Юлия Алейникова - Кузнец человеческих судеб
Яна смотрела на развалившегося по-хозяйски в кресле отцовского зама, приподняв вопросительно бровь, и боролась с желанием обсудить подробнее тему, кто мстительнее, женщины или мужчины. Останавливало опасение, что в случае спора и без того затянувшийся визит выйдет за рамки всех допустимых приличий. И Яна предпочла промолчать.
– С вашей работой мне более-менее все ясно, – возвращаясь в нормальное положение и устремляя на девушку безмятежный взгляд, проговорил Тимофей. – Теперь переходим к личной жизни. Друзья, поклонники, бывшие поклонники, бывшие подруги и жены поклонников, бывшие тещи, ревнивые матери, сестры, друзья и так далее по цепочке. Кто вас не любит, кому вы могли насолить?
Яна чувствовала, как заливается пурпуром. Вот догадывалась она, что ничего хорошего от этого уголовника ждать не стоит. Но на вопрос отвечать все равно придется. Она гордо выпрямилась на диване и, высокомерно взглянув на Максимова, произнесла:
– У меня не так много подруг, двоих я знаю еще со школы и одну с института. В последнее время мы редко виделись, у всех семьи, дети, работа. К тому же нам нечего делить. А поклонников у меня нет, – резко, с вызовом бросила она нахальному самодовольному… Кому? Да неважно кому. – Да, и вот еще что, – спохватилась Яна, – любовников тоже нет.
Тимофей испытал мгновенную сильную неловкость, будто бы грубо, без приглашения влез в чужую интимную жизнь. Он даже вспотел. И кто его дергал за язык? Можно ведь было задать тот же вопрос интеллигентнее, нейтральнее.
– Ясно, – торопливо проговорил он, поднимаясь. – Ну что ж. Тогда проверим ваших коллег, а потом будем думать, что делать дальше. – Фразу свою он заканчивал уже в прихожей.
Яна испытала огромное облегчение, поняв, что он не собирается копаться в подробностях ее личной жизни, не удивляется, не возмущается и вообще, кажется, воспринял ее ситуацию как должную, хотя нет, вон как глаза бегают. От жалости, наверное. Одевается сейчас и думает, ах, бедняжка, страшненькая, толстая, одинокая, никто не позарился, и даже поклонников у нее никогда не было.
А вот тут он ошибается. Были у нее поклонники. Правда, давно. Даня Строганов в школе и Ваня Гагарин в университете. Но поделиться воспоминаниями с Максимовым она не успела. Гость уже успел обуться, наскоро накинул пальто, повесил на шею шарф и теперь пятился к двери, лепеча что-то приличествующее моменту.
Дверь хлопнула. Яна задвинула засов. Она всегда на ночь задвигала засов. Замок можно вскрыть снаружи, а засов пойди отодвинь. Спокойно и надежно. А она девушка одинокая, мало ли что. Хотя красть у нее по большому счету нечего. Драгоценностей и дорогой техники нет, не будут же воры выносить стиралку с холодильником? А сбережения она хранит в банке. Прежде чем выключить в прихожей свет, девушка взглянула на себя в зеркало. Толстушка-неудачница.
Она повернулась в профиль. Ну, вообще-то не такая уж и толстушка. Скорее женщина с формами. Яна втянула живот, потом подумала и распустила волосы. Густой блестящей волной они рассыпались по плечам. Девушка тряхнула головой, встала на цыпочки. Хм. Потом поднатужилась и попыталась изобразить «женщину-вамп». Прищурила глаза, приподняла брови, надула губы.
– Начальник отдела продаж, кандидат экономических наук Яна Викторовна Сорокина, – насмешливо произнесла она, опускаясь на пятки. Потом выключила свет и, прижав руку к тянущему шву, отправилась на диван отлеживаться.
Тимофей ехал домой и размышлял, как именно прощупать Яниных коллег. Внедрение в коллектив своего человека – дело хлопотное и не быстрое. Но как крайняя мера может быть и рассмотрено, если, конечно, Курышев пойдет на такие затраты. Но для начала хотелось бы обойтись малыми затратами. Энергетическими в том числе. Во-первых, очевидно, что и Мостовой, и Турова должны иметь сообщников. Не сами же они на Яну нападали. Ножевое ранение ей абсолютно точно нанес неизвестный мужчина. Она даже помнит, как он выглядел. Полиция, кстати говоря, по этому делу даже не чешется, сердито подумал Тимофей. Так. Значит, надо проследить, навести справки, подставить нужного человека. Это он может сделать и без Курышева. И Тимофей полез за телефоном.
Никита Мостовой уже полчаса поедал взглядом заветную дверь с надписью «Начальник отдела». На его покатом высоком лбу, окруженном жиденькими рыжеватыми прядями, пролегли морщины. Заботы снедали Никиту Дмитриевича.
Вот уже месяц как решился вопрос с назначением Сорокиной, и почти весь этот месяц она не вылезает с больничного. Казалось бы, что может быть естественнее назначения на должность другого, более ответственного и здорового сотрудника? И кандидатура этого самого сотрудника буквально взывает к справедливости. Никита уже месяц замещает эту корову, а дело ни с места.
Да он просто обязан сидеть в вожделенном кабинете на законных основаниях, и сидел бы, если бы не смерть Рогутского. Вот за что ему так не везет? – плаксиво вопросил небеса Никита Дмитриевич и злобно пнул под столом корзину для бумаг. Как бы он ни страдал, привлекать внимание коллег было вовсе ни к чему. Надо было разрабатывать тактику и стратегию. Тактику подкопа и стратегию подставы.
Он и так слишком долго выжидал, пока наверху решится вопрос с назначением на место Рогутского. Не дождался.
Хохлов настолько занят собственной избирательной кампанией, что мелкие вопросы вроде назначения исполнительного директора филиала ему просто неинтересны. А без него ни один кадровый вопрос такого уровня не решается. Вот и сидел Никита почти целый месяц, ожидая манны небесной. Но теперь все. Кончено. Время поджимает. Или сейчас, или никогда. По секретным сведениям, добытым им сегодня, Сорокина выходит на работу в понедельник. Если она засядет у себя в кабинете, сковырнуть ее с места будет проблематично. На работу она должна выйти в следующий понедельник, а сегодня, на минуточку, вторник.
Вопрос, к кому лучше обратиться. На данный момент начальство больше волнует, кто займет кресло Рогутского, чем мелкие кадровые перестановки на уровне начальников отделов. Но Никита не мог ждать, когда дозреет начальство, ему надо было действовать немедленно, не дожидаясь появления Сорокиной. Никита тихо вздохнул, подтянул к себе папку с последними контрактами по мелкой рознице и отправился к Котляровой «за советом».
Котлярова была этаким мастодонтом их конторы и практически вросла в свое кресло директора по кадрам, не имея перспектив роста и имея твердое намерение досидеть в нем до пенсии.
– Лидия Степановна, можно? – просовывая в дверь голову и протискивая следом плотный животик, ласково спросил Никита.
– Заходи, чего тебе? – подняв глаза над очками, спросила Котлярова. Ее воинственность, низкий прокуренный голос и хамоватая манера обращаться на «ты» ко всем сотрудникам, исключая членов совета директоров, в сочетании с хрупкой внешностью и миниатюрным ростом производили впечатление пугающее, почти гипнотическое. Опозданий в их конторе не водилось, потому что опоздавший тут же по прибытии вызывался в кабинет Котляровой, а это не то удовольствие, с которого хочется начать рабочий день. Даже взрослые, здоровые, состоявшиеся мужики вываливались из ее кабинета с валидолом под языком и слезами на глазах. Котлярова могла раскатать по паркету любого.
Вот к этому ястребу и направил дрожащие от предвкушения и робости стопы коварный Никита Дмитриевич.
– Ну? – хрустя леденцом, поторопила его Котлярова, потом нехотя пояснила: – Курить вот бросаю, в связи с последним приказом по фирме. – Потом снова опустила забрало и вперилась в посетителя невыразительным, как у акулы, взглядом.
– Лидия Степановна, я вот, собственно, по какому вопросу, – вдумчиво, сосредоточенно начал издалека Никита. – Я с вами посоветоваться хотел, как с самым опытным и компетентным представителем руководства нашей фирмы.
Котлярова скривила рот и скептически приподняла бровь в ответ на столь явную, неприкрытую лесть.
Но Никиту это не смутило. Он считал, что если человек не падок на лесть, это не значит, что ему не надо льстить, это означает, что льстить надо в открытую, грубее, откровеннее и наглее. Доброе слово, как известно, и кошке приятно. А потому, взглянув Котляровой в глаза простодушным открытым взглядом, проговорил:
– Ну, вы же это и сами знаете, Лидия Степановна. – Никита развел руками, за что получил уже одобрительную ухмылку. – Так вот, я по поводу нашего отдела.
– А что с вашим отделом? – откидываясь на спинку кресла и сощуривая и без того маленькие глазки, спросила Котлярова.
– Понимаете, на фирме сейчас и без того сложный момент…
– С чего ты взял? – резко, почти враждебно перебила Котлярова.
