Александр Бондарь - Год Чёрной Обезьяны
У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой человек. Он курил, внимательно разглядывая из-под низко надвинутой на глаза кепки всех тех, кто появлялся из ресторана. Увидев серое «Жигули» через дорогу, всмотрелся пристально. Номера прочитать было нельзя, но молодой человек понял сразу: это та машина, которую он ждет. «Жигули», миновав патрульный «бобик» и проехав еще метров десять, притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету и быстро пошел к машине.
— Валет? — Шофер узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на милицейский «бобик». — Не боишься, что заметут?
Парень залез в машину и спокойно плюхнулся на заднее сиденье.
— Здесь слишком много ментов, — сказал он. — Никто не будет меня тут искать. — Потом спросил: — Ждешь Березовского?
— Должен сейчас выйти.
Тот, кого они вдвоем дожидались, появился минут через десять. Это был немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными. Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Березовский Алексей Михайлович четвертый год уже, как занимал кресло главного редактора еженедельника «Заря Кубани» — оплота местной национал-патриотической мысли.
Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал головой.
— Думал, я уже в морге? — Неуклюже пошутил тот.
— Если не исчезнешь из города, точно там будешь. — Березовский устроился рядом с ним на сиденье. Мимо проследовал какой-то тип в сером костюме. Он взад-вперед прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал. Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
— Похож на мента, — предположил шофёр.
— Наверняка — мент. — Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил его на колени.
Алексей Михайлович занервничал.
— Езжай быстрее. — Он с тревогой посмотрел на оружие. — Незачем тут торчать.
— Какие новости? — Спросил Валет, когда их машина вывернула уже на другую улицу.
Березовский смотрел в окно.
— Ахмет говорил вчера с Султаном. Тот — ни в какую. Илюшенко тоже против. Оба боятся, что если мы начнем поставлять оружие сербам, то этим наверняка заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
— Илюшенко-то чего боится? — Валет повертел в руке пистолет и спрятал его снова в карман. — Он и с Ельциным и с Егоровым на — «ты».
— Дьяконов тоже с Ельциным на «ты» был. И потом, как раз Илюшенко-то и есть чего боятся. Он — не Султан, он на виду. Ему потом, в случае чего, труднее будет исчезнуть.
— Ахмет, он — что, настолько с ними завязан?
— Завязан. У них общие каналы с Султаном. Но у того больше реальной власти и, стало быть, силы. Ахмету здесь остается только подчинится.
— Я бы на его месте разобрался и с Султаном и с Илюшенко.
Березовский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор не нравится.
— Боишься, что к тому и идет? — Спросил Валет.
Березовский ответил не сразу. Он нервно потискал ручку двери и, не отрываясь, смотрел в окно.
— Я — старый человек, — сказал он наконец. — Я хочу спокойно дожить, что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди где-нибудь в подъезде. Но я, все-таки думаю, что мы должны помочь нашим братьям по вере.
Валет сморщился.
— Бодягу будешь читателям своим разводить…
Березовский недовольно на него покосился. Валет понял, что перебрал.
— Алексей Михайлович, — он изобразил сейчас подчеркнутое дружелюбие. — У нас с вами общие интересы, но ваши взгляды меня не касаются. То, что мы с вами делаем — бизнес. А что до веры, то это уже — личное дело каждого. Идет?
Березовский не ответил.
— Еще — неприятности. — Сказал он, помолчав. — Летом Ахмет посылал своего человека в Югославию. Уже несколько месяцев от того никаких известий. Березовский глядел, как за окном проплывают засыпанные снегом улицы декабрьского Краснодара. — Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу — Ахмет предлагал разобраться с тобой: подкинуть Красикову — с дыркой в башке.
Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
— Я от него другого не ждал.
— Хоть бы сказал мне «спасибо».
— Пожалуйста.
Березовский помолчал.
— Ясно. Но чтобы ты знал, что я — не Ахмет и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе — исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь — либо Красиков до тебя доберется, либо Ахмет решит, что ты все-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.
Валет кивнул.
— Думать не над чем. Я согласен. Но только одно — в Стамбул поеду не завтра, а через три дня.
— Почему? — Березовский устало посмотрел на него.
— Я должен здесь кое-что уладить.
— Что? — Алексей Михайлович глядел на молодого человека с жалостью.
— Мне нужно вытащить одного человека.
— Кого ты хочешь вытащить? Говори.
— Вы ее не знаете.
— И всё-таки.
— Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?
Березовский покачал головой.
— Ни о чём.
— Это не та, которая двух ментов положила сегодня? — Подал голос шофер Юра.
— Она самая, — кивнул Валет.
— Не хотел бы я быть на её месте. — Юра покачал головой. — Менты её теперь не оставят — будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
— Заткнись и следи за дорогой, — Валет оборвал его.
— Ты, хоть, знаком с ней? — Продолжал Юра. — Знает она, что ты есть вообще?
— Догадывается.
— Ты сможешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. Березовский смотрел на него с неодобрением. — Ведешь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Березовский.
— Мне нужно два дня. — Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.
Березовский поразмышлял.
— Хорошо. Завтра и ещё день — твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство «Глобус». Здесь адрес. — Он достал из кармана визитную карточку. — Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.
Валет взял протянутую визитку.
— Ну, счастливо увидеться. — Березовский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. — Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
Он повернулся и пошел к подъезду.
— До свиданья, — негромко проговорил ему в спину Валет.
Глава 10
С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе 91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортёры и танки вдоль улиц Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце — ничто уже не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щёлкнули на запястьях бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в рот), стал последним днём коммунистической России, последним днём красной империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.
В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трёхцветное знамя. Сюда теперь пришли новые люди — скромные, незаметные. Они избегали громких слов, они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.
Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда трёхцветные флаги над административными зданиями воспринимались ещё достаточно непривычно. Илюшенко был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался, что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя скованно. Сказал, что не относится к тем, кто призывает крушить всё до основания, что главное сейчас — возводить, и что только потомки смогут оценить по достоинству то, что ещё будет сделано новой властью.
На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого очаровательная девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме чисто отцовских чувств. Илюшенко поил ее кофе и пригласил зайти как-нибудь еще, что Лена вскоре и сделала. Потом они стали друзьями — настолько, насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что кабинет Владимира Александровича открыт для неё практически всегда и этим охотно пользовалась.
Разговоры о том, что Илюшенко напрямую связан с местной мафией, до Лены доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним. Седеющий представитель демократической власти улыбнулся скромно и сказал, что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча проглотила этот ответ.
