Любовное письмо - Люсинда Райли

Когда она в конце концов подняла голову и взглянула на своего начальника, ее карие глаза сияли.

– Я… – Горло перехватило, и Джоанна попыталась немного успокоиться. – Я поняла, Алек. Клянусь Богом, я все поняла.

38

– Боюсь, я ее потеряла, – вздохнула Моника Берроуз. Сидя за столом напротив Дженкинса, она щелкала ручкой, словно у нее был нервный тик.

– Где? Во сколько?

– Вечером после работы я проследила за ней до дома, а вчера утром – до Кенсингтона. Она вошла в здание офиса и – хоп! – больше не появилась.

– Возможно, работала там ночью над статьей.

– Так я и подумала. Однако сегодня утром вошла в приемную и попросила о встрече с ней. Мне сказали, что ее нет, заболела.

– Вы заходили к ней домой?

– Конечно. Там никого нет. Не знаю, как она выбралась, мистер Дженкинс, но точно каким-то образом ускользнула.

– Думаю, вы понимаете, что это не слишком хорошо, Берроуз. Изложите все в отчете. Я спущусь, как только поговорю с коллегой.

– Да, сэр. Простите, мистер Дженкинс.

Дождавшись, пока Моника выйдет из кабинета, Лоуренс Дженкинс позвонил на верхний этаж.

– Говорит Дженкинс. Эта Хаслам снова исчезла. Я приставил к ней Берроуз… вы ведь сказали, что нужно просто наблюдать. И прошлым вечером она потеряла объект. Да, сэр, сейчас поднимусь.

* * *

Подойдя к окну своей спальни под самой крышей Хейкрофт-хауса, Саймон окинул взглядом раскинувшийся внизу сад. В увитой розами беседке он заметил Зои; запрокинув голову в соломенной шляпке, она подставила милое личико лучам солнца.

Саймон тяжело вздохнул. Они приехали из Лондона два дня назад, поздно вечером, и он сразу поднялся в свою спальню. Последние несколько дней ему пришлось чертовски тяжело. По долгу службы Саймон был вынужден двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с женщиной, которую любил, без какой-либо возможности сбежать или сделать передышку. Но она принадлежала другому, и он, чтобы сохранить рассудок, не нашел ничего лучше, чем замкнуться в себе. Раз за разом Саймон отвергал все проявления ее доброты и ненавидел себя за смятение и боль, которые читались в глазах Зои.

В кармане завибрировал мобильный, и он взял трубку.

– Сэр?

– Вы что-нибудь слышали о Хаслам?

– Нет. А что?

– Она вновь куда-то пропала. Вы, кажется, сказали, что она потеряла след.

– Так и было, сэр. Она точно скрывается намеренно? Возможно, причины ее отсутствия совершенно невинны.

– В этой ситуации нет ничего невинного, Уорбертон. Когда вы возвращаетесь в Лондон?

– Я привезу мисс Харрисон из Дорсета сегодня после по– лудня.

– Свяжитесь со мной, как только приедете.

– Да, сэр. Есть новости о «посланнице»?

– Мы выследили ее, но в доме никого не оказалось. Соседи сообщили, что она уехала в длительный отпуск. Быть может, это совпадение либо она снова решила переехать. Мы всеми силами стараемся ее разыскать, но даже в наши дни мир огромен.

– Понимаю. – Саймон не смог скрыть разочарование в голосе.

– Хаслам что-то замышляет, Уорбертон. Я в этом не сомневаюсь. И нам, черт возьми, лучше выяснить, в чем дело.

– Да, сэр.

В трубке повисла тишина.

* * *

Отложив в сторону меню, Джоанна взглянула на часы. Струнный квартет в чайной комнате Палм-Корт заиграл первый танец. Из-за соседних столиков поднялись пожилые леди и джентльмены в нарядах, напоминающих о более изящной эпохе, и вышли на площадку для танцев.

– Мадам желает сделать заказ?

– Да. Чай с бутербродами на двоих, пожалуйста.

– Замечательно, мадам.

Джоанна нервно потеребила медальон на шее. Чтобы попасть в знаменитую чайную комнату отеля «Уолдорф», пришлось купить сегодня утром летнее платье, и в подобном наряде ей было не слишком комфортно. Она выбрала столик, из-за которого прекрасно могла видеть вход. Часы уже показывали двадцать минут четвертого, и с каждой проходящей минутой сердце билось все чаще, а уверенность в благополучном исходе постепенно убывала.

Полчаса спустя чай «Эрл Грей», поданный в блестящем серебряном чайнике, остыл, а бутерброды с огурцом и сливочным сыром, так и оставшиеся нетронутыми на тарелке из тонкого фарфора, начали подсыхать. В половине пятого нервозность и несколько чашек выпитого чая в полной мере дали о себе знать, и поход в уборную превратился в насущную необходимость. До конца чаепития с танцами оставалось полчаса. Ей нужно продержаться до тех пор, просто на всякий случай.

В пять часов, после восторженных оваций музыкантам, гости начали расходиться. Оплатив счет, Джоанна взяла сумочку и направилась в дамскую комнату. Поправила волосы, довольно неумело зачесанные наверх, и вновь немного подкрасила губы.

Стоило признать, что затея была смехотворная. Даже если Грейс Харрисон все еще жила на этом свете – что маловероятно, – шансы на то, что она увидит объявление или откликнется на него, почти равнялись нулю.

Джоанна вдруг заметила, что уже не одна. Позади нее стояла женщина и смотрелась в зеркало. Безупречно уложенные седые волосы незнакомки обрамляли тщательно накрашенное лицо, на котором, несмотря на возраст, все еще угадывались благородные черты.

– Говорят, однажды в «Уолдорфе» останавливался рыцарь, – проговорила женщина.

Медленно обернувшись, Джоанна посмотрела в поблекшие зеленые глаза, в которых светился ум, и кивнула.

– И с ним его леди в белом.

Вдвоем они поднялись на несколько лестничных пролетов и по устланному толстым ковром коридору дошли до номера незнакомки. Женщина протянула ей ключ. Джоанна отперла дверь и вслед за леди вошла внутрь. Та тут же заперлась изнутри и, подойдя к окну, из которого открывался вид на оживленную лондонскую улицу, заполненную туристами и театралами, задернула шторы.

– Пожалуйста, садитесь, – предложила женщина.

– Спасибо… Э-э… я могу называть вас Грейс?

– Конечно, можете, моя дорогая, если вам так хочется, – коротко усмехнулась женщина и опустилась в одно из удобных кресел в богато украшенной гостиной.

Джоанна села напротив нее:

– Но вы ведь Грейс Харрисон, урожденная Уайт? Жена сэра Джеймса Харрисона, умершая во Франции более шестидесяти лет назад?

– Нет.

– Тогда кто же вы?

Пожилая женщина улыбнулась:

– Если мы хотим подружиться, а я в этом не сомневаюсь, зовите меня просто Розой.

* * *

Вернувшись с Зои в Лондон, Саймон сразу поднялся наверх в свою спальню и закрыл дверь. Он обнаружил на мобильном четыре пропущенных вызова и набрал номер начальника.

– Я разговаривал с редактором газеты, где работает Хаслам, – бросил Дженкинс. – Кажется, пропала не только она, но и редактор отдела новостей, некий Алек О’Фаррелл. Он сообщил своему начальнику, что наткнулся на нечто важное, и попросил пару дней, чтобы с этим разобраться. Они нас переиграли, Уорбертон. – В его голосе слышалась едва