Фредерик Дар - И заплакал палач…
Я так хотел бы быть в эту минуту рядом с ней, показать ей все то, о чем она забыла.
Я медленно тронулся с места. Проститутки в летних нарядах бросали на меня изучающие взгляды. Поехал вдоль реки к мосту Сен-Клу, и вдруг в глаза мне бросился указатель: «Западное шоссе. Версаль. Сен-Жермен». Сен-Жермен!
Я оказался совсем рядом от того места, где Марианна покупала платья, где она, может быть, жила… Я свернул вправо, пересек по мосту Сену, проехал внизу к боковому ответвлению, ведущему в туннель Западного шоссе…
Она ждала меня… Не только в Кастельдефельсе, но и в Сен-Жермене тоже. Под небом Иль-де-Франс чувствовалось нечто, принадлежащее ей… И это нечто звало меня.
На шоссе я прибавил газу. Проехал первую развилку на Вокрессон и свернул у второй, той, что рядом с бывшей американской военной базой.
Спустя четверть часа я уже был в Сен-Жермене.
В маленьком городке пахло отцветшей сиренью. Здесь уже начинали укладываться спать, широко распахнув окна. Кое-где еще были открыты кафе. Я остановился на Замковой площади. Поставил машину у вокзальчика и сел на террасе кафе.
Слышно было, как где-то плачет ребенок, ревет радио, и все-таки вечер был легким и спокойным, напоенный запахами растений и струящейся из лесу прохладой.
Меня обслуживал старый ревматик-официант в белой куртке. Наверное, он начинал со дня открытия заведения, а теперь состарился и износился вместе с ним.
— Что вам угодно?
Пить не хотелось… Мой взгляд упал на разноцветную надпись «Мороженое».
— Мороженого!
— Клубничного, ванильного или мокко?
Безудержная страсть к мороженому досталась мне от моего детства. И как тогда, в сладостном предвкушении, я выдохнул:
— Клубничного!
Когда он вернулся с металлической вазочкой, увенчанной розовым куполом, в руках у меня была фотография Марианны.
— Скажите, пожалуйста…
— Что вам угодно?
— Вы давно живете в Сен-Жермене?
— Я здесь родился…
— Мне нужно кое о чем у вас спросить…
— С удовольствием отвечу, если смогу.
Я показал ему снимок.
Марианна была снята в купальнике. Она жмурилась от солнца. Слева на фотографии виднелся тростниковый навес в «Каса Патриота».
Старик сперва не понял, чего от него хотят.
— Посмотрите на женщину на этом снимке. Вы ее когда-нибудь видели?
Но вместо этого он, не скрывая удивления, посмотрел на меня. Убедился, что во мне нет ничего необыкновенного, и полез во внутренний карман своей белой куртки. Отыскав там наконец старые очки, водрузил их себе на нос. Только после этого официант взглянул на фотографию.
Пальцы у меня сделались ледяными. Я старался прочесть что-нибудь у него на лице, но кроме пристального внимания ничего заметить не смог.
Старик задумчиво покачал головой.
— Трудно сказать… Стольких людей здесь видишь…
— А как вам кажется?
— Похоже, знакомое что-то в лице… Она живет в Сен-Жермене?
— Во всяком, случае, бывала тут…
Он снова покачал головой и спрятал окуляры.
— Молодая, красивая девушка. Не забудьте, здесь в Сен-Жермене много студентов… Я их столько тут видел, если в вы только знали… Нет, правда, никак не скажешь наверняка…
— Во всяком случае, вам кажется, что вы ее уже видели?
— Разве что не путаю с кем-нибудь…
Негусто, конечно, но все-таки появилась хоть какая-то надежда. Ведь как только я оказался в этом городке, сразу же безумно захотелось все разузнать.
— Спасибо, извините.
Но он не отходил. Я, наверное, заинтересовал его, и теперь ему и самому хотелось узнать поточнее. В конце концов, должен же я был как-то объяснить такое любопытство!
— Эта девушка была знакома с моим братом. Я не знаю, как ее зовут. Все, что мне о ней известно — это то, что она жила где-то в Сен-Жермене или поблизости. Брат сейчас в колониях…
И я придумал совершенно идиотскую историю, а он проглотил ее, как должное.
— Может, вы мне что-нибудь посоветуете? — в конце спросил я. — Нельзя же всем прохожим подряд показывать фотографию и расспрашивать.
Он задумался. На террасе, кроме меня, больше никого не было. За кассой зевал хозяин заведения. Они явно дожидались моего ухода, чтобы закрыться.
— Можно сходить к кюре… К врачам… Ну к тем, которые обычно со всеми видятся…
— Да-да, неплохо придумано.
Мороженое растаяло. Я дал старику приличные чаевые и пошел к машине.
14
На следующий день в восемь утра я снова был в Сен-Жермене.
Позвонил у ограды дома священника и попросил, чтобы кюре меня принял. Пришлось долго ждать, потому что еще не окончилась служба, но я особенно не переживал, что приходилось дожидаться в приемной, а соображал, как бы придумать ему историю поправдоподобнее. К тому же и комната, куда меня провела служанка, располагала к размышлению. Там пахло воском, мебель была строгой и темной, а всю дальнюю стену занимало огромное распятие. Мне казалось, что лучше всего в разговоре со священником не идти окольным путем, а действовать напрямую. И когда он вошел, высокий, с близоруким, внимательным взглядом и медлительными движениями, то я не дал ему первому задать вопрос.
— Извините за беспокойство, господин каноник (я заметил красную кайму на сутане), я из уголовной полиции.
И вполне профессионально рукой дотронулся до отворота пиджака, хотя выворачивать его не стал.
Вместо этого положил ему на стол фотографию Марианны.
— Я веду розыски по просьбе одной семьи. Сейчас мы занимаемся одной девушкой, страдающей амнезией. Это ее фотография. На ее одежде стояло здешнее клеймо, и это заставило меня предположить, что она из Сен-Жермена.
Он взглянул на снимок и покачал головой.
— Я не знаю эту женщину, господин инспектор.
— Вы уверены, господин каноник?
— Абсолютно уверен.
Он вернул мне фотографию.
— А в магазине вам тоже ничего не сказали?
— В каком магазине?
— Но… ведь вы говорили, что вещи ее были куплены в магазине…
Об этом я и не подумал. Священник понял и чуть не улыбнулся. Хорошенького, наверное, мнения он остался о полиции!
Я прекрасно помнил название магазина: «Феврие». Запомнить нетрудно: созвучно «февралю». Магазин находился на главной улице, недалеко от почты. Очень современный, большой магазин. Входя туда, я очень волновался, ведь не так давно здесь побывала Марианна!
Ко мне подошла продавщица. Такая живая, любезная. Я повторил ей басню про полицейского, это было самое простое и сразу давало результат. Люди обычно охотно отвечают на вопросы полиции, это в их натуре.
Она выслушала молча, но маленькие некрасивые глазки так и бегали от возбуждения.
Когда я, выложив все, что полагается, протянул ей снимок, она схватила его чуть дрожащей рукой. И решительно заявила:
— Да, я узнаю эту даму.
— Она живет в Сен-Жермене?
— Думаю, да. Я видела ее несколько раз. Обслуживала, когда она покупала блузку. Она была с малышом.
Меня словно холодной водой окатили. С малышом! Значит, я не ошибся!
— Сколько лет было ребенку?
— Годика два… Он играл тут, в магазине.
Она удивленно взглянула на меня. Не понимала, почему это я вдруг так побледнел. Ведь все знают, что полицейские всегда умеют сохранять хладнокровие.
— Вы…
— Что?
— Вы, случайно, не знаете, где она живет?
— Нет. Но, наверно, не в центре. Я ее видела редко.
Это было все, но и так больше, чем достаточно.
Я вышел нетвердым шагом и направился к соседнему бистро пропустить стаканчик.
С малышом!
Эти слова вонзались в меня, словно кинжал. С малышом! Так, значит, это правда!
Захотелось бросить все и уехать. Плюнуть на эти розыски… Но все-таки я остался.
15
Я шел по залитым солнцем улицам маленького городка. День был базарный, и крикливая толпа выплескивалась на узкие улочки. Меня то и дело толкали какие-то тетки, обвешанные корзинами, но я даже не замечал. На душе было паршиво. Я думал о том, что Марианна жила в этом городе. Что кто-то другой держал ее в объятиях, сделал ей ребенка.
Я представлял ее вдалеке, там, в белой «Каса» и на огромном пляже под палящими лучами солнца. Я видел ее, как если бы приставил к глазам обратной стороной бинокль. Она была такая маленькая — не дотянешься.
Между нами простирался целый мир. А я шагнул в ее прошлое и сейчас смотрел на нее как бы из бывшей жизни.
Ужасно хотелось узнать… Увидеть дом, в котором она жила… Увидеть ее сына, мужа… Подышать затхлым воздухом ее прошлого…
Я остановился. Решение пришло само собой. Стоило лишь порассуждать. Я знал, что Марианна жила в Сен-Жермене или его окрестностях. Я знал, что у нее был ребенок и роды оказались нелегкими. Значит, она рожала или в местной клинике, или в ближайшей больнице.
