Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли»

— Ша! — крикнула Лида-Зельда.

Полина вздохнула:

— Это Нейбургер. Старик хочет что-то сообщить. Стучит за две стены, через угол. Сейчас будет кричать…

Приглушенный стариковский голос, пройдя сквозь толщу дерева, донес:

— Вам еще нужен дер бандит Менлин…

— Это он про Богораза, — перевела Лида-Зельда. — Он так его называет!

— А то он сейчас уедет! Уже вывел машину… Вы слышите?

— Да-а!… — проревела Лида-Зельда. — Слы-шим!

— Уедет и даже не обернется!

— Слы-шим!… Не кричите так!

— Не знаю, в чем ваш интерес… — Богораз — здоровый высокий малый, вырядившийся по случаю жары в финскую тройку, поначалу разговаривал с Денисовым жестко-неприязненно, хотя и сам предложил ехать вместе.

— Может, интересуетесь вы не Сусанной, а вовсе мной. Я ведь собирался «за пределы», и меня чуть не посадили… Не за это, конечно, — под другим соусом…

— Куда вы хотели ехать?

— В Израиль…

Разговор продолжили в машине. Говорил в основном Богораз. Он ни разу первым не упомянул об убитой.

— А как это получилось? Родился сын! Пошел регистрировать в ЗАГС. «Как хотите назвать?» Все культурно. «Цви бен Ами»… — Богораз переключил скорость. Перед Денисовым оказался типичный любитель быстрой езды. — «Что за имя такое? А как его будут называть в школе? А потом — когда у него пойдут дети? Какое у них будет отчество? Цвибенаминович?» Я говорю: «Это еврейское имя. Очень красивое -Олень, сын Народа». — «Нет такого имени!» Приносят инструкцию. «Вот список личных имен РСФСР…» Обстановка начинает накаляться… «Нет такого имени!» Отказываюсь регистрировать… Скандал. Дальше — больше. Шьют антисоветчину. — «Не нравится? Езжайте к себе!» — «Я хочу имя в честь моего отца!» Заведующий появился. «Имя на Ц? Пожалуйста: Цветан, Цветимир… Отличное имя — Циприанус… — «Нет». Снова: «Езжайте к себе!» Понимаете? «К себе!» Я-то с детства думаю, что я здесь родной… А родным меня никто тут не считает. Это открытие стоит Колумба!

— Чем же закончилось?

— Три недели не регистрировали. Я подал заявление в ОВИР.

— Но все-таки?

— Цви бен Ами.

— И не уехали.

— Уехал бы. Если бы не Горбачев… Как раз национальные центры появились. Еврейское кафе открылось. «У Мейше». Рядом с вокзалом… — Он поймал в зеркале над лобовым стеклом взгляд Денисова.

— Знаю.

— Скоро будет еврейский культурный центр… — Богораз снова взглянул на него в зеркале. — Если бы центр этот открылся раньше, может, кто-то бы и не уехал! Народ хочет посидеть, поговорить на своем языке. Не таясь. Понимаете?

Денисов помолчал.

— Вообразите: вы узбек. И приезжает ваша футбольная команда «Пахтакор». И вы говорите на работе: «Наши играют! Иду поболеть за своих!» Нормально? А теперь представьте меня… «Наши играют!» Сионист — это уж точно! А то и антисоветчик. А людям, оказывается, нужно просто послушать свои песни, язык…

— Да-а…

Разговор получился не ко времени.

«Женщина, убитая в комнате матери и ребенка, как две капли воды похожа на жену Иосифа Вайнтрауба…» — Он не мог об этом не думать.

— У вас на Павелецком, в милиции, есть евреи? — спросил Богораз.

— Один, по-моему.

— Их не берут!

Неожиданная мысль пришла вдруг к Денисову: если обе убитые женщины каким-то образом связаны друг с другом, убийцу следует искать вблизи от маленького этого чудом сохранившегося еврейского штэтла.

«И тогда настроения эти, понимание — необходимо и важно…»

— …Представляю, что этот старый болтун Нейбургер -казенный еврей, наплел на меня! А я, по существу, не могу даже считаться евреем, поскольку не рожден еврейской матерью… Понимаете? Кнессет, израильский парламент, принял закон…

— Мне показалось, Богораз — русская фамилия, что-то вроде «богомаз»…

— Ничего подобного! — Он посигналил идущей впереди машине, та приняла правее. — Это древняя аббревиатура. Богораз значит «сын священника — рабби Залмена».

Он гнал машину, разгоряченный своими мыслями.

— Не боитесь гаишников? — спросил Денисов.

— У меня тут один приборчик, — Богораз показал на крошечный кубик, прикрепленный под крышей. — Суперрадар. Он предупредит…

— Разрешено? — Денисов кивнул на прибор.

— А почему нет? Содействует безопасности движения.

Денисов не мог начать интересовавшую его тему — для этого оба они должны были хоть в самом незначительном прийти к согласию.

— Вас тоже назвали в честь деда… Менлин! — сказал Денисов.

— Он все перепутал! — Богораз дернулся. — Менлин — мой брат, муж Полины. Родители назвали меня Карми. По паспорту я — Михаил, Михаил Михайлович… Между прочим, у евреев вы редко это встретите — Михаил Михайлович, Аркадий Аркадьевич… — «Еврей», «евреи» — было его пунктом, разговор постоянно сводился к одной теме. — У нас это значит, что сын родился после смерти отца и назван в его честь…

— Вот как!

— Имя дается только в память умерших. Сироту у нас всегда легко отличить!

За длинный этот день Денисов услышал по меньшей мере полсотни незнакомых имен; он догадывался, что стоит лишь в самом начале еврейской антропонимики…

Богораз уже гнал «жигуль» по Симферопольскому шоссе к кольцевой автомобильной дороге.

— Я не уехал! Я хочу пожить здесь, как все. Как русские, как украинцы. В равноправии. В уважении к своей нации. Пусть будет по радио и «русская красавица», и «русское поле»… К этому привыкли. Но чтобы и «еврейская мама», «еврейская жена»…

— Ти-ти-ти… — Суперрадар, установленный под потолком кабины, напомнил о себе негромкими сигналами.

— Проверки на дорогах…

Сотрудников ГАИ еще не было видно, но Богораз погасил скорость.

Вскоре сбоку, у дороги, показалась скрытая от взглядов машина ГАИ. Стоявший поодаль инспектор нацелил электронный определитель скорости в их сторону.

— Привет, командир. Зря стараешься… — Словно для того, чтобы досадить гаишнику, а заодно и Денисову, Богораз приложил свободную руку к виску, отдавая честь. Инспектор зло взглянул на него. Через минуту-другую суперрадар снова раскудахтался.

— Это он направил свою трубу нам вслед…

— Какие у вас были взаимоотношения с убитой? — Денисов воспользовался паузой.

— Никаких. Маленькие люди… У них свои дела, у меня -свои. Вы думаете, Нейбургеру, Лиде-Зельде нужен культурный центр, еврейская газета? Не-е-т! Только они об этом сами не знают! У них есть передача «Время». Оттуда они и черпают…

— Вы были дома, когда обнаружили убийство?

— Конечно! Меня сразу и позвали… Тот же Нейбургер! При том, что со мной вообще не разговаривает… В упор не замечает! Потому что мой дед поставил тамбур вместо крыльца и ему до обеда не стало хватать солнца.

— А что Маргулис?

— Сусанна? Она была на стороне Нейбургера… Я, честно говоря, ее недолюбливал. Бесполезно скрывать — вы все равно бы узнали. Она была портниха, мой дед — тоже. Вечно жаловались друг на друга. Лида-Зельда — та была за нас с матерью. Приглашала к себе, угощала… — Мысль его снова свернула. — Вообще-то мы народ радушный, гостеприимный. Мне все это жутко интересно, что происходит. Если удастся — поеду в Эрец. В гости. Посмотрю, вернусь. Я ведь не из-за денег туда собирался. И по еврейской визе в Америку не уеду… Понимаете?

— Отчасти. А что Иосиф Вайнтрауб? Вы встречаетесь?

— Аппаратчик, хотя и пострадал.

Некоторое время они ехали молча.

Суперрадар попискивал сбоку у лобового стекла. Богораз по-прежнему гнал машину, не думая о гаишниках.

— Писк — это переговоры ваших ментов, — пояснил он.

Денисов не ответил. Он задал вопрос, которому Богораз, похоже, даже обрадовался:

— Мог, по-вашему, убийцей Сусанны Маргулис быть еврей?

— Конечно! — Его реакция была Денисову непонятна. — Мы такая же нация, как все! И не надо бояться нас обидеть! -Он передразнил: — «Еврейчик»… «Евреечка»… Мы же говорим: русский, кореец, ингуш. Еврей — все! И не нужно темнить в литературе с отрицательными персонажами… Мирский, Горский… Мы же все понимаем! Когда израильскому премьеру Бен Гуриону доложили, что на улице Аяркон появились первые израильские проститутки, он только пожал плечами: «Видите, у нас все, как у всех народов!»

Впереди показалась телефонная будка.

— Мне надо позвонить, — сказал Денисов. — Подождете?

Стеклянный с металлическими переплетами бокс, нагретый на солнце, оказался изнутри душной изнуряющей камерой, словно из-за жары в ней полностью исчез воздух.

«Сейчас все решится…»

Денисов набрал номер, продиктованный Полиной.

Один за другим потекли длинные, ничем не прерываемые гудки.

«Никого нет!…»

Внезапно раздался легкий щелчок и резкий женский голос с едва заметной нерусской интонацией произнес негромко:

— Ал-леу? Я слушаю вас.

— Это квартира? — спросил Денисов.

— Кто вам нужен? — строго сказала женщина. — Это квартира Вайнтраубов…