Светлана Алешина - Дьявольский план
В холлах, соединявших разные отсеки этого гигантского, разветвленного коридора, напоминавшего больше лабиринт, у окон тут и там были натыканы пальмы. Цвет керамических горшков был тоже по-весеннему ярким, что называется, радующим глаз. А вот пальмы были какие-то невеселые, точно заморенные.
— Вот оно, — Алексей тронул меня за руку, и я заметила, что мы стоим перед дверью с латунной табличкой: "Генеральный директор «ЮНК-Консалтинр Корниенко Юрий Назарович» и ниже: «Прием по личным вопросам: понедельник и четверг», далее следовали часы приема. А еще ниже висела пластиковая табличка с надписью «Секретарь».
— Стучи, — скомандовала я Алексею. Он поднял было руку, но тут дверь широко распахнулась и из секретарской гордо вышла высокая эффектная блондинка со стройной фигурой в длинном облегающем черном кашемировом пальто. На вид ей было около тридцати. Распространяя сладковатый, с табачными нотками аромат, она скользнула мимо замершего от неожиданности Алексея и на короткий миг поравнялась со мной. Волна ее густых светлых волос едва не задела по моему лицу. Я почувствовала запах дорогой парфюмерии и, подняв глаза, точно в объектив поймала выражение ее заметно асимметричного, но по-своему красивого лица. От меня не укрылось, что губы незнакомки были капризно поджаты, но это ее совсем не портило, наоборот, добавляло ей какого-то взбалмошного шарма, что ли. В зелено-желтых, как у кошки, довольно глубоко посаженных глазах застыло высокомерно-презрительное выражение.
— Ладно, жди меня здесь, — обратилась я к потерявшему дар речи Алексею, который долгим взглядом провожал удаляющийся стройный силуэт блондинки.
— Ага, — промямлил Самаркин и прислонился к стене.
Я поправила висевший на плече «Никон» и смело шагнула в раствор двери. Я остановилась только тогда, когда приблизилась к большому столу, за которым сидела смазливая длинноволосая шатенка с очаровательно курносым носиком и ртом в форме клубники. В глубоком треугольном вырезе ее изумрудного блейзера маячила соблазнительная ложбинка.
Пока я продвигалась по мягкому темно-красному в коричневых завитушках ковру, она молча следила за мной. Ее взгляд пару раз пробежал по моей фигуре и остановился на фотоаппарате.
Секретарша была не одна. Кроме нее, в приемной находился высокий худощавый брюнет, одетый в темно-синий элегантный костюм. На его бледном, идеально выбритом лице лихорадочным блеском горели большие черные глаза. Но пламень этих глаз был скорее ледяным. Жесткий взгляд причудливо сочетался с мягкими очертаниями рта, спокойной линией крупного и отнюдь не орлиного носа и небольшой ямкой на подбородке. Он тоже с интересом поглядывал на мой «Никон», словно я была каким-нибудь экстрасенсом, а фотоаппарат — неким блестящим металлическим, привлекающим людское внимание амулетом, кулоном или бляхой, которые вешают обычно себе на шею или прикрепляют к темной одежде подобные типы.
— Добрый день, — непринужденно поздоровалась я, краем глаза осматривая обстановку кабинета, — мне нужно увидеться с вашим генеральным директором.
Просторная комната, дорогие книжные шкафы, гигантский сейф с живописной ручкой, несколько компьютеров современной модификации, папки, проспекты, плакаты, на которых огромные белые трубы уходят в необозримую голубеющую высь, разные канцелярские штучки, ничем не примечательная настольная лампа и прочее…
— Юрь Назарыча нет, и когда он будет, не имею ни малейшего представления, — отчеканила шатенка.
У нее был звонкий, задорный, как и ее вздернутый носик, голосок.
— Вы по какому вопросу? — сочла нужным все же поинтересоваться после не большой паузы.
— По личному.., нет, не по личному… — тронула я «Никон» и замялась, — а вы не знаете, где он?
— В филиале, — равнодушно ответила шатенка, в глазах которой мелькнула тень насмешки — ее, наверное, развеселила моя заминка.
— А где находится ваш филиал? У меня вообще-то с Юрием Назаровичем была договоренность…
— Третья Дачная, семиэтажное здание, рядом с «Тарасовнефтегазом», — с насмешливым пренебрежением сказала секретарша и бросила кокетливый взгляд на высокого брюнета, не отрывавшего от меня своих красивых жестоких глаз.
— Если у вас что-то срочное, — вмешался он, — то я как раз сейчас еду на Третью Дачную.
Я ожидала услышать сухой резкий голос. Мне казалось, что именно такой голос должен быть у этого жестокоглазого субъекта. Но он разговаривал приятным густым баритоном, звучным и спокойным.
— Спасибо за предложение, но у меня самой… — я вовремя осеклась, вспомнив, зачем сюда явилась.
Моей целью было зондирование сотрудников Корниенко, что они думают об исчезновении Петрова, с чем связывают это необычное происшествие, и так далее…
— Я заместитель Юрия Назаровича, моя фамилия Оленич, а зовут Михаил Францевич, — он хищно улыбнулся, обнажая в улыбке ровные белые зубы.
— Очень любезно с вашей стороны… Ольга Бойкова, фотокорреспондент.
— медленно проговорила я, потому что думала над тем, как незаметно намекнуть Алексею, что провожать меня не надо, а нужно только подождать некоторое время. Сделав небольшое мыслительное усилие, я почти решила проблему, конечно, тоже мысленно пока.
— Очень приятно, — вежливо отозвался зам Корниенко. — Я спешу, — деловито добавил он. — Если вы не против, то подождите меня здесь.
Немного развинченной походкой он направился к выходу.
— Хорошо, — радостно сказала я. Очевидно прикинув, что предложение подбросить до Третьей Дачной не может спровоцировать такого неприкрыто радостного отклика и не догадываясь о моем настоящем замысле, Михаил Францевич недоверчиво покосился на меня. Мы скрестили наши взгляды… Мне даже показалось, что между нами пробежала искра.
Шатенка беспокойно заерзала на своем стуле. Беря на себя роль роковой женщины (правда, моя одежда в этом смысле оставляла желать лучшего), я долго не отрывала красноречивого, как жесты самого генерального директора «ЮНК-Консалтинг», взора от глаз Михаила Францевича.
Получи, фашист, гранату, мысленно обратилась я к секретарше, которая явно была неравнодушна к сему жгучему брюнету, это тебе за твое невнимательное ко мне отношение, за твою молчаливую усмешку.
Так и не заставив меня отвести глаза Францевич вышел из кабинета. Сопровождаемая откровенно враждебным взглядом шатенки, я шагнула за ним, чтобы предупредить Алексея.
Когда спина зама Корниенко скрылась за поворотом, я шепнула на ухо Алексею:
— Подожди меня в машине, вот ключи, — я протянула связку, — и не задавай пока никаких вопросов. Я еду на Третью Дачную, через час-другой, думаю, вернусь.
Алексеи взглянул на меня с недоверчивым удивлением.
— Что ты еще задумала?
— Поеду в одной машине с замом Корниенко, видел, он сейчас выходил отсюда? — я кивнула на дверь секретарской.
— А, — язвительно усмехнулся Алексей, — с этим…
По усмешке и пренебрежительному тону Алексея я поняла, что в его душу.., закралась искра ревности, да, да — нормальной мужской ревности. Может, я и порядочная дрянь, но у меня на душе от этого стало тепло, да нет, я бы даже сказала — жарко, как в тропиках. Я себя и ощутила этакой буйно раскинувшей разлапистый веер своей листвы пальмой, пальмой в тропиках, если выражаться конкретнее.
Не этой, с жалостью посмотрела я на притулившуюся у окна в ярко-синей кадке несчастную подружку, а настоящей, вольно растущей в своей родной климатической зоне красавицей.
— Ладно, мне с тобой тут объясняться некогда, приеду — поговорим.
Алексей что-то недовольно буркнул и отправился к лифту.
— Ничего страшного не произошло, — постаралась я его утешить вдогонку, но он только махнул рукой, выразительно так махнул, мол, знаю я ваши бабские дела…
Глава 5
«Ну мужики, ну ненормальные, стоит рядом с тобой появиться какому-нибудь Бандерасу, так они тут как тут, готовы приписать тебе с этим знойным мачо любовную связь!» — думала я, сидя на заднем сиденье белого как снег «Форда» рядом с Михаилом Францевичем; его телохранитель — плечистый верзила неопределенного возраста и бычьей наружности — занимал переднее сиденье рядом с водителем. Этот серьезный до умопомрачения молодчик был в черных джинсах и бордовой куртке с надписью на спине «Chicago bulls». Знает парень, какие куртки носить: быку, как говорится, бычья жизнь. Только вот до чикагского стада ему далеко.
— Слава, — обратился Оленич к шоферу своим хорошо темперированным баритоном, — останови у «Юпитера».
— Хорошо, Михаил Францевич. Решили жене подарок сделать? — осмелился полюбопытствовать Слава, парень лет двадцати пяти с маленькой головой и большими ушами.
— Да, — спокойно откликнулся на этот довольно фамильярный вопрос шофера Францевич, — она ведь на днях тридцатилетие отмечает.
