Забытая девушка - Карин Слотер
– Господи боже, – пробормотала Эмили. Она ощущала свое полное поражение.
– Следи за выражениями, – пожурила ее Эстер. – Эмили, когда Ронни позвонил этим утром, он упомянул Иисуса и грешницу. От Иоанна, 8:1—20. Ты знаешь, что это?
У Эмили не было слов. Ее мать пребывала чуть не в эйфории, пересказывая этот телефонный разговор. Ничто из того, что Эмили сказала за последние десять минут, не смогло пробить крепкий панцирь Эстер. Эмили бросила ей вызов, обвинила мать в лицемерии, а теперь Эстер как ни в чем не бывало цитировала апостола Иоанна.
– Ты знаешь этот отрывок, – попыталась расшевелить ее Эстер. – Фарисеи приводят к Иисусу блудницу. И говорят ему: «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?»
Эмили прокручивала в голове весь их разговор, пытаясь найти момент, когда Эстер снова оседлала свою любимую лошадку. Она явно ожидала, что Эмили согласится играть в эту игру: сделает то же, что они всегда делали с Франклином. То есть не обращали внимания на синяки. Забывали о криках. Делали вид, что мольбы и всхлипы, которые Эмили слышала через стену, доносились из телевизора, а не из уст ее матери.
Эстер продолжала:
– Фарисеи хотели проверить Иисуса. Посмотреть, насколько силен его дух. Ты знаешь, что сказал Иисус? Знаешь?
Эмили ненавидела себя за то, что знала ответ. Она изучала этот фрагмент в воскресной школе, но до сих пор не задавалась вопросом, почему фарисеи были готовы побить женщину камнями, но даже не задумывались о том, чтобы наказать мужчину, с которым ее застали на месте преступления.
– Ты помнишь стих? – спросила Эстер.
Эмили на автомате процитировала:
– «Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень».
– Точно, – Эстер одобрительно кивнула. – Рейган понимает, что хорошие люди могут иногда совершать ошибки. Ты знаешь, что он развелся, прежде чем жениться на Нэнси.
Эмили кивнула вслед за своей матерью, будто ей было не наплевать на личную жизнь Рональда Рейгана. Эмили не была блудницей. Она не совершала сознательных ошибок.
– Ронни сказал, что мы с твоим отцом подали прекрасный пример, поддержав тебя в это тяжелое время. Он сказал, что мы демонстрируем невероятную силу характера.
– О, – сказала Эмили, как будто теперь все стало ясно, – если Рейган говорит, что ты не лицемерная трусиха, что об этом может знать твоя гребаная дочь?
– Я сказала тебе следить за языком! – Эстер встала из-за стола. Разговор резко закончился. – Поставь семечки у бара в гостиной. Твой отец скоро вернется. Ужин должен быть на столе к тому времени, как он выйдет из душа. Твоя бабушка, наверное…
Наставления Эстер стихли, потому что Эмили ушла в гостиную. Не стоило и пытаться вступать в дискуссию с женщиной, чья карьера была построена на победах в дискуссиях.
Но дело было не только в этом.
Эмили никогда не могла достучаться до своей матери прежде всего потому, что у нее на пути всегда стояла судья. Эстер была домохозяйкой, садовницей, профессиональным подогревателем еды, мамой, невесткой, иногда даже сопровождающей на школьных экскурсиях. Но судья должна была излучать силу. Все описывали ее не иначе как неукротимую. Она ораторствовала на вечеринках, как на научных конференциях. Ее мнение распространялось мгновенно, словно она была всевидящим божеством. Она владела своим интеллектом, как мечом. Она правила своим судом, как королева.
А потом она приходила домой, и муж выбивал из нее весь дух.
Эмили отправила в рот горсть тыквенных семечек. Они захрустели у нее на зубах. Вместо того чтобы пойти в гостиную, она толкнула дверь патио. Холодный воздух швырнул волосы ей в лицо. Она прижала к себе миску с семечками.
Несмотря на то что Сизиф бесконечно катал свой камень по ее телу во время разговора на кухне, она улыбнулась при мысли о встрече с Джеком. Она отнесет ему тарелку еды после ужина. Он питался в основном шоколадными батончиками и вяленой говядиной, когда проводил ночи в сарае. По крайней мере судя по мусору, который Эмили находила там наутро. Тыквенные семечки помогут ему продержаться какое-то время.
Покосившаяся дверь сарая не закрывалась до конца. Надо бы ей принести Джеку запасное одеяло из кладовки. Он никогда не жаловался на холод, но в это время года погода была особо противная. В сарае не было никакой теплоизоляции. Даже от легкого ветра стекла в окнах дребезжали так, будто мимо проносился поезд.
Эмили остановилась у двери и прислушалась. Ее сердце сжалось, когда она услышала низкий стон. Каждый раз, когда она говорила себе, что она одна на всем белом свете, ей следовало напоминать себе о том, через что проходит Джек. Эстер была лицемерной ханжой, а Франклин – тираном, но Эмили хотя бы не проводила День благодарения в чужом холодном сарае.
Она нагнулась, решив оставить ему миску с семечками, но потом снова услышала стон. Ее сердце заболело. Эмили и раньше видела, как Джек плачет. Уже много раз, если честно. То, что он держался на расстоянии от нее даже за пределами школы, было обидно, но он все еще был ее другом.
Эмили открыла дверь.
Сначала она не до конца поняла, что видит. Ее мозг просто не мог это осознать.
Клэй стоял спиной к двери. Руки Джека упирались в верстак. Она подумала, что они дерутся. Борются. Играют. Но потом она увидела, что штаны Клэя спущены до щиколоток. Джек снова застонал. Верстак зашатался, когда Клэй сделал резкий рывок…
9
Андреа повторила свой вопрос:
– Что в чемодане?
Вместо ответа судья снова остановила свой взгляд на Франклине Воне. На ее лице не было ни одной эмоции, ничего не говорило о любви между ними. Мужчина, который был ее мужем почти полвека, должен был умереть через несколько часов. А вскоре за ним последует и сама Эстер.
Она сказала Андреа:
– Когда мне сообщили о раке, я попыталась привести свои дела в порядок. Этой частью нашей жизни всегда занимался Франклин. Я думала, что завещания лежат в сейфе вместе с другими финансовыми документами. Я не ошиблась, но я не ожидала, что наткнусь еще и на это.
Эстер нагнулась и попыталась поднять кейс с пола. Андреа обошла койку, чтобы помочь ей. Кейс оказался легче, чем она ожидала. Она подняла его одной рукой и поставила судье на
