Галина Романова - Черт из тихого омута
— Не обращай внимания, у бабы климакс начинается, — хмуро заметил Сонин помощник Виктор Михайлович, выполнявший самую грязную и неблагодарную работу по заправке картриджей. — Или начальство ею недовольно, вот она воду и сливает на нас…
Как бы там ни было, но такое поведение казалось Перовой возмутительным, а претензии — необоснованными.
Ольга Ветрова тоже не добавила позитива, всякий раз при встрече презрительно кривясь в ее сторону и шипя что-то неразборчивое Соне в спину. А в пятницу и вовсе сдурела. Ни с того ни с сего набросилась на бедную Соню едва ли не с кулаками.
— Все из-за тебя, дрянь! — остервенело звенящим голосом выплюнула Ветрова в адрес Сони, когда они вновь столкнулись у умывальника с чайниками и чашками. — Ненавижу тебя!
— По-моему, у вас не все в порядке с психикой, — сделала робкое предположение Перова, пытаясь обойти Ветрову стороной и стараясь как можно скорее выйти из туалета.
— Надеешься обрести с ним счастье, дура?! — Голос Ветровой едва не срывался на визг. — Не надейся! Никому еще это не удавалось, никому! А у тебя уже сердечко в предвкушении заныло, так?! Ничего не выйдет, поверь мне!
Соня и не хотела бы ее слушать, но ничего не смогла поделать с собственным любопытством, которое мгновенно заставило ее приостановиться и выслушать Ветрову до конца.
— Ты не сможешь изменить его! — понизила голос почти до шепота Ольга и, кажется, даже всхлипнула. — Он такой, какой есть, и он не для тебя!
— Но ведь и не для вас, — осторожно заметила Соня, уязвленная последними словами Ветровой. — И с чего это вы так волнуетесь? Если мне не изменяет память, у вас ведь имеется в наличии супруг и парочка детишек… С чего бы вам тогда так переживать из-за чужих женихов?..
Она только потом сообразила, что ляпнула. Ни разу ведь с самого понедельника не подумала о Геннадии как о возможном претенденте на собственную руку и сердце, а тут возьми и скажи такое! Видимо, желание позлить Ветрову оказалось сильнее голоса разума, вот и брякнула невесть что.
Ольга отпрянула от нее, мертвецки побледнев. Потом резко отвернулась и какое-то время наблюдала за тем, как бурным потоком сбегает вода в сток раковины.
— Жених, значит… — обронила она потом глухо. — Ну, что ж… Прими мои поздравления…
— Спасибо, — Соня неизвестно от чего повеселела и даже пожалела бедную Ольгу, гнев которой ей был абсолютно непонятен.
Она вышла из туалета, нарочито медленно закрывая дверь. Все ждала, что Ольга еще что-нибудь добавит, как это она любила — в спину. Но Ольга промолчала. И не догнала Соню. Зато под самый конец рабочего дня, когда Соня мыслями уже перенеслась в свой самый любимый день — первое ноября, Ольга ей позвонила по внутреннему телефону.
— Слушаешь меня, Сонечка? — ласково поинтересовалась она.
— Слушаю, — Перова нетерпеливо бросила взгляд на часы: пошел уже седьмой час, и ей давно было пора сворачиваться и топать домой.
— Так вот слушай меня и запоминай… — последовала трагическая пауза, нарушаемая треском несовершенной связи. — Как бы тебе ни хотелось, дорогая, заполучить его, у тебя ничего не выйдет. Он всегда будет принадлежать…
— Вам? — перебила ее Соня, устав и от Ольги, и от ее назойливой предупредительности.
— Нет, дорогая, он всегда будет принадлежать только себе и своему прошлому. И тебе его никогда не заполучить…
И все. И бросила трубку. И разозлила Соню, расстроила. С чего бы, спрашивается, Соне было так расстраиваться, если Гена до последнего момента ее вовсе не интересовал? А теперь?..
А теперь она затруднилась бы ответить на этот вопрос однозначно. Выходило так, что все выпады и нервозность Ветровой возымели прямо противоположный эффект.
Соня им заинтересовалась. Заинтересовалась настолько, что, когда этим же вечером они выходили из офиса, она принялась отыскивать в толпе служащих его высокую фигуру. А не найдя, огорчилась. С чего бы это? Кто знает…
— Сонечка, детка, — певуче позвала мама из коридора и поскреблась в дверь аккуратно наманикюренным ноготком. — Ты проснулась?
— Да, мама, уже встаю.
Соня выбралась из постели, натянула поверх пижамы домашний халат тончайшего шелка, привезенный папой из очередной командировки, и пошла к родителям.
Они уже расселись за обеденным столом на своих обычных местах и пристально смотрели на дочь, которая спросонья казалась им еще более прекрасной, чем обычно. Смотрели они на нее почему-то настороженно. Это ее озадачило. Не хватало ей еще того, чтобы и ее старики начали что-нибудь менять в ее стабильном и счастливом мирке.
— Привет, — весело поздоровалась Соня, старательно делая вид, что не замечает их озабоченности.
— Доброе утро, дорогая, — поочередно ответили ей родители. Отец перегнулся через стол и чмокнул дочь в упругую свежую щеку. — Как спалось?
— Прекрасно, — Соня взяла в руки стакан с соком. — Все в порядке, как всегда… А что?
Они быстро переглянулись. Мама тут же спрятала глаза и принялась накладывать в папину тарелку омлет с общего блюда. Отец повел себя более решительно и после непродолжительной паузы ошарашил дочь известием.
— Как это?!
— А вот так, — отец ласкающим взглядом обежал фигуру дочери. — Ты у нас девочка завидная, любому приличному человеку составишь выгодную партию…
И он начал долго и пространно ей объяснять причину своей озабоченности и всего остального, что этому предшествовало.
— И вы сочли, что эту выгодную партию мне составит этот очкарик?! — От возмущения родительским вероломством у нее мгновенно пропал аппетит. — Как вы могли?! Это же не Средневековье, в конце концов! Они решили, видите ли! Они имели беседу с его родителями! А со мной?! А со мной кто имел беседу?!
— Соня! — Отец повышал на нее голос раза три за ее жизнь, это был четвертый, и она сразу сникла. — Не смей так разговаривать с родителями. Тебе давно пора выходить замуж. Скоро тебе стукнет четверть века, для девушки это непозволительный возраст! Молодость и красота — зыбкая субстанция, которая минует, не успеешь глазом моргнуть! Скольким претендентам ты ответила отказом, скажи?
Ей было стыдно признаваться, что ни скольким. Что никто и никогда не делал ей предложения выйти замуж. Родители могли строить догадки и предположения, но ей до сего времени такого вопроса ни разу не задали. Теперь же они ее об этом спросили, и Соня не знала, что отвечать.
— Вот! Ты всем давала от ворот поворот, — расценила мама ее молчание по-своему. — И сколько это может продолжаться? Ты всем отказываешь, а годы идут. А Игорек — очень выгодная партия.
— Очень! — фыркнула Соня, припоминая прыщавую, вечно лоснящуюся физиономию сына их друзей. — Такая выгодная, что можно утопиться!
— Как ты смеешь так разговаривать с нами? Мы никогда не лезли в твою личную жизнь, полагая, что ты взрослая серьезная девушка и сама разберешься, что к чему. Но выходит, что мы ошиблись, — отец уже в пятый раз за ее жизнь повысил на нее голос. — И решать теперь будем мы, а не ты!
— Ну почему? — возмутилась со слезами в голосе Соня, зная, как трогают родителей ее слезы.
— Потому что пришла пора, дорогая, — не принял ее «подачи» отец. — И медлить дальше нельзя. А Игорек…
— Нет! — Соня вскочила из-за стола, толкнув его и расплескав сок из стаканов, что было непозволительной грубостью с ее стороны. — Кто угодно, но только не он! Я не могу его видеть! Я не хочу его видеть! И я вообще не хочу его как мужчину, вот!
Она выбежала из кухни, услышав, как возмущенно охнула при последних ее словах мама, закрылась в своей комнате и, не выдержав накала страстей, расплакалась теперь уже по-настоящему.
Что происходит?! Что вдруг случилось с ее прекрасной и удобной жизнью? Почему все начало рушиться так сразу и вдруг? Она же никому не желала зла и ничего не хотела менять в своей жизни, что же всем от нее вдруг понадобилось?..
Игорек! Да она под страхом смертной казни не пойдет с ним к венцу. Ее передергивало от одного его рукопожатия — оно было влажным и вялым, словно в руку ей вложили дохлую рыбину. Где уж тут думать о совместном счастье, если одно его присутствие рядом с ней сводит ее с ума!
Нет! И еще раз нет! Кто угодно, только не он.
А тогда кто?
Ее родители затеяли с ней этот разговор не из простой блажи, она это знала. Отец был сильно озабочен тем, что они с мамой на сей раз уедут вместе, причем надолго. Забрать с собой дочь пока не представляется возможным. Оставить одну они ее тоже не могут. Посему пришла пора выдать дочь замуж, чтобы жила она без них под защитой и опекой верного супруга. Игорек, по их понятиям, подходил на эту роль как никто другой. Но по ее понятиям так не выходило. А посему…
— А посему, дорогая! — строго молвил ее отец спустя пару часов после ее истерики. — У тебя ровно месяц на то, чтобы представить нам твоего избранника! Еще месяц на то, чтобы оформить ваши отношения. А там… А там мы с мамой уедем.
