Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада
С этими словами она склонила голову.
– Ну что вы, – быстро сказал я, – это господин Тарумото, не я. И еще: все ведь благодаря тому, что вы помогли нам в ту ночь, когда мы прибыли в «Рюгатэй».
– Тогда у меня появилось ясное предчувствие, что пришел спаситель. Это правда. Поэтому я подумала, что нужно уговорить хозяев оставить вас на ночлег, – сказала она со смехом.
Если это правда, получается, что ее предчувствие сбылось, но неужели я действительно спаситель? Если да, то я очень рад.
– А теперь позвольте попрощаться, – сказал я, отступая к двери.
– Интересно, мы с вами снова увидимся? – сказала Митико.
– Я почему-то думаю, что да, – сказал я.
– Пока, – сказала Юки и помахала рукой.
– Пока, – ответил я, помахав в ответ.
Поклонившись, я вышел в коридор. Затем, собираясь закрыть дверь, я внезапно остановился. Вспомнил кое о чем.
– Я хотел спросить, но все время забывал. Митико, как ваша фамилия? – спросил я.
И правда, я слышал как ее называли только Митико.
– Митико Кано, – ответила она.
– Митико Кано? Хорошо, я запомню. Увидимся как-нибудь, госпожа Кано.
Дверь больницы закрылась за моей спиной.
* * *
Полицейские, как и обещали, проводили меня до станции. Приближалось время отправления поезда, которое мне сообщили в «Рюгатэе».
В ту ночь, когда я приехал сюда, площадь перед станцией выглядела жутковато, но днем это была обычная провинциальная станция. Тут мы распрощались с полицейскими, пожав друг другу руки. Разное происходило между нами, но эти полицейские были хорошие ребята.
– Спасибо за вашу помощь, – сказал Судзуки.
– Всего хорошего! – сказал Фукуи, и они оба поклонились.
С этими словами они быстро развернулись и пошли к своей маленькой машине, припаркованной на стоянке. Танака протянул мне дорожную сумку, которую он нес все это время. Потом он наклонился к моему лицу. Я не сразу понял, в чем дело.
– Господин Исиока, пожалуйста, признайтесь, что вы сами и есть господин Митараи, – сказал он.
Я взял у него сумку правой рукой и попытался объясниться, но он засмеялся и похлопал меня по правому плечу, как бы сообщая, что все в порядке. Затем он быстро пошел к машине.
– Если снова будет какой-нибудь непонятный случай, мы к вам обратимся, – громко сказал он, подняв правую руку.
Мне ничего не оставалось, как поставить сумку и тоже поднять руку. Двое полицейских, стоявших вдалеке у своей микролитражки, тоже подняли руки. Затем они все трое втиснулись в машину, двигатель завелся, и маленькое белое авто, сделав круг по площади, направилось в сторону полицейского участка. Я немного постоял на месте, провожая его взглядом.
Как только машина исчезла из виду, я подхватил сумку и медленно вошел в здание станции. Был ясный день, и на платформу в отдалении падали желтоватые солнечные лучи.
Подходя к кассе и размышляя, можно ли уже купить билет сразу до Иокагамы или придется брать до Окаямы, я услышал позади себя знакомый голос.
– Сэнсэй! – Сатоми стояла за моей спиной и смеялась. Видимо, она только что встала с лавочки.
– А, это ты! – сказал я.
Я не ожидал, что она там окажется, и был удивлен ее появлению. На ней было светло-коричневое полупальто, серая юбка супермини и черные кожаные ботинки. Человек в такой одежде в сельской местности должен бросаться в глаза.
– Вот билет до Иокогамы. Сказали, вся линия синкансэн открылась, – сказала она, протягивая билет.
– Нет, так не годится, я заплачу.
– Все в порядке, это мама сказала мне купить.
Тут я сообразил, что не заплатил ни одной иены за свое пребывание в отеле.
– Да, и сколько я должен за гостиницу?
Я порылся во внутреннем кармане.
– Я же сказала, ничего не надо, – почти крикнула Сатоми, – мама ничего с вас не возьмет.
– Да что ты… вы меня столько времени кормили!
– Ведь вы раскрыли дело. Так, я возьму сумку. Пошли быстрее, у нас нет времени.
И Сатоми пошла вперед к платформе.
Мы перешли ближайшие пути по переходу, напоминавшему железнодорожный переезд, и поднялись на пустую платформу. Я встал на ту сторону, где на табло было написано «На Ниими». Не было видно, чтобы кто-то ждал поезда.
– А что будет с твоим домом? Может быть, теперь вам и не надо переезжать? – спросил я.
– Я не знаю, но думаю, что обойдется без переезда. Послушайте…
Я обернулся на веселый голос Сатоми. Она пристально смотрела на меня.
– Большое вам спасибо, сэнсэй!
Она пододвинулась ко мне и слегка поцеловала меня.
– Вы мне очень понравились, – сказала она.
– Правда? Я счастлив. Очень рад, если я действительно смог помочь вашей семье…
– Вы правда помогли. Мы все вам благодарны. Будьте увереннее, – сказала она.
– Ну что ж… но плата за проживание… я теперь ваш должник.
– Не волнуйтесь об этом; просто позаботитесь обо мне, когда я поеду в Токио.
– Все будет в порядке, не волнуйся. Мне это не составит труда, – сказал я.
– Правда? Хорошо, если так, – сказала Сатоми.
– Обещаю, – ответил я.
Рельсы загудели, и издалека показался двухвагонный дизельный поезд. Когда он остановился, я заметил, что пассажиров в вагонах почти не было. Я взял сумку, поднялся по лестнице, остановился в тамбуре и обернулся. Сумку поставил на пол.
– Я обязательно поеду в Токио, – сказала Сатоми.
– Да, хорошо, буду ждать, – сказал я.
Сатоми улыбнулась и помахала рукой. Я тоже улыбнулся. Потому что это было весело. Сатоми медленно отошла от поезда.
Дверь закрылась, раздался свисток, и дизель медленно тронулся. Маленькая платформа с махавшей мне руками Сатоми стала быстро отдаляться. Я тоже не переставал махать в ответ. Так постепенно скрылась из виду деревня Каисигэ, с которой было связано столько воспоминаний.
Дизель выехал на равнину. Сначала за окном еще виднелись крестьянские дома, но потом они исчезли, остались только лес и поля. Не успевшие кое-где облететь цветущие деревья сакуры казались бледно-розовой дымкой.
Я почему-то продолжал стоять в тамбуре, хотя давно надо было пойти в салон и сесть на свое место. Не хотелось отрывать взгляда от пейзажа, открывавшегося за стеклом двери. Тем временем вагон наполнился весенними запахами, от которых щемило сердце.
Я все стоял и стоял в полном одиночестве. Только тихий гул рельсов и подрагивание пола под ногами. Оставшись один, я снова почувствовал рану на боку. Когда тебе хорошо, боль от раны уходит. И возвращается, стоит только взгрустнуть. Точно так же, как боль разбитого сердца.
Внезапно я заметил свое отражение в углу оконного стекла. Я выглядел несчастным с висящей на шейной повязке загипсованной левой рукой. Да и
