Ольга Богуславская - Боль
Я пошел домой, взял сберкнижку, на которой лежало 278 рублей, и 122 рубля наличными и снова пошел к Л. Придя к ней, я отдал ей сберкнижку и деньги, после чего попросил её раскупорить таблетки, но она сказала, чтобы я раскупоривал сам. Я собрал в ладонь таблетки, около 27 штук, и все их сразу проглотил. После этого я помню только, что сижу уже дома и меня мать отпаивает водой. На сберкнижку я написал завещание на бланке сберегательной кассы на имя Л…"
Он не мог помнить, что произошло с ним после того, как он принял лекарство, потому что потерял сознание.
А женщина, к ногам которой было брошено все, чем он владел, вызвала милицию и позвонила его матери.
Примечательна её профессиональная предусмотрительность.
Она знала, что "доза" нешуточная и может его убить и убьет — но не у неё дома.
С достойным самообладанием она дала ему возможность подойти к последней черте и корректно не стала вмешиваться не в свое дело — человек сам распоряжается своей жизнью, не так ли?
Мать на себе принесла его из милиции, полумертвого.
Отпоила.
На другой день родители чуть не силой показали его врачу, и врач (психиатр) сказал, что ему нужно лечь в больницу.
Ни о какой больнице не могло быть и речи.
Он рвался к ней.
"…Я зашел в подъезд дома напротив и стал ждать, когда придет Л. В подъезде я стоял примерно с 13.30 до 17.30. Около 18 часов мне показалось, что по улице в сторону станции идет Л. Я подошел к автобусной остановке и увидел её.
Она мне сказала, что идет домой.
Мы зашли в подъезд, сели в лифт, и я нажал на третий этаж. На третьем этаже мы вышли из лифта и встали на лестничной площадке. По дороге к дому Л. мне сказала, что видеть меня больше не желает и что вообще между нами все кончено. После этих слов у меня на душе стало тошно. Это же она говорила, и когда мы стояли в подъезде. Я захотел её погладить и протянул руку…"
Два человека стояли на лестничной площадке.
Один был сильный, другой — слабый.
Сильный мог одним словом остановить сердце слабого.
Сильной была женщина.
И она произнесла это слово.
Как он её убил, он не помнит.
Она начала хрипеть, он выбежал на улицу и стал звать на помощь.
В машине он держа её за руку, целовал в разбитые губы.
О том, что убил её, узнал в тюрьме.
Хотел повеситься в камере — вынули из петли.
Умереть не дали.
Жить тоже.
…Жизнь свою он не защищал — она у него кончилась там, в подъезде. Пытался защитить любовь.
Наверное, таких кассационных жалоб не увидишь, хоть сто лет проживи. Он возражал на приговор суда: двенадцать лет лишения свободы за умышленное убийство, — но возражал тому, что его обвинили в умышленном убийстве.
Слово "умышленное" его потрясло. Одно это слово, не арифметика, не цифра двенадцать. Да нет, нет, убивали его все время именно слова.
Вот что он написал в кассационной жалобе:
"Я любил и люблю Л. и не могу спокойно жить, зная, что меня обвинили в умышленном убийстве, в том, что я сознательно пошел на преступление.
Я не прошу Верховный суд о снисхождении, а прошу лишь правильно разобраться в моем деле и дать правильную оценку.
Если я в чем-то ошибаюсь и мои действия квалифицированы правильно, прошу Верховный суд изменить мне меру наказания, приговорив к исключительной мере".
…Я искала те слова и нашла их в тонкой зеленой тетрадке: "Она мне сказала, что я ей больше не нужен. Я растерялся. Спросил, зачем же ты морочила мне голову с квартирой, с обменом. Она заявила: "Если тебе жалко денег, то ты как взрослый человек должен понимать, что те простыни, которые ты измял в моей постели, стоят дороже, а если ты будешь мне счет предъявлять, я тебя посажу".
Мол, простыни — и те мять не научился.
Импотент, короче.
Постановлением Президиума Верховного суда РСФСР от 28 июня 1989 года Виктору переквалифицирована статья и изменен срок отбытия наказания. Теперь это не умышленное убийство и вместо 12 лет — 8 лет лишения свободы.
Преступление или суицид: уточнить забыли
А может, и правда: все, чему суждено произойти, едва мы появляемся на свет, уже записано где-то, а мы, простодушные, думаем, что все зависит от нас. Или от тех, кого мы любим. Может, и в самом деле люди, которых мы встречаем, предсказаны нам и никто не оказывается на нашем пути случайно. Так или нет? Спросить не у кого, да и не всякому нужен ответ. Но одно я знаю точно. Я никогда не забуду, как Вера Николаевна пришла ко мне тогда, десять лет назад, и как тихо она плакала. Дом ли у неё сгорел? Последнюю копейку украли? Да нет. Те слезы громкие, а эти были беззвучные, и у кого есть дети, тот ни с чем не спутает боль от того, что не можешь помочь своему ребенку.
Сын Веры Николаевны, Виктор Силиванов, убил женщину, которую без памяти любил.
Суд приговорил его к 12 годам тюрьмы.
Статья ли в "МК" помогла или мать его отмолила, но через восемь лет он вернулся. Так и запомнилось: он сидит напротив, а в руке тюльпаны головками вниз.
Вернулся в институт, но учиться не смог, тюрьма просто так никого не отпускает.
Мы с Верой Николаевной звонили друг другу, потом Виктор женился.
Значит, десять лет прошло?
Все прошло, говорит Вера Николаевна, вся жизнь.
Из постановления о возбуждении уголовного дела: "7 февраля 1999 года около часа ночи на улице Заозерной в городе Одинцово-10 Московской области, у кабины лифта обнаружен труп гражданина Силиванова В.Н., проживавшего в г. Одинцово, с признаками насильственной смерти: одним колото-резаным ранением левой части груди. Принимая во внимание, что имеются данные, указывающие на признаки преступления, предусмотренного ч.1 статьи 105 УК РФ…"
А в левой части груди — сердце.
И в него кто-то воткнул нож.
Вернувшись из тюрьмы, Виктор никак не мог найти себе занятие по душе. Нигде не мог притулиться. Все ему казалось — люди на него пальцем показывают. И так ему было худо, что Вера Николаевна нашла в газете объявление о приеме на работу, приехала в строительную фирму, все как есть рассказала и попросила: если нужен вам работник — возьмите, а нет — не обманывайте его. И Виктора взяли на работу.
Работать он любил. А когда не был занят — ходил на концерты, на выставки, всегда знал, что в Москве занимательного.
С Еленой Шикиной он познакомился в компании.
Шикина приехала в Одинцово с Урала. Вышла замуж, родила сына, к моменту, о котором идет речь, с мужем развелась и работала на закрытом предприятии электромехаником.
По-видимому, влюбился Виктор молниеносно.
Через три месяца после знакомства Елена переехала к Виктору. Места хватало: Вера Николаевна, Виктор и Елена в трехкомнатной квартире друг другу не мешали.
Из протокола допроса свидетеля Шикиной: "Виктор любил меня очень сильно, этим и покорил меня. Мне было с ним интересно, мы проводили досуг в Москве, гуляли, делали то, чего я не видела с мужем".
От первого брака у Елены был сын Алексей. Сын остался у мужа. Возможно, это был самый безусловный повод к её частым возвращениям к мужу: повидать сына. У Виктора с Алексеем отношения были хорошие. Вера Николаевна сразу обратила внимание на то, что мать и сын живут порознь, и предложила подростку переехать к ним. Однако мальчик оставался у отца, и Елена постоянно бывала там. Более того, она готовила и стирала не только одежду сына, но и первого мужа — на стиральной машине, которую подарил ей Виктор. Нередко Александр Шикин звонил бывшей жене и спрашивал, где его вещи, у неё или у него, найти не может. Получалась такая жизнь втроем, однако Виктор упорно не хотел этого замечать. Как не замечал и странностей в поведении жены: она любила погулять, не ночевала дома — с рук сходило все. Потому что Виктор любил её, и все об этом знали.
В его комнате повсюду висели её фотографии — десятка два. Каждая в красивой дорогой рамке.
Проблемы начались, когда начались перебои с деньгами. В августе 1998 года у Виктора, как у всех, резко уменьшилась зарплата. Это не осталось незамеченным. Елена открыто высказывала недовольство. Ее успокаивали всей семьей, но она видела, как сильно Виктор зависит от её настроения, и постоянно этим пользовалась.
Когда-то один старый следователь учил меня читать уголовные дела. Он сказал: обращай внимание, о чем человек рассказывает в начале допроса. Именно на первой странице. Это всегда то, что человека волнует. Так вот, с первых же строк допроса 12 февраля 1999 года Елена Шикина говорит: "Я поднимала вопрос о прописке у Силиванова, но родственники рекомендовали маме не делать этого… Силиванов покупал вещи себе, брату, и только в период ухаживания он покупал мне основную массу вещей. Периодически я уходила к прежнему мужу Шикину… Я любила сама Виктора и люблю до настоящего времени".
Да, правильно. Вещи, деньги и прописка очень интересовали Елену. Она тщательно следила, чтобы Виктор потратил на неё как можно больше денег. Не спорю — каждой женщине хочется быть в центре внимания мужа, но не каждая устроит такой скандал, какой Елена устроила в день 60-летия Веры Николаевны. Виктор купил матери два костюма. Первый Елена перенесла стоически, а на втором сорвалась. Прямо на празднике она стала объяснять мужу в самых энергичных выражениях, что хватило бы и одного — второй надо отдать. Он пытался успокоить жену — все тщетно. Костюм пришлось вернуть.
