нее спросил. Догадался, что вы захотите это знать, – похвастался президент.
Турецкий бросил взгляд на Ирину. Ирина усердно рассматривала кофейную гущу.
– Последний вопрос, – попросил Турецкий. – В двух словах – о Семенове. Сколько ему было лет, предыдущее место работы?
– Лет около сорока, я точно не помню. Он военный моряк, подводник, мичман в отставке. Я могу прислать вам его личное дело. Только к чему это?
– Интересно, а как он к вам попал?
– Это долгая история. Давайте я все же пришлю…
– А если в двух словах?
– А если в двух словах – это родственник моей жены. Но учтите, дальний, очень дальний!
Турецкий поблагодарил и повесил трубку.
– Вы странно за мной ухаживаете, – несколько обиженно заметил Ирина.
– Это входит в мой метод, – успокоил Турецкий.
Однако забрезжила надежда. Как-то это было странно.
Хотя что же странного? Сановная супруга не обязана была знать об аэропортовских правилах. А мичман, очевидно, привык выполнять указания, не вдаваясь в нюансы типа – возможно ли это вообще сделать. Военная косточка. Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть». Партия – жена президента, комсомол – мичман. Так. Но если он приперся с псом в аэропорт, если даже купил на него билет, но все равно был без клетки и ветеринарного свидетельства, то его не пустили бы ни за что! Ведь никто же не знал, что это собака президента, а то, конечно, ей бы расстелили красную дорожку и кормили бы бутербродами с черной икрой. Но ведь никто не знал, что это президентский пес! Или знал? Семенов был на борту Ту-154 – это Турецкий знал наверняка: Семенов прошел регистрацию, он был в списках пассажиров, в обоих причем – и в настоящем, и в подложном, состряпанном по указке ФСБ. ФСБ не знает, кто такой Семенов, им на это плевать.
Что же получается? Замкнутый круг? Семенов не может полететь без Флипа, это у Флипа опухоль, а не у Семенова. Но между тем Семенов летит, и летит без Флипа, потому что Флипа без справки и клетки ни за что не пустили бы. Но Семенов привык выполнять приказ, он скорее бы не полетел вовсе, чем полетел один… хотя психология его недоступна, но предсказуема, – скорей всего, он как-то воспользовался своим положением (хотя президенту и не звонил) и протащил пса на борт. Значит, Семенов летит, и летит с Флипом. Так что псу под хвост все надежды… Как там Иванчук говорил? В израильских аэропортах «ни одна букашка не прошмыгнет, не то что крупный зверь»? Если Семенов протащил-таки собаку на борт, то, значит, об этом инциденте знает кто-то из начальства.
– …Тогда этот Лялюшенко, когда наши его застукали, представляете, и говорит…
Отвлекшись на свои размышления, Турецкий не сразу сообразил, что Ирина все это время что-то рассказывала.
Тут Ирина вздрогнула. Турецкий проследил ее взгляд и увидел, что к ним идет директор аэропорта Иванов. Лебзяк донес, понял Турецкий. На лице Иванова была смесь испуга и фальшивого радушия.
– Я вам ничего не говорила, – шепнула Ирина.
Почему не говорила, что именно не говорила – хотел было спросить Турецкий, но не успел.
– Александр Борисович, а я уж вас заждался, – сказал Иванов. – Но вижу, вам Ирина Васильевна составила компанию. Кстати, чрезвычайно перспективный работник, чрезвычайно. – Одним глазом Иванов улыбался Турецкому, другим прогонял Ирину. – Ну что, пойдемте ко мне?
– Зачем же, – спокойно возразил Турецкий, – у вас и тут вполне уютно.
– Рад, что вам нравится. – Иванов уселся за столик, Ирина одновременно встала. – Может быть, хотите кофе?
– Я вот тут расспрашивал Ирину Васильевну о порядке провоза домашних животных. – Турецкий попытался вспомнить, как зовут Иванова, и не смог.
Реакция была неожиданной. Оба – и директор, и Ирина – буквально побелели.
– Ирина Васильевна, – пробормотал Иванов, – ну я же просил вас, неужели это так трудно?! Зачем же за моей спиной? Вы думаете, у Генеральной прокуратуры нет других забот, как разбирать наши внутренние неурядицы?!
Богучаева молчала, и Турецкий вмешался, сообразив, что как-то невольно ее подвел.
– Простите… – Как же все-таки его имя-отчество?! – Но Ирина Васильевна мне ничего не сообщала о «ваших внутренних неурядицах». Просто я собираюсь в отпуск и хочу взять с собой собаку. А что, ваши проблемы разве как-то связаны с домашними животными?
– Да смешно говорить, Александр Борисович, – махнул рукой Иванов. – Просто в нашем дружном коллективе завелся мелкий мошенник, но мы его вовремя обнаружили и… м-мм… нейтрализовали. Вот. Сейчас этим делом занимаются сотрудники местного линейного отделения милиции, так что не беспокойтесь. У нас с вами, к сожалению, есть проблемы поважнее и нет времени, чтобы на такую мелочь отвлекаться.
– Отчего же, я с удовольствием послушаю.
– Ну что вы, право, не знаю, стоит ли такого занятого человек отвлекать…
Таким образом они препирались еще несколько минут. Наконец Турецкий выяснил следующее.
Сегодня в аэропорту был арестован некий Станислав Лялюшенко, водитель багажной тележки, доставляющий багаж от терминалов непосредственно к самолетам…
На этом месте Турецкий сообразил, что Ирина таки что-то говорила ему как раз о человеке по фамилии Лялюшенко.
…Особого вдохновения работать за зарплату Лялюшенко, очевидно, не испытывал и занялся не совсем законным бизнесом. Лялюшенко был пойман с поличным, когда воровал багаж. Но и просто воровать багаж было рискованно: Шереметьево издавна славилось такого рода кражами и контроль за чемоданами был очень серьезным. Однако Лялюшенко обнаружил, что то же самое нельзя было сказать относительно другого вида багажа – одушевленного, царапающегося и кусающегося. Зверье, путешествующее в багажных отсеках самолетов, особому контролю не подвергалось. Лялюшенко вошел в сговор со смотрителем карантина…
На этом месте заинтересованно слушавший Турецкий прервал Иванова:
– Что за карантин?
– Ну как же. В каждом аэропорту – и у нас, разумеется, – есть отдел контроля за провозом животных. Там решаются все спорные и нестандартные вопросы. А в карантине содержатся животные, которые по разным причинам не могут быть немедленно возвращены владельцам. Скажем, если животное приехало из какой-то экзотической страны и должно просидеть в карантине некое контрольное время. Это такой наш маленький зоопарк. Так вот, этот жук Лялюшенко основал тут свой бизнес. Воровал животных – тех, кого мог продать, или на кого у него был заказ, уж я не знаю, с этим сейчас ваши коллеги разбираются, – и передавал зверя в карантин своему сообщнику, где животное содержалось некоторое время.
– А где сейчас эти звери, которых он воровал? – подчеркнуто равнодушно спросил Турецкий.
