Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

— Ничего, ничего…

— А тот, ваше высокопреосвященство, пожалуйте обратно.

Владыка, ничего не подозревая, переменил один конверт на другой и поехал далее. Но каково было его удивление, когда, вскрыв пакет, он нашел в нем одну газетную бумагу!

А мошенника, конечно, и след простыл.

Дело происходило на последней неделе Великого поста, когда число говеющих обыкновенно бывает велико. У священника приходской церкви, укрытого от толпы традиционными ширмами, стояла большая вереница исповедников. Дошла очередь до невзрачного субъекта плутоватого вида.

Упал он перед духовником на колени и начал каяться:

— Сильно я, окаянный, грешен. Перво-наперво, вор. Хотя и по нужде, а все же я многих обмошенничал. А самое-то главное, из-за меня, окаянного, безвинные люди подозрение несли и мучились.

По этому поводу священник сделал ему нравоучение.

— Верно, верно, — соглашался грешник, — чувствую, что нет мне прощения. Чувствую и обещаю исправиться… А только, батюшка, отпустите мне еще один тяжкий грех: я украл часы у священника, да еще при исполнении им своих священных обязанностей.

— Ай-ай-ай! — укоризненно показал головой духовник и, благословив кающегося, отпустил с миром. — Бог простит!

Но каково было удивление этого священника, когда он вскоре полез за часами под рясу, чтобы осведомиться о времени. Он нащупал только остаток срезанной цепочки.

Никто не подвергается большей опасности со стороны грабителей, как ювелиры. В их витринах слишком много соблазна для хищнических взоров. Золото и бриллианты! Это такой магазин, перед которым трудно устоять рыцарю легкой наживы. И вот специально для ювелиров столичные мошенники изощряются в изобретении «оригинальных способов кражи».

Был такой случай, оставшийся без подражания (потому что, как известно, наиболее смелые воровские проделки не повторяются).

Приходит в ювелирный магазин франтоватый господин, не внушающий никакого подозрения, и просит показать ему кольца с бриллиантами, причем предупреждает торговца, что стоимостью их стесняться не будет.

Ювелир выставил на прилавок лучшие вещи.

Покупатель долго рылся в товаре, осведомлялся о ценах, приторговывался и, наконец, будто бы не найдя ничего для себя подходящего, направился к выходу.

Опытный глаз ювелира тотчас же заметил, что одного наиболее дорогого бриллиантового перстня на прилавке не хватает. Ясно, что это дело рук посетителя. Он его, конечно, вернул.

— На одну минуту!

— Что вам? — спокойно откликнулся тот.

— Не захватили ли вы случайно кольца? Недостает одного.

Посетитель возмутился:

— Что-о-о? Да как вы смеете?! Да я вас…

Владелец магазина снова пересчитал кольца и категорически заявил:

— Да-с, одно кольцо вы украли!

Дело окончилось появлением полиции и обыском. Ювелир был твердо уверен, что пропавшая драгоценность у франта, однако при нем ее не оказалось. Франт так искренне возмущался, угрожая правосудием за оскорбление, что ювелиру в конце концов пришлось долго извиняться перед ним.

Случай действительно странный, но с кражей пришлось примириться. Делать нечего.

Прошло две недели…

Заходит к этому же ювелиру нарядная дама и покупает какие-то безделушки. Вдруг она обращает внимание на чахлый кустик резеды, вправленный в простой глиняный горшок, и начинает приходить в неподдельный восторг.

— Ах, какая прелесть! Какой аромат! Продайте мне, пожалуйста, этот цветок.

— Помилуйте, сударыня, в любом цветочном магазине найдете массу свежих, молодых.

— Мне нравится этот! Неужели вы не можете его уступить. Возьмите за него сколько угодно… Может быть, это каприз, но я хочу иметь эту резеду.

— Стоит ли, сударыня, о таких пустяках разговаривать?! Нравится вам — сделайте одолжение, берите…

Забрав подарок, покупательница ушла. Ювелир улыбнулся ей вслед, не придавая никакого значения ее настоятельному желанию.

Уже потом, много времени спустя, ему было сообщено сыскной полицией, что в цветочном горшке было зарыто пропавшее у него кольцо. И франт, и барыня — оба принадлежали к воровской шайке, которая была изловлена и которая призналась во всех своих проделках.

Московский обер-полицеймейстер А. А. Шульгин был назначен на эту должность специально, как ходили в то время слухи, для искоренения мошенничества и воровства.

Приехав в Москву, Шульгин громогласно хвастал, что искоренит это зло, и принялся за него не на шутку. Но московские жулики, проведавшие об этом, на первых порах его деятельности заявили себя необоримыми и дали о себе чувствительное понятие самому новому обер-полицеймейстеру.

Рано утром подъезжают к дому обер-полицеймейстера парные сани с ливрейным лакеем. Ливрейный лакей, лихо соскочив с запяток, входит в швейцарскую и приказывает доложить Шульгину, что за ним приехали сани от графини Орловой, которая просит его пожаловать к ней сейчас же по неотложному и весьма важному делу.

Шульгин, лично знакомый с графиней, быстро собрался, накинул на плечи свою богатую бобровую шинель и отправился. Приехав к графине, обер-полицеймейстер вошел в подъезд и сбросил на руки сопровождавшего его лакея шинель. Лакей почтительно принял ее и присел на скамейке в прихожей. О Шульгине доложили хозяйке дома.

— Чем могу служить? — спросил гость, входя в гостиную и раскланиваясь с графиней.

Та недоумевает.

— Вы сейчас изволили прислать за мной свой экипаж, — сказал Шульгин, в свою очередь тоже недоумевая.

— И не думала!

— Я в ваших санях приехал.

— Не может быть.

Подняли в доме тревогу. Бросились к подъезду за санями, но их и след простыл.

На другой день Шульгин получает по почте безымянное письмо, в котором между прочим говорилось: «Напрасно вы, ваше превосходительство, с нами ссориться хотите, будем жить лучше в мире да ладе, никто из нас не будет внакладе».

Это обстоятельство сперва обескуражило его, но впоследствии он уяснил смысл письма как нельзя лучше: жулики посвящали его во многие их тайны, что дало ему возможность в особенно важных делах проявлять необыкновенное проворство и ловкость к открытию преступлений. Этим он прославился как деятельный обер-полицеймейстер.

На Садовой улице, против Юсупова сада, до сих пор сохраняются незначительные выдолбины в большом каменном доме. В этих выдолбинах ютятся мелкие торговцы, называющие свои помещения просто «ларьками», — так они малы и непрезентабельны.

В одной из этих выдолбин много лет тому назад существовала «меняльная лавка», операции которой были достаточно прибыльны благодаря близости рынков. Владелец этой лавки, именовавшейся для краткости «менялой», был человеком аккуратным и ежевечерне, перед окончанием торговли, располагался в своей миниатюрной конторке пересчитывать деньги, которых обыкновенно к вечеру образовывалось изрядное количество.

Однажды мимо этой открытой меняльной лавки проходил бедный студент как раз в то время, когда меняла пересчитывал большую пачку кредитных билетов. Студент шутя хлопнул рукой по деньгам, находившимся на выручке, и как ни в чем не бывало пошел далее.

Меняла всполошился. Ему показалось, что прохожий ухватил несколько бумажек. Он стал взывать о помощи:

— Держите вора! Ограбил!

Поднялась суматоха. Молодого человека схватили и препроводили в местное полицейское управление. Вслед за ним явился в участок и меняла, захвативший свои деньги, которых он не успел пересчитать.

— В чем дело? — спрашивает пристав.

Меняла передал подробности грабежа, учиненного нагло, на людной улице, чуть ли не среди белого дня.

Пристав возмутился:

— Как вам, молодой человек, не стыдно заниматься воровством? Неужели вас не страшит тюрьма и позор?! Нужно работать и не посягать на чужой карман.

— Но, позвольте, — перебил его студент, — прежде чем читать мне наставления, докажите мою виновность. Я ни одной копейки не взял у этого капиталиста.

— Знаю я вашего брата! Много вас таких перевидывал!

— Не обижайте меня… Действительно, мой внешний вид не внушает доверия, потому что я крайне нуждающийся человек, но, однако, я не вор.

— Э, что за рассуждения! — произнес раздраженно пристав и отдал приказание: — Обыскать его!

Обыскали. В одном из карманов нашли всего-навсего одиннадцать копеек. Меняла недоумевал, пристав удивленно пожал плечами.

— Должно быть, он успел по дороге освободиться от улик, — сообразил меняла, — сумел их незаметно бросить!

Пристав предложил ему пересчитать тут же деньги и сказать приблизительную цифру пропажи.