Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион
Серёги не было ровно месяц.
Через месяц же он пришел ко мне совершенно неузнаваемый — то есть, абсолютно такой, как когда-то раньше, до этого нашего с ним последнего чёртова года. В отличном костюме и модном галстуке, чисто выбритый и вообще весь такой холеный, что я даже ему позавидовал. Серёга посидел немного, мы покалякали о том о сем, а потом он неожиданно сообщил, что уезжает. Сообщил одному мне. И на вокзале провожал его один я.
С тех пор мы не виделись.
До сегодняшнего дня. Но сегодня я увидел уже не Серёгу, а его труп. "Он сильно пил?.." — "Да…" Дьявол! Ну почему, почему он сорвался? И почему и кто его убил?..
На мгновенье забывшись, я швырнул в воду голыш такого калибра, что, попадись ему кто-нибудь по дороге, одним любителем вечернего купания на этом пляже стало бы меньше.
А потом я встал и пошел прочь. Сначала брел по камням, затем вышел на темнеющую улицу. Уже почти наступила ночь — должно быть, каждый знает, как быстро опускается на землю теплая южная ночь, — со своими неповторимыми красками, запахами и звуками: голубыми точками светляков, храбро проплывающих по душному черному воздуху, ароматами живых лавровых изгородей и цветущих магнолий и почему-то веселящим и сердце и душу стрекотанием цикад, которых я, кажется, не видел ни разу в жизни, а всё только слышал, и слышал, и слышал…
Но сейчас я почти не обращал внимания на это такое простое великолепие — шел и мечтал. Мечтал о том, что в конечном итоге сделаю, и чуть меньше — как именно я это сделаю. Конечно, "они", наверное, тут короли, они, должно быть, считают себя хозяевами жизни, которым позволено все, — и даже убивать моих друзей…
Однако вот тут, ей-ей, эти мрази немножечко промахнулись: я очень не люблю, когда убивают моих друзей; я очень не люблю, когда плачут жены моих убитых друзей; а еще — я не люблю, когда лично меня купают в ОВ1…
И вдруг я громко рассмеялся. Так громко, что оживленно обсуждавшая какие-то свои проблемы парочка, которую я обогнал, испуганно притихла. А рассмеялся я, честное слово, лишь потому, что на миг представил себе, как начнут удивляться эти суки, как дурно завоняют и как сразу куда только денутся все их понты, когда они почувствуют, что сами вот-вот превратятся или же уже превращаются в трупы.
Да, главный конфликт драмы в том, что они мне не нравятся. Очень не нравятся. Я тоже многим не нравлюсь, ну а уж им-то не понравлюсь наверняка. Дело за малым — выяснить, кто кому не понравится сильнее.
Слушайте, а ведь действительно, как ни крути, но всем в этом мире заправляют самые элементарные симпатии и антипатии. И отсюда-то и вытекают (выползают, выбегают, вылетают) все беды и радости нашего мира. (Во завернул! Философ хренов…)
Маргарита спросила, не голоден ли я.
Я заверил, что не голоден, поужинал в городе. Я действительно перекусил в маленьком летнем ресторанчике, но уже не как тогда, с Анастасией, — без вина и внимательно приглядываясь к посетителям, — не проявляет ли кто-либо к моей персоне повышенный и не совсем здоровый интерес. Но нет, в этот вечер и там я никому не был нужен.
Заперев дверь на замок, Маргарита опять прошла в ту гостиную, где днем мы познакомились. Я — за ней. Снова уселись: я на диван, а она в кресло, и я приготовился задавать вопросы.
Вообще-то теоретически все выглядит просто. Вы начинаете расспрашивать о чем-то кого-то, кто имеет отношение к интересующему вас делу, — ну, например, как я Маргариту. От этого "кого-то" вы узнаете о существовании еще кого-то и принимаетесь за него. Он направляет вас дальше — и в итоге выстраивается цепочка, в конце которой располагается некий Х, коего вы и жаждете прищучить больше всего на свете, если только, конечно, не словили уже где-нибудь на предыдущем этапе пулю, кастет или нож.
Да, теоретически, повторяю, все просто, однако реальная жизнь постоянно вносит свои коррективы даже в самые хрестоматийные случаи, а потому начал я совсем с другого.
Я поднял глаза к потолку и тихо спросил:
— Где он?
Маргарита ответила так же тихо — словно Серёга все еще пребывал поблизости и мог подслушать наш разговор.
— Увезли… в морг…
Я не стал развивать эту тему: действия милиции в данный момент интересовали меня куда больше. Убийство есть убийство — в дело включаются и менты неплохой квалификации, и прокуратура…
Однако ничего любопытного Маргарита сообщить мне не могла. Был осмотрен весь дом (особенно тщательно, разумеется, комната, в которой погиб Сергей), сад, эксперты сфотографировали что положено и сняли отпечатки пальцев со всех дверных ручек и прочих "подозрительных" предметов. Тут я позволил себе высокомерно улыбнуться — единственная дверная ручка, к которой прикасался в доме, была в спальне Сергея, но ее я, уходя, вытер платком. Однако почти тотчас же улыбка сползла с моего лица: я же брал гитару!..
— Нет, — вздохнула Маргарита, — вот гитару они не трогали.
Слава богу, подумал я и мысленно отругал себя за забывчивость. Погоди-ка, а может, я тут хватался за что-то еще?
Но нет, вроде нет, кроме разве… Маргариты. Я невольно покосился на хозяйку дома — с ее тела и платья отпечатков пальцев, надеюсь, не снимали.
Зато и с нее и с Вики взяли показания, а также пресловутую подписку о невыезде. Что они рассказали следователям? Маргарита пожала плечами — только то, что было уже известно и мне. И ничего больше? — И ничего.
— Хорошо, — сказал я, — ладно. Краткое резюме, и идем дальше. Вы ночевали у подруги, когда позвонила служанка…
— Вика не служанка, — вяло возразила Маргарита.
— Пусть не служанка, — не стал препираться я из-за терминологии. — Помощница по хозяйству, девочка на побегушках — как угодно. Итак, она позвонила, и вы приехали. А на чем?
Маргарита удивилась:
— Как на чем? На своей машине, конечно.
— Где она сейчас?
— В гараже.
— Ага… И — простите еще раз — Сергея вы застали в том самом виде…
Она стиснула зубы.
— Да.
— И ничего не трогали в комнате ни до, ни после моего появления?
— Да я туда даже войти больше не смогла! — раздраженно произнесла женщина.
Я покивал головой:
— Да-да…
Я кивал головой и думал: вопросы, вопросы… Но пока всё мелкие, самые незначительные, самые дежурные, а вот главное… И я понял вдруг, что пора начинать спрашивать наконец о главном, если я действительно жажду разобраться во всем этом дерьме, а не намерен сидеть тут до второго пришествия и толочь это самое дерьмо в ступе.
Нет, я не хотел. Не хотел сидеть и толочь — во-первых, потому, что погиб не кто-нибудь, а Серый, а во-вторых… Во-вторых, я просто нутром ощущал, что и мои первые приключения в этом городе, столь бесславно завершившиеся на больничной койке, тоже связаны с его смертью. А следовательно, у меня было теперь только два пути: либо рвать отсюда когти с максимальной скоростью, на которую я оказался бы способен, либо взяться да и раскрутить этот гадюшник, и причем непременно раньше, чем гадюшник раскрутит меня.
Ну, "рвать когти" не очень-то подходило. Вернее, не подходило совсем. Значит, оставалось — "раскрутить". Чем я, собственно, и начал уже заниматься. Однако…
— Послушайте, — весьма кисло и даже чуть ли не пренебрежительно заметила вдруг Маргарита. — Вы что, решили поиграться в сыщиков? И вообще, я ведь, кажется, говорила, что не жду от вас какой-либо иной помощи за исключением… ну, там, побыть несколько дней рядом, по-мужски поддержать, помочь с похоронами.
Я не возражал.
— Ага, говорили. Но я вроде бы тоже говорил, что ни при каких делах этого так не оставлю. Не устраивает — уйду, прямо сейчас. Нет, ну разумеется, мы еще увидимся на похоронах Сергея… а может, и не только Сергея. Воля ваша, выбирайте, но учтите: я все равно буду делать то, что считаю нужным, от вас же зависит всего-навсего, где я буду ночевать, — внутри или вне вашего замечательного особняка. Ясно?
Какое-то время она молчала. Потом зябко передёрнула плечами:
— Ясно… — И, вздохнув, невесело улыбнулась: — Ладно, задавайте свои вопросы дальше.
— Их не будет слишком много, — пообещал я. — Десятка два, от силы три. Первый: не замечали ли вы в последние дни или недели в поведении Сергея чего-либо необычного, странного? Хотя я знаю, что он никогда никому не плакался в жилетку и не имел привычки откровенничать даже с близкими людьми, но — все же? Вдруг что-то да заметили?
Маргарита кивнула:
— Да, кое-что заметила. Не заметить было невозможно.
— И что же?
Она хрустнула суставами длинных тонких пальцев.
— То, что он опять начал пить.
Я нахмурился:
— А раньше не пил?
— Нет. Правда, когда мы встретились три года назад, он рассказал, что лечился. По-моему, упоминал в этой связи и вас. Было?
— Было, — не стал отказываться я. — Я и еще… некоторые люди отправили тогда Сергея в клинику. Насильно, — добавил после паузы.
