Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана
— Вот здесь и бросим кости, — сказал Джексон. — Тут не так смрадно, а главное, не грохочет по ушам, можно будет спокойно поговорить. Я на минутку…
Он исчез за одной из дверей и, как и обещал, точь-в-точь через шестьдесят секунд вернулся с бутылкой водки и парой минералок. Им тут же принесли и пару подсохших шницелей с пережаренной картошкой и большое блюдо салата.
Джексон удовлетворенно потер руки:
— Все, можно приступать. Водка, как и обещано, теплая, и все премудрости этой кухни на столе. Наливай!
Первую выпили молча, без тостов.
— Так что у тебя за дело такое срочное объявилось? — после некоторой паузы спросил Верховцев.
Джексон замялся, но, поколебавшись, ответил:
— Да вот вычислил одно местечко на югах, где, по моим расчетам, сокровища должны лежать. Вылетаю туда отрывать клад.
Говорил он вполне серьезным голосом, но таким тоном, будто ему предстояло копать не клад, а картошку.
— Ты не шутишь?
— Ничуть. Все правда, но где точно это место и как я на него вышел, пока сказать не могу, надеюсь, понимаешь. Лучше расскажи, как у тебя дела.
— Да что у меня за дела… — тяжело вздохнул Верховцев. — Помнишь то дело с квартирными кражами, что я раскручивал в прошлом месяце?
— Ну?.. — неопределенно протянул Джексон, думая о чем-то своем.
— Так его, считай, закрыли. Имел я там пару трупов, вроде бы относящихся к делу, одного беглеца во всесоюзном розыске, да в Москве гуся зацепили случайно с частью краденого, сейчас под следствием, но отпирается, а улик у нас небогато. Скорей всего, дело и до суда не дойдет. О, времена настали: часть вещей нашлась — уже успех! И вообще, людей не хватает, времени, как всегда, в обрез, на каждом дел висит, что виноградин в грозди. Шел, совсем дошел — в госпиталь слег. А меня снова в отпуск не отпускают, вот, в командировку гонят…
— Далеко? — автоматически спросил Джексон.
— Как ты говоришь, в один из южных городов. Утешили — поработаешь, мол, пару недель на солнышке, считай, что в отпуске побывал. Вот жду со дня на день команды «на взлет!».
Джексон аккуратно наполнил рюмки и сказал:
— Подробности не спрашиваю — дружба дружбой, а служба службой, но если не государственная тайна: что-то с наркотой связано?
— Контрабанда. Будто бы. Тамошние сотрудники засвечены и на раскрутку собирают нашего брата с миру по нитке. Это все, что могу сказать, сам понимаешь, я и так…
— Могила! — заверил Джексон. — Пьем!
— За взаимный успех наших предприятий!
— Не возражаю, — Джексон опустошил рюмку и лукаво посмотрел на Верховцева. — Олег, а вдруг окажется, что я выезжаю в тот же город, что и ты, и по тому же делу, только с другой стороны? Выражаясь языком шахматистов буду играть за другой цвет, а?
Верховцев отставил поднесенную ко рту рюмку и полушутя-полусерьезно ответил:
— Тогда операция провалится, а мне придется уйти из органов. За утечку информации разговор обычно короткий…
— Успокойся, к вашим делам я ничего не имею. К тому же, я стараюсь чтить уголовный кодекс, насколько это возможно в наше смутное время. И потом, мой принцип — друзей под удар не подставлять ни при каких обстоятельствах. А мы друзья, разве не так?
— Так.
— Тогда бери рюмку и выпьем за нашу дружбу. Настоящий друг — большая редкость и, на мой взгляд, у человека много их быть и не может. Причем это касается только мужчин, о женщинах я вообще не говорю.
— А у меня много друзей, — как бы между прочим сказал Верховцев.
— Ты глубоко заблуждаешься, — наставительным тоном возразил Джексон, — путаешь два разных понятия. У тебя много приятелей и тех, кто говорят, что они друзья, а настоящих друзей один-два, а больше вряд ли. Я старше тебя и поопытней, так что уж поверь…
— Хорошо, а как ты определяешь: кто друг, кто приятель?
— Однозначного ответа здесь нет, тема обширная, но если вкратце, то приятель — это тот, который будет с тобой, когда тебе хорошо, а друг — когда тебе будет плохо.
— Возможно, так и есть, — задумчиво согласился Верховцев, поднимая рюмку. — Значит, за дружбу?!
— Аминь! — подтвердил Джексон.
— Может, сходим в зал? — предложил Верховцев, когда они закусили.
— Что, на баб потянуло? — без излишней витиеватости спросил Джексон. — Что ж, сходи, посмотри, потом мне расскажешь.
— Да пошли вместе, — настаивал Верховцев.
— Знаешь, Олег, мое первое и основное правило: при посещении кабака никогда не оставлять без присмотра стол, пока на нем есть еще что пить и есть. Если, конечно, хочешь дойти до дома, а не очнуться голым, к примеру, в сортире. Такие случаи и раньше были не редкостью, а теперь… Отойдешь на секундочку, а тебе в рюмку колесико. Шаркнул — и готов, поплыл… Да что я гутарю — сам не хуже меня знаешь. Ну, а дальше по схеме: люди добрые тут как тут, под ручки — и повели, никто и внимания не обратит. То, что разденут — это мелочи по сравнению с тем, что уродом можешь стать — эти подонки ведь дозу не регулируют.
— Все, убедил. Но один не пойду. Кстати, ты рассказал о первом правиле, значит, по крайней мере, есть второе?
Джексон открыл было рот, чтобы продолжить лекцию о правилах личной безопасности при посещении кабаков, как дверь в подсобку с шумом распахнулась и туда ввалился Бельмондо собственной персоной. Он был мрачен и пьян. За ухом у него торчал пучок сельдерея, сочные листики подрагивали прямо против рта. В руке он держал граненый стакан с водкой.
— Рюмки не признает, — шепнул на ухо Верховцеву Джексон.
Бельмондо, не обращая на них ни малейшего внимания, со странным присвистом втянул носом воздух; листочки зелени затрепетали сильней и притянулись к ноздрям. С тем же присвистом он выпустил воздух и залпом осушил стакан. Листики отлипли от ноздрей, он откусил их и со смаком стал жевать.
— Эстет! — коротко и язвительно прокомментировал ситуацию Джексон. — Все свое ношу с собой.
Бельмондо очень нетвердой походкой профланировал в раздаточную, ухватил какой-то кусок мяса и лихо заработал челюстями. Оглядел обстановку безумным невидящим взором, подковылял к огромному баку с фруктовым напитком, стоявшему на двух табуретках. Недолго раздумывая, сунул туда голову и стал лакать из посудины, причмокивая и урча, как избалованный домашний кот.
— Чего это он там делает? — в недоумении спросил Верховцев.
— Не видишь? Они утоляют-с жажду, а заодно и харю полощут, — брезгливо пояснил Джексон.
Наконец Бельмондо отвалил от бачка, зацепив на ходу слегка подпитую раздатчицу, и вытер мокрую физиономию об ее некогда белоснежный халат. Почесал за ухом и заметно огорчился — закуси там не было — сельдерей, видимо, потонул в напитке. Тут его взгляд уперся в разбитый телефон, и в глазах окосевшего любителя свежей зелени отразились радость и просветление. Он поднял трубку и, подолгу целясь пальцем в цифры на диске, стал набирать номер. Чего-то там набрал.
— Борь, ты?! Бери мотор и в «Германию»!.. Я плачу… Да?! Ну, хрен с тобой!..
Кулаком на рычаг, и все по новой:
— Миш, ты?! Не узнал?! Сеня… Бери тачку и в «Германию»!.. Я плачу!.. Какой ты тупой: в «Германию» я сказал — в «Росток», значит! Не можешь?! Твои проблемы… Ну, хрен с тобой!.. (Удар по рычагу) Валька, ты, лярва?! Бери мотор и шуруй… Как это туфли потеряла, где?! Нажратая была!.. Я знаю… Ну, хрен с тобой!..
Бельмондо бросил трубку, забрал свой стакан и поперся в зал.
— Вернемся к разговору, — сказал Джексон, провожая взглядом кабацкого террориста. — Второе правило таково: никогда в ресторанах не заказывай напитка, в каждом из них найдется свой Бельмондо, который вымоет в нем свое мурло да еще харкнет. Всегда бери питье только в бутылках: лимонад, минералку, ну, и так далее…
Друзья опрокинули еще по рюмке и немного закусили.
— А знаешь, Жень, хорошо! — сказал Верховцев, разок обернувшись вокруг оси на стуле. — Когда в державе кризис, вокруг бардак и безнадега, такие дружеские посиделки, как бальзам на душу.
— Не спорю. Все наше нынешнее бытие — ни больше ни меньше — сумасшедший дом, а в сумасшедшей обстановке оставаться нормальным человеком оч-чень нелегко. Вот и ищет каждый отдушину, какую может, любую, лишь бы не свихнуться.
— А как ты думаешь: чем все это кончится?
— А никак я не думаю, — небрежно бросил Джексон. — Я не пророк и не астролог — прогнозами не занимаюсь и высокими материями голову стараюсь не забивать. Не то время, сейчас о самом простом мозговать надо — как выжить, как во всем этом дерьме не захлебнуться. Держава швырнула нас всех за борт, как шавок, — и плюхайтесь, барахтайтесь, кто как может. Кто выплывет, тот выплывет, а кто нет — изволь на дно, акулы сгрызут — им тоже чой-то жрать надо.
— Да, круто… — задумчиво произнес Верховцев.
— Круто, — согласно кивнул Джексон, — а что поделать — ведь с державой тоже сыграли злую шутку.
