Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада
Так, за те 20–30 минут под цветущей сакурой, после которых ее дыхание остановилось, мне удалось выяснить, что произошло. Каждое слово, произнесенное задыхающейся Кайо, глубоко врезалось мне в память.
Здесь, я думаю, также необходимо сообщить о результатах для всех пострадавших. Сумио Тарумото и Кайо Ниномия получили смертельные ранения: пули пробили им легкие. Юкихидэ был ранен в правое бедро, а Сакаидэ – в правое плечо. Митико была ранена в левую часть спины, но кости и внутренние органы оказались не затронуты; у всех троих раны не представляли опасности для жизни. Все пули были обыкновенные, не дум-дум, а возможно, и порох в патронах был немного просроченный; так или иначе, они полностью поправились меньше чем за месяц.
Фудзивара тоже выжил. Ему не повезло, а нам наоборот: благодаря этому смогли узнать правду. Так что тут я использовал и признания Фудзивары, сделанные на допросе в полиции.
Моя рана была самой легкой по сравнению со всеми остальными: просто глубоковатая ссадина. Все это благодаря гипсу. Пуля попала в гипс на левой руке, которой я размахивал перед лицом, отколов его часть и срикошетив, и ткнулась мне в бок. Пуля застряла перед мышцами живота, ее вытащили, нанесли дезинфицирующее средство, и все. Однако если бы у меня не было гипса, мне бы попали в лицо, и я, как Тарумото, умер бы под цветущей сакурой.
За ужином полицейские рассказали о своем плане. Детективы полагали, что когда они устроят засаду, у преступника будет последний шанс совершить убийство, и на всякий случай предпочли удалить всех из «Рюгатэя».
Я же на ужин не пришел, поэтому один не знал об этом. Они к тому же думали, что я останусь на ночь в больнице, поэтому не стали меня искать. Митико с дочкой шли по тропинке, обсаженной цветущими вишневыми деревьями, направляясь, как обычно, в храм Хосэндзи на молитву, несмотря на всеобщие возражения.
Что до конца осталось загадкой, так это в чем была причина смерти Ятодзи Томэганэ. Но этого уже никто не узнает. Однако Сумио Тарумото, умирая, заверил меня, что это было самоубийство. Он какое-то время работал с Томэганэ в «Рюгатэе», хорошо был с ним знаком и поэтому знал, что Томэганэ был в глубокой депрессии после смерти матери. Тарумото сказал, что понимает это чувство, поскольку недавно у него самого умерла жена.
Видимо, Фудзивара по какой-то причине посетил дом Томэганэ и, вероятно, обнаружил, что Томэганэ совершил самоубийство на горе Сэннин. Он решил использовать его в реализации своего плана убийств на основе записок Тои. Я не знаю, что собирался с ним дальше сделать Фудзивара, но если бы в тот раз мы не наткнулись на него под ливнем, его тело, возможно, так и не было бы найдено. Однако рано или поздно местные жители обнаружили бы его.
Тарумото был доставлен в клинику Инубо вместе с Юкихидэ, Митико и Сакаидэ. Там он прожил до рассвета. Он очень мучился, потому что не мог нормально дышать, но благодаря местной анестезии, похоже, не испытывал никакой боли. Он осознавал, что его последняя обязанность – рассказать нам все, что он знал, и поэтому из последних сил говорил. Меня не могло не тронуть его ответственное отношение к концу своей жизни.
То, что рассказал Сумио, удивило нас больше всего. По вызову Сатоми в больничную палату примчались трое детективов. На глазах у всех нас Тарумото лежал на кровати и, харкая кровью, продолжал говорить, не останавливаясь. Он оказался на удивление маленьким. От его тела исходил легкий запах.
– Господин Муцуо Тои совсем не такой человек, как о нем думают люди. Он был добрым, действительно приятным парнем. Когда мы были детьми, он собирал нас всех вместе в своем саду и рассказывал забавные истории. Стараясь нас порадовать, он придумывал их заранее. У него не водилось денег, но он все равно покупал всякие сладости и угощал нас. Сам он их не ел, все отдавал нам.
Тогда все мы были очень бедны. К нему приходили и такие дети, которые в тот день еще ничего не ели. Он это хорошо знал и старался их хоть немного подкормить. Один ребенок сильно простудился, и ему нужно было какое-то лекарство. И он тогда среди ночи пошел через горы, чтобы это лекарство принести. Он хотел помочь нам на время забыть о нашей бедной жизни и рассказывал о великих воинах. Думаю, он искренне старался воспитать из нас сильных солдат и таким доступным ему способом помочь императору и стране.
Люди в деревне не могли не знать, что господин Тои был таким. Но после того случая никто и слова не сказал об этом. Они боялись, что их собственная грязь выйдет на поверхность, и выставили господина Тои демоном. Какие же негодяи! Я ненавидел этих людей. И это после того, как он заботился об их детях и столько для них сделал.
Эти люди никуда не годились. Что бы ни случилось, нельзя издеваться над слабым. Во время войны у всех совсем поехали крыши, но никто не думал убивать детей. А люди, которых он убил, сделали много зла. У Муцуо были больные легкие, и он-то в этом не виноват, – а с ним говорили презрительно, как с брошенной собакой. Как будто они чем-то лучше его. Вели себя просто ужасно. А их дети подражали своим родителям и вели себя с ним так же. Даже те, которых он угощал.
Я его любил. И что бы о нем ни говорили, мое отношение к нему не изменится. В ту ночь, когда он убил сразу тридцать человек в деревне, он приходил в наш дом. Попросил одолжить ему бумагу и карандаш. Он вел себя очень вежливо. Я был тогда еще ребенком, он похлопал меня по голове и сказал, чтобы я учился усердно, и тогда стану большим человеком. После я научился делать кото и стал довольно известным в наших местах, но слов господина Тои я никогда не забывал. Они всегда помогали мне усердно работать.
Мы внимательно слушали его в тишине ночной больницы. Я изо всех сил старался не пропустить ни слова из рассказа Тарумото. Надеялся, что у кого-нибудь будет диктофон, но его не оказалось. Никто не задавал ему вопросов, и рассказ
