Екатерина Черкасова - Магия возмездия
- Рита, я хотел бы поговорить с тобой. Моя домработница
уволилась, жена сейчас в Москве, и некому заняться домашним хозяйством.
Кроме тебя я не знаю никого, кто бы мог мне помочь. Я готов тебе заплатить...
Голубев даже не успел закончить фразу.
- Нет, нет, - перебила его Рита, - конечно, я буду
приходить к вам убираться, но бесплатно. Я была бы рада вам помочь.
- Спасибо, милая. Это ненадолго, пока я не найду постоянную домработницу.
Жду тебя в субботу. Возьми деньги: купишь продукты, приготовишь обед и приберешься. Постарайся не трогать бумаги на моем письменном столе. Я утром работаю, вернусь к обеду. Вот ключи.
В субботу утром Рита проснулась раньше обычного. Она много времени провела в туалете около зеркала, пытаясь воспользоваться косметикой, принадлежавшей соседке по общежитию. Однако сказалось полное отсутствие опыта. Выглядела она вульгарно: ярко-голубые тени, грубая черная подводка, неумело наложенные румяна и помада. Она умылась и посмотрела в зеркало на свое свежее лицо.
- Да, так лучше, - сказала она себе. Надев узкие черные брючки, свитер грубой вязки и модный плащ из болоньи, она вышла из дома.
В магазине Рита растерялась: профессор не сказал, что именно надо купить. Зайдя на местный рынок, девушка купила мяса, свежей зелени, белых грибов и деревенской сметаны, решив приготовить не слишком изысканный, но сытный обед: грибной суп и отбивные с запеченным картофелем.
Когда Рита открывала ключом входную дверь, из соседней квартиры выползла древняя старушка и, с подозрением следя за Ритиными действиями, прошамкала беззубым ртом:
- Ты кто будешь?
Рита смутилась:
- Я буду убирать квартиру Голубевых.
- Ну-ну. - Старушенция недовольно посмотрела на нее и захлопнула дверь.
Рита вошла в большую темную прихожую. В квартире стоял запах мастики, старинных книг и пыли, скопившейся в тяжелых складках бархатных штор. Квартира поразила ее высокими лепными потолками, потемневшими старыми картинами на стенах и огромными хрустальными люстрами. В кабинете профессора всю стену занимал стеллаж с книгами, напротив письменного стола стоял огромный слегка потертый кожаный диван и два кресла. Она запомнила, что на его столе нельзя нарушать порядок. В спальне
Рита с интересом стала рассматривать баночки с кремами и флаконы духов, затем она осторожно приоткрыла крышку тяжелой шкатулки.
В ней горкой лежали драгоценности профессорши, но Рита не стала их рассматривать, сразу захлопнув ее. Открыв шкаф, она провела пальцами по рукаву серебристой шубы. Это был другой мир, но он был какой-то нежилой.
Рита принялась за уборку. Она делала все ловко и быстро и вскоре почти
со всем справилась. Оставался только кабинет, но она решила оставить
его на потом, а пока заняться приготовлением обеда. Рита выросла в
деревне, поэтому в изысканной кухне ничего не понимала. Она быстро
приготовила тесто и тонко нарезала домашнюю лапшу, помыла грибы и
почистила картофель, который намеревалась запечь в сметане. Мясо было
свежайшее: нежно-розовое, с белоснежными прожилками жира.
Рита была довольна собой, и ей очень хотелось, чтобы профессор похвалил ее.
В полдень квартира преобразилась: сверкал свеженатертый пол, радужно поблескивал хрусталь, шторы были раздвинуты, и комнаты, залитые светом, приобрели более веселый и жилой вид. Из кухни доносились чудесные запахи.
Рита занялась уборкой кабинета. Она осторожно смахнула пыль с корешков книг. Остановившись у письменного стола, с благоговением взяла в руки листки, испещренные формулами. Она не слышала, как вошел Голубев, поэтому, когда раздался сзади его голос, вздрогнула:
- Тебе интересно, Рита?
Ей показалось, что она чувствует его дыхание на своей шее. Она отшатнулась, сделала шаг назад и попала прямо в его объятия, поскольку он действительно стоял совсем близко. Под грубым свитером она вдруг почувствовала его прохладные ладони.
- Ты такая теплая, нежная, - прошептал Голубев, теснее
прижимаясь к девушке.
Позднее Маргарита много раз пыталась воссоздать в памяти тот день, но помнила только его прохладные ладони, кожаный диван, который был скользким и неудобным, и всепоглощающее чувство счастья.
Обедали они поздно, наверное, скорее ужинали. Голубев гладил Ритину
руку и говорил ей что-то такое, чего она почти не понимала. Ей казалось,
что он очень одинок и нуждается в ее участии. В профессорской квартире
Рита прожила почти неделю. Они порознь уходили на работу и порознь возвращались. В лаборатории старались не разговаривать и не смотреть друг на друга. Однажды утром, выходя из квартиры Голубевых, Рита заметила, как приоткрылась и тут же захлопнулась соседняя дверь. "Мерзкая старушонка", подумала Рита. Почему-то на душе стало нехорошо.
Все кончилось на следующий день после возвращения профессорши из Москвы. Голубев вызвал Риту в кабинет. Пряча глаза, он сказал, что его жена все узнала, была безобразная сцена, и она потребовала увольнения Риты. Он говорил девушке, что любит ее, но не видит другого выхода, кроме увольнения. Что он вынужден сохранить семью из-за сына. Рита ничего не сказала, просто взяла и написала заявление об уходе.
Она разрыдалась только в своей лаборантской каморке, куда редко кто заходил. Но в тот злополучный день за лабораторным журналом неожиданно зашел Игорь. Он стал вытирать ей слезы и участливо расспрашивать.
Она сказала, что увольняется и уезжает.
- Тогда я тоже не останусь, - внезапно заявил Игорь. - Давай уедем вместе. Ты выйдешь за меня замуж?
Через неделю они уехали вместе.
Вскоре родилась Эвелина.
- Моя мать всегда была очень скрытным, замкнутым человеком. Естественно, до смерти своего мужа, которого я считала своим отцом, она не могла мне этого рассказать. Но недавно он умер... - Эвелина сделала паузу и замолчала. - Я сочла необходимым познакомиться с вами.
Глядя на Голубева, Эвелина испытывала странное чувство, которое нельзя было назвать родственным. Они сидели в его огромной, но неухоженной квартире в центре Москвы, пили кофе, который им подала молодая хорошенькая дочь академика - Алена. Она явно была без меры избалована, ни в чем не знала отказа и, без сомнения, была слепо любима своим отцом. Алена отличалась экстравагантностью: от природы густые волосы были коротко острижены и выкрашены по меньшей мере в десяток различных цветов, а сосчитать количество серег в ее ушах, цепочек и кулонов на ее шее, колец и браслетов на ее руках Эвелина так и не смогла. Ладная фигурка была упакована в кожаные шорты и кожаный топ, скорее напоминающий бюстгальтер. Эвелина подумала, что девочке явно не хватает матери или хотя бы советов женщины с хорошим вкусом. При этом она непроизвольно провела рукой по мягкой ткани своего серебристо-серого брючного костюма от Ферре, дополненного ниткой сероватого жемчуга. Она знала, что мать Алены давно бросила их, и решила опекать девочку, раз уж та оказалась ее племянницей.
Эвелина ловила на себе заинтересованные взгляды девушки, которая явно не понимала, что происходит, но отец не торопился посвящать ее в суть беседы.
Когда Алена вышла, Виктор Сергеевич вынул из конверта несколько черно-белых фотографий, на которых увидел изображение одной и той же группы людей. На всех этих кадрах: на пикнике, в лаборатории, на симпозиуме везде доминировал красивый высокий седовласый мужчина. Отец Виктора и Эвелины.
- Это моя мать, ей здесь двадцать один год. - Эвелина указала на миловидную круглолицую девушку, которая счастливо и беззаботно улыбалась на снимках. - А это Игорь, аспирант Сергея Александровича, человек, которого я всегда считала своим отцом.
Виктор Сергеевич поправил очки и повнимательнее вгляделся в молодые лица.
Его жизнь круто изменилась, когда в дверь позвонила женщина и с места в карьер заявила, что она его сестра. Родители давно умерли, жена бросила его ради возможности жить за границей, а общение с дочерью было, мягко говоря, сложным. Он часто укорял себя за то, что мало внимания уделял ей в подростковом возрасте, проводя больше времени в экспедициях, научных командировках и симпозиумах. Внезапно оказалось, что дочь уже взрослая, вернее, считает себя таковой и к его мнению не прислушивается. Она стала капризной, грубой, дерзкой. Академик не был затворником и иногда встречался с умными, интеллигентными, образованными женщинами. Он надеялся, что кто-то из них сможет найти с Аленой общий язык, понравиться ей и стать ее другом, но Алена всех принимала в штыки, устраивая безобразные сцены и оскорбляя их. Из-за нее все романы Голубева заканчивались плачевно. Со временем он стал чувствовать себя все более одиноким и очень тяготился своим одиночеством. Внезапное появление этой милой, обаятельной женщины, которая назвала себя его сестрой, изумило и обрадовало его. Он поймал себя на мысли, что такой сестрой он мог бы гордиться. Голубев с интересом рассматривал принесенные ею фотографии, слушал ее рассказ о коротком романе ее матери и его отца. Он вспоминал истеричную, скандальную мать и совершенно не осуждал отца за связь с молодой влюбленной в него лаборанткой.
