Пьер Гамарра - Убийце - Гонкуровская премия
Такси въехало на улицу генерала Гра и остановилось у мрачного, безмолвного здания суда.
Было холодно. От грязных тротуаров и мокрых стен поднимался пар. Видимо, накануне ночью шел дождь. Темное небо нависло над крышами. Сквозь завесу тумана мерцали огни -- в нескольких окнах еще горело электричество.
Небольшого роста молодой блондин со светлыми глазами, в застегнутом доверху сером плаще, вышел из такси и направился к площади Реколле. В руке у него был чемоданчик.
В маленьком бистро, неподалеку от рынка, Жозэ Робен выпил у стопки стакан кофе и спросил дорогу. У кабатчика был заспанный вид. В витрине соседней кондитерской репортер увидел довольно аппетитные коржики. Он зашел туда, съел три коржика и поболтал с хозяйкой. Но она оказалась не очень разговорчивой.
Когда репортер вышел, вдруг поднялся сильный ветер. Жозэ укрылся в здании рынка -- большом и пустынном, по которому разгуливали предательские сквозняки.
Он с тоской вспомнил о кондитерской: там было тепло и вкусно пахло.
Полил дождь.
Неподалеку от Робена остановились две кумушки. Он незаметно приблизился к ним и закурил.
-- ...ужасно, -- говорила одна.
-- ...знал, что у него золото, -- шмыгая носом, прошептала вторая.
-- Надо купить газету...
-- ...всегда был какой-то странный. Последнее время совсем не выходил из дома. Его и не видели почти.
-- И вообще непонятно, на что он жил. Разве что летом, туристы. Да и то...
-- ...говорят, в доме страшная грязь...
-- Какой-то чудак!
-- Все-таки ужасно.
-- Теперь только о таком и слышишь. Газеты расписывают всякие преступления, грабежи да кражи.
-- Да. Знаете, я даже как-то не верила во все это. Считала -- не может быть столько ужаса, наверное, эти газетчики придумывают. А вот видите, оказывается, ничего подобного, все правда. Мы сами убедились.
-- Конечно, соблазнительно! Старик с деньжатами. Да и не стерегся. Для грабителей лакомый кусочек!
-- Ну зато я для них не лакомый кусочек!
* * *
Ливень утих, и кумушки ушли.
Жозэ осмотрелся. Слева от него пролегала улица Сент-Катрин, она вела к вокзалу.
Прямо -- длинная улица вела к церкви Сен-Пьер и к знаменитому старинному монастырю. Где-то в том же направлении и находилась нужная Робену улица Кабретт.
Еще дальше должна была проходить железнодорожная линия Тулуза -- Бордо. В той стороне, на фоне грязного неба, вырисовывались смутные очертания какого-то холма.
Репортер пошел в сторону монастыря. Среди тумана показался прославленный портал со стрельчатыми сводами, окаймленными каменными кружевами. Не доходя метров сто до церкви, Жозэ в нерешительности остановился, затем направился к обшарпанному двухэтажному зданию.
У входа на тротуаре стояли три кадки с бересклетом. Под окнами второго этажа висела потрескавшаяся деревянная вывеска: . Буквы напоминали готический шрифт. По обе стороны названия -- две аляповатые виноградные грозди, нарисованные черной краской. Трудно было догадаться, что общего у этой дыры с виноградной гроздью. Серый фасад гостиницы во многих местах облупился, двери и оконные рамы требовали окраски.
Репортер открыл дверь.
В кафе было чисто. На полу, который только что побрызгали, в углу лежала куча сырых опилок. Но стены были покрыты густым слоем грязи и копоти, а висевшие на стенах рекламы были десятилетней, а то и двадцатилетней давности.
За стойкой хлопотала черноволосая женщина с увядшим лицом. Облокотившись на один из мраморных столиков, небритый приземистый человек с брюшком читал газету.
Оба они тотчас взглянули на вошедшего.
-- Здравствуйте, -- сказал Жозэ, садясь рядом с мужчиной. Женщина приветливо ответила, а мужчина с любопытством уставился на посетителя и тихо проговорил:
-- Сегодня не жарко.
-- Да, прохладно, -- согласился Жозэ. -- У вас часто бывают такие туманы?
-- Да не очень. Пожалуй, это впервые с начала ноября... -- ответил мужчина. Все шипящие он выговаривал с присвистом.
-- Можно кофе? -- попросил Жозэ.
-- Минуточку, -- ответила женщина, вытирая стаканы. -- Сейчас получите свеженький.
И хозяину, и хозяйке на вид было лет по сорок -- сорок пять.
Хозяин, наверное, как раз подметал пол, когда ему принесли газету.
Он поставил щетку рядом с собой, прислонив ее к столику.
Он перевернул прочитанную страницу, бегло просмотрел объявления и повернулся к репортеру:
-- А вы не здешний?
-- Нет, я только приехал.
-- Сегодня утром?
-- Да, -- ответил Жозэ, не вдаваясь в подробности.
Мужчина бросил нерешительный взгляд на щетку, но жена приказала:
-- Жино, убери опилки.
-- Да-да, сейчас.
.
-- Вы мне не скажете, как пройти на улицу Кабретт, -- медленно спросил Жозэ.
-- На улицу Кабретт?
Хозяин провел ладонью по седым небритым щекам и поднял брови.
-- Вы приехали насчет убийства?
-- Да, -- ответил Жозэ.
-- Вы из тайной?
-- Нет...
-- Значит, от газеты?
-- Да.
-- А, понятно, -- проговорил хозяин и, встав, взялся за щетку. -- Да, мрачная история!
-- А улица Кабретт недалеко отсюда? -- спросил Жозэ.
-- Нет. Идите в сторону монастыря, портал вы видели? Потом повернете налево, а потом -- еще раз налево. Это совсем крошечная улочка. Посредине есть переулочек. Вот там и...
-- Это тупик, -- бросила хозяйка из-за своей стойки.
-- Вы были знакомы с этим букинистом? -- спросил репортер.
-- Нет, мы его не знали, -- ответила женщина. -- Мы ведь недавно перебрались сюда. Видите, купили старую гостиницу, придется ее ремонтировать, и здорово.
-- Понимаете, нам на этой улице делать нечего, -- объяснил хозяин. -Это старый квартал, в нем никто и не живет. Там только сараи, склады всякие и все еле держится.
Хозяйка принесла стакан и налила в него коричневатую жидкость, которая называлась кофе.
Жозэ выпил глоток и посмотрел сквозь витрину на улицу. Шел мелкий дождик.
-- Может, вам нужна комната? -- спросила хозяйка, взглянув на чемоданчик, который Жозэ поставил на пол рядом с собой.
-- Пожалуй...
-- Мы можем вам дать с окном на улицу. Она только что оклеена обоями.
-- Вы уже начали ремонт?
-- Пока только самое необходимое. Дом ведь очень старый. -- У нее были добрые, глубоко посаженные карие глаза и тонкие черты лица, но в уголках рта уже появились морщинки.
Видимо, здесь хозяйничала она. Толстячок изредка бросал на нее боязливо-почтительный взгляд.
-- Должно быть, эта история взбудоражила весь квартал, -- сказал Жозэ.
-- Еще бы! -- ответил хозяин. -- Приходили жандармы и даже сам комиссар...
-- Вы его знали?
-- Кого? Комиссара?
-- Нет, букиниста, старика Мюэ?
-- Нет, мы его не знали. Мы же здесь недавно.
-- А покупатели у него были? На что он жил?
-- Сам не понимаю, -- проговорил хозяин, качая головой.
-- Он торговал не только книгами, -- принялась рассказывать хозяйка. - Он продавал еще всякие старинные вещи. Покупателей у него, наверное, было не густо. -- Она повернулась к мужу. -- Мосье Рессек, кажется, ходил туда время от времени?
-- Мосье Рессек?
-- Ну да, он преподает в коллеже и живет у нас. Если придете обедать, вы его увидите.
Жозэ встал.
-- Я оставляю у вас чемоданчик и приду к вам ночевать... А что преподает мосье Рессек?
-- Он учитель истории. Но он такой молчаливый... -- Хозяйка рассмеялась и снова ушла за стойку.
С улицы донесся шум машин. Кабатчик подошел к двери и откинул занавеску.
-- Это, кажется, они...
-- Кто? -- спросил Жозэ.
-- Из суда, кто же еще! Они приехали, чтобы установить... Тело отнесли в мэрию.
* * *
Жозэ уже раньше довелось побывать в Муассаке. Он тогда любовался порталом монастыря Сен-Пьер, великолепным образцом архитектуры, в котором сочетались романский и готический стили. Но в то утро ему было не до скульптур святых.
Его интересовали прежде всего улица Кабретт и старый дом, где был убит Гюстав Мюэ. Жозэ повернул налево, как ему указал приземистый толстяк с итальянским акцентом, и вскоре увидел улочку, которую искал: она извивалась между желтыми и серыми древними домишками.
Дождь продолжал идти. Мелкий, холодный, нескончаемый. Он явно зарядил на весь день.
На углу улочки стояли три машины: синяя, черная и пикап.
Около машин расхаживал жандарм.
Когда журналист проходил мимо, жандарм вопросительно взглянул на него и шагнул в его сторону, с намерением остановить незнакомца. Жозэ сделал вид, что не заметил этого, и углубился в улочку.
Метров через тридцать стоял еще один жандарм.
Репортер шел вдоль облезлых домов, улочка казалась нежилой. Деревянные двери с выбитыми филенками, закрытые ставни, ржавые ворота, опутанные густой паутиной. Наверху, из чердачных оконцев, торчали пучки сена. Жозэ миновал низкий забор, за которым виднелся двор, заваленный железным ломом, и вышел в тупик; по обе стороны возвышались глухие стены. Лавка находилась в домике, который замыкал тупик.
Жозэ остановился и с любопытством посмотрел вперед. У домика букиниста стояла группа людей в плащах. Входная дверь была открыта.
