Сигнал - Максим Шаттам
Оливия захлопнула одну их толстых книг и заявила:
– Это бесполезно, я только глотаю пыль безо всякого толку. Пойдем, может, нам повезет и старый добрый поквартирный опрос и сарафанное радио дадут нам больше.
Они начали с соседей Аниты Розенберг. Хелен Боуз приняла их с распростертыми объятиями и достала свой лучший сервиз, узнав ту-самую-Оливию-Спенсер-Бердок-из-телевизора. Она уже ответила на все вопросы полиции, но была готова повторить «только для удовольствия». Эта старая сплетница, которая специально поставила кресло у окна, чтобы не пропускать ни одного прохожего, была так польщена визитом, что не умолкала ни на минуту. Она выложила им все подробности жизни Аниты Розенберг, причитая и завывая от ужаса всякий раз, когда упоминала произошедшее в прямом эфире. «Я все слышала, мне теперь снятся кошмары…» – повторила она пять или шесть раз, чтобы ее наконец пожалели. Том и Оливия вышли из ее дома безо всякой уверенности, что узнали хоть что-то новое об Аните Розенберг, но с несомненной головной болью. Хелен Боуз даже не спросила, зачем им вся эта информация, но продиктовала целый список знакомых семьи Розенберг, и они вышли на улицу, собираясь поговорить с как можно большим числом людей из этого списка.
– Кто к нам ближе всего? – спросила Оливия.
– Барри Флэнаган. Друг детства мужа миссис Розенберг, по профессии слесарь.
В квартале все друг друга знали, и им не составило труда найти дом человека, имея в распоряжении только его имя. Барри Флэнаган жил над доками, не далее чем в шестистах метрах, и Том с Оливией решили дойти туда пешком.
– Ты не думаешь, что нам следовало бы обратиться в полицию? – спросил Том, пока они шли вдоль фасада, который больше напоминал готическую церковь, чем многоквартирный дом, каковым он являлся в действительности. – По крайней мере, мы могли бы рассказать им о переводе со староанглийского.
– Когда мы пойдем в полицию, и если мы туда пойдем, то расскажем абсолютно все, что сможем узнать. И они уже решат, что из этого важно. Но прямо сейчас – нет. Поверь мне: шеф полиции – допотопный мачист, и ты не захочешь бы с ним сталкиваться. И я уже сейчас знаю, чем все кончится: «Все эти торчки из шоубиза», – и прочая херня.
Оливия за словом в карман не лезла, но ругаться было не в ее привычке, разве что когда выпивала, торопилась или говорила о вещах, задевающих ее за живое.
– Кроме того, это маленький городок, – уточнила она, – и все, что мы им расскажем, скоро станет известно всем, и все будут принимать нашу семью за полоумных нью-йоркцев, которые пугаются каждого сквозняка в своем большом доме. Мне бы этого не хотелось.
– Ладно, аргумент засчитан, ваша честь.
– Я беспокоюсь больше об Оуэне и Чадвике.
Том округлил глаза.
– Это подростки с буйным воображением. Если мы скажем, что в доме, возможно, живут призраки или как это назвать, нам конец!
– Я думаю об их безопасности. Если они будут настороже, то не только будут избегать всяких рисков, но и в случае чего тут же сообщат нам о малейших странностях. Ты так не думаешь?
– Нет. Плохая идея. Если в результате окажется, что ничего нет, то мы все равно будем двумя нью-йоркцами, которые «пугаются каждого сквозняка в своем большом доме», и только зря посеем в семье панику. Еще успеем предупредить детей, если убедимся, что…
– Если мы убедимся, что в доме живет гребаный призрак, мы просто переедем отсюда на хер! В тот же день, клянусь!
Том рассмеялся.
– Что с тобой? – удивленно спросила супруга.
Он взял ее за руку.
– Послушай только, ну что мы говорим!
Оливия подняла глаза к небу. Том наклонился.
– Признай, что в глубине души тебя все это немножко будоражит.
– Конечно, дорогой, я всегда мечтала устроить тройничок с призраком.
Том ухмыльнулся еще шире, не отпуская ее руки. Они шли по улице, как влюбленные подростки.
– Ты прекрасно знаешь, что я не про возбуждение. А про азарт, любопытство, с которым дети отправляются на поиск сокровищ.
– Нет, все это относится к тебе. А я защищаю своих.
Через пару метров она подняла их сплетенные руки и добавила:
– И я наконец нашла повод побыть с мужем наедине, без детей!
Она подмигнула Тому, чтобы он не воспринимал ее слова слишком уж всерьез. Она вовлеклась в их мистические расследования, но, как сама говорила Тому, ей было слишком сложно отказаться так сразу от своей рациональной картины мира.
Барри Флэнаган перебирал детские воспоминания, связанные со Стивом Розенбергом, и упоминал родителей последнего, не называя их по именам. Решительно, это была очень милая беседа, но безо всякой пользы. Оливия начинала терять надежду.
– Мы топчемся на одном месте, – признал Том, присаживаясь на бордюр клумбы с видом на залив, где дрейфовало полдюжины парусных лодок и десяток прогулочных яхт.
Том опустошил стакан одним глотком, потом с озадаченным видом уставился в горизонт. Вдалеке, на скалистом мысе, виднелся маяк, его единственный глаз светился во тьме.
– Что нам нужно, так это путеводитель по местной истории.
– Думаешь, в книжном их нет?
– Нет, я имею в виду, гид, проводник, – человек, а не книжка. Ходячая энциклопедия.
Оливия помолчала, задумавшись, а потом наклонилась к мужу.
– А ты помнишь имя того владельца ресторана морепродуктов, который еще находится прямо здесь, по ту сторону набережной?
– Логан Дин Морган! Я, может, неотесанный чурбан, но с памятью на имена. Л.Д.М. Невыносимый тип.
– Он рекламировал свою жену как эксперта в истории города.
– Нет, она специализируется на убийствах! И всяких мрачных происшествиях.
– Ну и отлично,
