Сергей Задонский - Посыльный "серой стаи". Книга 1. Гонец из прошлого
Еще до войны я имел радиста и радиостанцию, но они были глубоко законсервированы, и связь с радиоцентром в Ванзее я установил только в первый день войны, а до этого использовал различные виды агентурной связи.
В первый год войны мне дополнительно были переброшены ещё два радиста с радиостанциями из числа бывших военнопленных, но им я не доверял. Как я потом установил, мои действия были правильными — они оба с момента приземления пришли в органы НКВД с повинной и в дальнейшем работали под их контролем.
В Берлине скоро поняли, что радисты ведут двойную игру, и однажды их нашли убитыми в своих домах.
Был предусмотрен и оригинальный вид связи, на тот случай, когда советские подводные лодки или какой-нибудь крупный корабль выходили из базы, а воспользоваться радиосвязью было невозможно, чтобы не навести русскую контрразведку.
Передача сведений проходила следующим образом. Мой агент-связник был из рыбаков и в назначенный мною час выходил на своем баркасе в море на рыбалку. Он имел стеклянный шар — поплавок рыбачьей сети. На случай, если бы его остановил катер береговой охраны или морские пограничники, он имел разрешение на ловлю рыбы в прибрежном районе, полученное нами у коменданта базы, а про шар он должен был сказать, что подобрал его в море.
К шару крепился длинный, метров на двадцать, тонкий металлический трос с «кошкой» и небольшим контейнером для хранения передаваемой информации. Однажды нам пришлось крепить к тросу и целый прибор, который мы добыли с подбитого в воздушном бою советского торпедоносца. Сам шар был оснащен маломощным передатчиком-радиомаяком.
В нашем районе за минными полями, сменяя друг друга, дежурили немецкие подводные лодки, главной задачей которых было ведение разведки. Они постоянно находились у самой кромки минного поля и при необходимости забирали стеклянные шары. По всей видимости, на них было установлено специальное устройство, позволяющее быстро подцепить трос с шаром и уйти на глубину. Как только подводная лодка получала информацию, она сразу же уходила по направлению к своим надводным кораблям или заходила в порты Норвегии, и через несколько дней мы получали по радио подтверждение о том, что наша информация доставлена по назначению.
Подобным образом мы передали сообщение об английском крейсере «Эдинбург». Информацию о грузе, погруженном на борт корабля, мы получили от находившегося в Мурманске английского чиновника, который вышел на связь с нашим человеком из Севморпути (значит, он был агентом абвера).
Не буду вас, Матвей Борисович, утомлять рассказом о нашей резидентуре, скажу лишь одно: нам ещё долго после выхода в море крейсера «Эдинбург» не разрешали пользоваться радиостанциями для передачи собранных нами разведывательных сведений.
Большую помощь в работе нам оказывали финны, проживающие после освобождения из плена в некоторых районах на правах вольных (а по сути принудительных) поселенцев.
После войны у нас не было никакой работы. Чтобы постоянно находиться в готовности, я проверял все звенья нашей нелегальной организации, которая состояла как бы из трех категорий агентов.
Первая категория… — (здесь было зачеркнуто несколько абзацев письма).
Вторая категория состояла из русских, переброшенных к нам из Германии из числа пленных или завербованных здесь, на месте. После войны советские органы контрразведки, сами того не зная, облегчили нам проверку оставшейся агентуры: они арестовали, осудили и сослали в лагеря (если только не уничтожили) тех немецких агентов, которые добровольно после переброски явились с повинной в подразделения «Смерша» и стали агентами-двойниками. Следовательно, на оставшуюся часть мы могли смело положиться. И они, скажу вам, работали не за страх, а за совесть, потому что слишком много грехов за ними числилось, ответ за которые один — петля или пуля.
К третьей категории, как это ни покажется странным, я отнес всех бывших уголовников, которые во время войны сотрудничали либо с моими людьми, либо с оккупационными властями Германии на восточных землях. Хотя впоследствии руководство абвера, а затем и главного управления имперской безопасности отказалось от их услуг, у меня они работали превосходно, и я мог бы с вами поделиться кое-каким опытом в этом вопросе.
Самое интересное произошло в 47-м году.
Конечно, меня забрасывали телеграммами о необходимости продолжения борьбы с большевиками даже в условиях гибели третьего рейха и заверяли всех моих подчиненных из… (здесь часть текста опять была зачеркнута).
Я приказывал радисту время от времени прослушивать наш диапазон волн, чтобы знать, что сейчас происходит в Германии, как Западной, так и Восточной, потому что полной и объективной информации в Советской России по интересующим нас вопросам собрать было нельзя. Тогда мы через нашего агента-финна отправили нашим семьям письма якобы из какого-то государства в Южной Америке. Не знаю, удалась ли наша хитрость, но неожиданно в конце сентября 47-го года наша радиостанция приняла короткую радиограмму, смысл которой сводился к тому, что, если радист принимает головную станцию (а головная радиостанция располагалась в конце войны в Ванзее), то он должен информировать об этом резидента (то есть меня) и установить связь. При этом определили новую программу связи: новые радиочастоты, направление на новую головную радиостанцию и время выхода в эфир.
Мы воспряли духом: нас не забыли, о нас помнят, нам помогут. В следующий сеанс связи нам передали очень большое сообщение. В нем подробнейшим образом говорилось о положении наших семей, а это было для нас в тот момент самым главным. Правда, мы не знали, кто с нами конкретно беседовал, — ведь третий рейх уже два года как перестал существовать, но позывные головной радиостанции оставались те же, что и в годы войны. Следовательно, либо в Германии возрождалась новая немецкая сила, либо с нами контактировали уже американцы и англичане, с которыми у русских складывались прохладные отношения.
В следующей телеграмме мы получили ответы на все наши вопросы — теперь мы подчинялись новой немецкой организации, которую возглавил бывший начальник управления главного штаба вермахта «Армии Востока» генерал Гелен.
Конечно, и Гелен осуществлял различного рода проверки: не мог же он слепо довериться молчавшей два с лишним года и внезапно заговорившей агентурной радиостанции — ведь это могла быть и искусная игра русской контрразведки. Как потом выяснилось, Гелен для… (дальше опять был зачеркнут целый абзац).
Но вскоре мы стали получать конкретные задачи и отправлять добытую нами информацию.
Однажды ко мне прибыл человек и, назвав пароль, представился как агент из Центра. Он привез новую радиостанцию — американского производства, запасные батареи питания, необходимые нам в работе документы и материалы, а также огромную сумму советских денег, которые к тому времени начинали что-то значить. В течение целой недели на зимовье лесника, который был и нашим радистом, он обучал последнего, как обращаться с новой радиотехникой.
После этого человек из Центра сказал главное для нас: генерал Гелен лично разработал план нашего поэтапного возвращения в Западную Германию. Однако тут же предупредил, что в Германию мы все поедем как бы в отпуск, по окончании которого нам необходимо будет вновь вернуться в Россию.
Не буду вам рассказывать, какие противоречивые чувства овладели нами: радовались скорой встрече с родными и одновременно огорчались, что опять придется возвращаться в хаос послевоенной России.
Отправка в Германию должна была происходить попарно. Чтобы обеспечить себе безопасное возвращение, необходимо было придумать легенду. Вот тогда-то я впервые и услышал о «воинских частях Полковника»… (место вырезано бритвой), благодаря которому мои люди были направлены в командировки в различные районы и области Совет-ского Союза на довольно продолжительный срок. Таким же образом было организовано и их возвращение.
Домой мы добирались на немецкой подводной лодке. Кстати, это была именно немецкая подводная лодка, с немецким экипажем».
Глава 110
На столе, за которым работал Кононенко, зазвонил внутренний телефон. Виктория доложила капитану, что его подчиненный уже прибыл, и интересовалась, нужна ли её помощь.
— Конечно же, Вика, нужна. Я здесь без вас как… — Конон не договорил. Его взгляд его упал на карточку, отложенную в сторонку.
Карточка лежала под углом к свету лампы, и на ней отчетливо проступили углубления от простого карандаша, стертые когда-то давным-давно: «Поставить на оперативный учет по делу УНР-57. 5.10.1946».
В телефонной трубке раздавались короткие гудки, а Кононенко все ещё держал её в руках, рассматривая карточку Нахтигалиева.
