Осеннее равноденствие - Влада Ольховская
– Да, вполне возможно. Тогда, может, тебя интересует мое мнение? Профессиональное, естественно, я понимаю, что мое личное мнение тебя не волнует. Да и никогда не волновало – не очень-то ты на него реагировал, когда я тебя умоляла! Кстати, ты рассказал красивой юной Тае, как мы познакомились?
– Ксана, чего ты от меня хочешь?
– Посмотреть на тебя, – пожала плечами она. – Сосредоточиться на том, что я чувствую, стоя перед тобой. Скоротать время перед полетом – мало ли вариантов?
Она была хороша, Матвей не мог не признать это. Одна из немногих, кто способен его обмануть: ему всегда сложно было определить, где в речах Ксаны заканчивается ложь и начинается правда.
Но до него вдруг дошло: важно не что Ксана говорит, а как – и как долго. Проклятье… Следовало заметить раньше, однако встреча с ней слишком сильно ударила по нему, а когда она приплела ко всему Таису, стало только хуже.
Она бы не явилась сюда просто поболтать с ним. В том, что Ксана его ненавидит, Матвей никогда не сомневался – и никогда не осуждал ее за это. Ей было неприятно не то что улыбаться ему, даже смотреть на него, и у такого словоохотливого дружелюбия могла быть только одна причина…
Матвей начал оборачиваться в момент, когда понял это – и все равно опоздал: игла шприца вошла в шею до того, как он успел хоть что-то изменить. Препарат был подобран грамотно, мир начал темнеть и расплываться неумолимо и стремительно. Прежде, чем отключиться, Матвей успел услышать слова Ксаны, такие же бодрые, как предыдущие реплики:
– Ну, если не хочешь общаться со мной, проведешь время с моим другом!
И на этом – провал…
Пробуждение после такого было не из приятных. Матвей даже не сразу вспомнил, что произошло, и просто замер. Это ведь краткосрочная память не сработала, навык никуда не делся: профайлер умел отличать обычный сон от наркоза, знал нужные симптомы. Если тело сковано онемением, голова кружится, а зрение никак не желает проясняться, без химии тут не обошлось. И лучше не двигаться, ведь после такого у тела могут быть какие угодно травмы, лучше не усугублять их.
Однако на сей раз травм не было. Матвей обнаружил, что находится в своем доме, в медицинском кабинете, который обустроил когда-то для совсем иных ситуаций. Но его мнение никого не интересовало, на это указывали ремни, привязывавшие его руки и ноги к смотровому столу.
Когда наркоз ослабил хватку и к телу вернулась полноценная чувствительность, Матвей обнаружил, что никаких травм у него нет. Это не успокоило: его не привязали бы тут, чтобы просто напугать.
Зрение наконец прояснилось, и Матвей обнаружил, что Ксана все еще рядом с ним. Она стояла у стола и внимательно следила за его лицом, ожидая, когда он придет в себя. Она неплохо разбиралась в медицине, знала, когда это произойдет. Она и сейчас не упустила нужный момент, улыбнулась Матвею все той же милой дружеской улыбкой.
Только вот теперь они были в доме не одни, с той стороны, где Матвей хранил инструменты, слышалась какая-то возня. С трудом повернув голову, профайлер обнаружил там Игоря Осинина, который хозяйничал у шкафчиков, как у себя дома.
– Получается, мы ошиблись? – спросил Матвей. Голос звучал тише, чем хотелось бы, во рту пересохло, и от этого горло чуть саднило. – Когда сочли, что за убийствами стоит Данилова…
– Почему ошиблись? Нет, все верно.
– Значит, двое?..
– Да, дружочек, двое, – кивнула Ксана.
Двое… Почему они не рассмотрели такую версию? Да все просто: статистическая вероятность встретить двух серийных убийц предельно низка. А уж двух маньяков, которые не были знакомы изначально, но начали работать вместе… Ситуация почти уникальная, сама по себе она не сложилась бы, зато при вмешательстве третьей стороны – вполне.
– Кто из них был таким изначально?
– Игорь, – ответила Ксана. Она не собиралась ничего скрывать, ей даже доставляло определенное удовольствие описывать, как она обошла Матвея. – Для него это важная идея, истинное увлечение. То, на чем мы поймали его и посадили на поводок. К сожалению, Игорь небрежен в выборе жертв и избавлении от тел. Такими темпами он попался бы куда скорее, чем хотелось бы.
– И вы приставили к нему Алену?
– Да. Она как раз удовольствия от таких заданий не испытывает, как и острого сострадания. Алена способна в любой ситуации сохранить холодный рассудок, ну а ее навыки гарантируют и ей, и Игорю долгую свободу и счастливую жизнь.
Тандем и правда был удачный. Матвей пока не знал, как именно Игорь убивает своих жертв – но наверняка демонстративно и кроваво. Так, что это может стать уроком для любого врага Татьяны Савахиной. Алена, равнодушная к чужому страданию, на такое не способна, так ведь она не для этого нужна! Из нее серийную убийцу сделали, но если это ее и тяготило, то лишь необходимостью перестраивать свой график.
Ксана наклонилась чуть ниже, так, чтобы ее лицо оказалось над его лицом, и с показательной заботой смахнула прядь волос с его лба.
– Честно скажу, не я придумала этот маленький проект. Я организовала бы все куда грамотней… Или вообще не связалась. Большие ставки – большие риски, меня это не привлекает. Но что сделано, то сделано, теперь нужно разбираться с последствиями. Однако ж во всем есть свои плюсы: мне нравится то, что делает Игорь.
– Наблюдала лично?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Мне рассказали, и этот рассказ меня устроил. Теперь я хотела бы, чтобы он сделал это с тобой. Конечно, моим приоритетом всегда было твое долгое прижизненное страдание, а потом только мучительная смерть. Но, пока тебя тут привязывали, я осмотрела твой дом, разобралась, как ты живешь… Думаю, моя мечта отчасти сбылась, да? Хотя… – Ксана наклонилась еще ниже, и Матвей почувствовал ее дыхание на лице, мягкое, как летний ветер. Зеленые глаза сияли совсем близко, из памяти волчьей стаей рвались воспоминания, которые хотелось уничтожить навсегда. – Была ведь еще эта девочка… Она пришла в твою жизнь совсем недавно, не так ли? Но вряд ли ты позволил бы себе насладиться этим. Теперь-то уже поздно… Я не буду ждать лучшего шанса уничтожить тебя, мне важнее гарантии. Эх, увидеть бы… Проклятое неприятие крови мешает мне редко, но порой так обидно! А крови будет много.
Она не просто так нависала над ним, как хищная птица, она ждала страха… а страха не было. Матвей и сам не знал, почему, не чувствовал и все.
