Юлия Алейникова - Кузнец человеческих судеб
– Понимаете, на фирме сейчас и без того сложный момент…
– С чего ты взял? – резко, почти враждебно перебила Котлярова.
– Ну, так ведь смерть Рогутского, на его место пока никого не назначили, да еще у нас в отделе нет определенности. А ведь именно сейчас очень важно, чтобы каждый сегмент работал в полную силу, с полной, так сказать, отдачей. А в таком важном отделе, как наш, по сути, царит полное безвластие. Сотрудники распустились, за последнюю неделю поступило несколько претензий от партнеров. – Заметив тревогу на лице Котляровой, Никита самодовольно усмехнулся, разумеется, про себя, и поспешил успокоить начальство: – Я, конечно, тут же принял меры, связался с компаниями, урегулировал разногласия, но сам по себе факт тревожный. И…
– Сорокину подсидеть хочешь? – снова откидываясь на спинку кресла, с поразительной проницательностью и прямолинейностью спросила Котлярова.
– Да нет, что вы, я ни в коем случае… – выпучивая глаза и ерзая, запротестовал Мостовой.
Реакция была, конечно, не та, о которой ему мечталось. Но Котлярова хоть и строит из себя этакую прямолинейную шпалу, в душе отнюдь не дура и все поймет правильно. И уж во всяком случае, примет его эскападу к сведению и оценит, что к ней он пришел к первой, и, возможно, если вопрос о смене завотделом поставят в другом кабинете, отреагирует как надо. К тому же Сорокина уже месяц не появляется на работе, а Котлярова придерживается конкретной точки зрения. Сдохни, а на работу приползи.
Покинув страшный кабинет, Никита промокнул лоб свежим носовым платочком и задумался.
Его организм не был приспособлен для борьбы, он был рыхл, упитан и слаб. Но изощренный, коварный ум с лихвой компенсировал несовершенство тела. Никита показывал скверные результаты на короткой прямой, зато был силен в подковерном ориентировании.
Никита Дмитриевич постоял в коридоре, размышляя о превратностях бытия, пока пульс его не снизился до семидесяти ударов в минуту, после чего сделал несколько шагов и замер у следующей начальственной двери.
Финансовый директор компании Самуил Аркадьевич Нетребский был руководителем иного вида, нежели Лидия Степановна.
– Никита Дмитриевич! Прошу. – Голос Нетребского звучал бодро, энергично, глаза задорно, дружелюбно посверкивали над тонкой золотой оправой очков.
Самуил Аркадьевич был молод, чуть старше самого Никиты, образован, имел диплом Высшей школы экономики, то ли немецкой, то ли австрийской, сотрудники фирмы расходились во мнении, но некоторые особо преданные начальству поговаривали, что даже швейцарской.
Финдиректор был подтянут, загорел и модно подстрижен. Его запястье украшали элегантные часы известного бренда, а галстук подчеркивал цвет глаз.
Рядом с этим образцом успешности Никита почувствовал себя гораздо неуютнее, нежели в кабинете Котляровой.
Он нервно одернул манжет рубашки, чтобы прикрыть подделку «Ролекса», попытался втянуть живот, чтобы придать спортивности фигуре.
Да. Ступени социальной лестницы – это вам не какая-то абстракция, а жестокая реальность. У себя в общем зале отдела продаж Никита был перспективным молодым специалистом. Он носил элегантные костюмы, обладал хорошими манерами, имел горделивую осанку и цветущий вид, присущий преуспевающему человеку. В кабинете Нетребского он мгновенно превратился в серый офисный планктон, лишенный лакового блеска. Жалкий, пахнущий дешевым, всего за три тысячи купленным парфюмом, с поддельным «Ролексом», дряблыми мышцами и бледной кожей, не тронутой солнцем южных морей и далеких островов, одно название которых затуманивает взор и волнует кровь. Маврикий, Сейшелы, Доминикана, Бали.
Никита подавил тяжкий, горький вздох и, сглотнув горечь, постарался энергично и бодро улыбнуться навстречу начальству. Тактика, использованная им в беседе с Котляровой, здесь не годилась. Здесь требовались открытость, обоснованность, аргументы. Открытость никогда не была сильной стороной Никиты, но можно ведь просто поиграть в нее, а это уже совсем другое дело.
Никита уселся на предложенный стул и принялся усиленно изображать «затруднительное положение».
– Никита Дмитриевич, у вас что-то стряслось? Неприятности в отделе? – проявил вежливую участливость Нетребский и даже очки снял.
– Самуил Аркадьевич, не знаю, как и приступить, – озабоченно нахмурился Никита. – Дело действительно касается работы отдела, но поскольку оно затрагивает и мои интересы… – Никита замялся и замолчал.
– Ну, вы начните излагать, а потом мы уже вместе подумаем, как быть с вашей ситуацией, – любезно предложил Нетребский, демонстрируя манеры современного демократичного руководителя западного типа.
Никита глубоко вздохнул и решительно, словно в воду прыгнул, начал:
– Самуил Аркадьевич, наш отдел фактически уже месяц лишен полноценного руководства. Яна Викторовна Сорокина, которую назначили начальником нашего отдела после перевода Шерстнева, за месяц, который прошел со времени ее назначения, присутствовала на службе не более трех-пяти дней. Гибель Виталия Валерьевича поставила работу фирмы в еще более сложную ситуацию. – Он скорбно вздохнул и взглянул на Нетребского, тот одобрительно кивнул, и Никита продолжил: – Я понимаю, что в данный момент решается вопрос о назначении преемника Виталия Валерьевича, и пока его не назначат, некоторые проблемы не могут быть улажены. Но дело в том, что я, как временно заменяющий Яну Викторовну сотрудник, вижу, как это двойное безвластие наносит ущерб работе фирмы.
Нетребский приподнял брови.
– Пока мы худо-бедно справляемся, – поспешил успокоить его Никита, – но дисциплина падает, народ разбалтывается, и это начинает сказываться на работе. На прошлой неделе мы уже получили несколько претензий от поставщиков, и сети неоднократно возмущались сроками и объемами поставок. Контракты выполняются, но появились сбои и недоработки. – Никита поджал губы и попытался справиться с волнением. – Я делаю что могу, и пока мне удавалось купировать конфликты. Но чем дольше продлится эта неопределенность в руководстве, тем больший урон будет нанесен компании. Мои возможности ограниченны, я даже не являюсь официальным и.о. госпожи Сорокиной.
Нетребский слушал его внимательно, задумчиво поглаживая гладко выбритый подбородок.
– Что ж, – оторвал он наконец от окна задумчивый взгляд и посмотрел на Никиту. – Я понял ваше беспокойство, Никита Дмитриевич, я обдумаю сложившуюся ситуацию, и, возможно, мы обсудим ее с Ильей Анатольевичем. А пока вы можете идти.
Никита поднялся, молча, с достоинством поклонился и покинул кабинет энергичным шагом делового человека.
Кажется, дела сдвинулись с мертвой точки. Сейчас Нетребский позвонит Котляровой, выяснить, как давно отсутствует Сорокина, а потом, возможно, поинтересуется мнением Котляровой по поводу его возможного назначения. Эх, если бы продлить больничный Сорокиной еще на недельку-другую, его назначение было бы вопросом решенным. И Никита, не глядя по сторонам, двинулся к себе в закуток, погруженный в глубокую задумчивость.
– Ян? Привет, это я, Катя. Ну как ты там? Как самочувствие? – вполголоса торопливо спрашивала девушка, то и дело выглядывая в проход. – Слушай, Ян, тут такое дело. Сегодня ко мне Мостовой подкатывал, с самого утра доставал. Чего надо? – сердито переспросила Катя. – Того. Слушай, не перебивай. Интересовался, когда ты на работу собираешься. Да знаю я, что он тебя замещает! – отмахнулась она от очередного неуместного Яниного комментария. – Так вот, он долго меня расспрашивал, даже кофе угостил из автомата, а ты знаешь, какой это жмот, у него казенной скрепки не выпросишь. Так вот. Сперва я не беспокоилась, а потом, ближе к обеду, смотрю, он в начальственный кабинет семенит, с папочкой под мышкой. Чего это он, думаю? И к кому? Ну, вылезла из-за стола и следом, якобы в туалет. А он сперва к Котляровой, довольный оттуда такой вышел, с хитрой мордой, а потом прямехонько к Нетребскому. Рогутского нет, на его место пока никого не назначили, вот он по кабинетам и зашустрил, – заговорщицким шепотом докладывала Катя. – В общем, так, подруга, если ты завтра же на работе не нарисуешься, в понедельник можешь занимать место Мостового, потому как он наверняка решил тебя подсидеть и, судя по всему, хочет успеть до твоего возращения, – уверенно заявила она. – У меня на такие дела чутье. – Девушка снова тревожно выглянула в проход. – В общем, хочешь сохранить должность, завтра же выходи на работу.
Яна сидела на диване с трубкой в руках и пустым взглядом смотрела в окно. Как же так? Может, Максимов и прав? Она слишком расслабилась?
Сколько дней она проработала в новой должности? Да в общей сложности меньше недели. Она же с больничных не вылезает! Это ей еще повезло, что Рогутский погиб, если бы не это, ее давно бы уже понизили. Елки-палки! О чем она только думала все это время, идиотка?
