Семеро с Голгофы - Энтони Бучер
Так разговор плавно перешел от Элизабет к фантастической гибкости санскрита, его головокружительным скороговоркам и в частности невероятному поэтическому подвигу Дандина, когда в 12-й главе своих «Приключений десяти принцев» он заставляет Мантрагупту произнести пространный монолог, совершенно не используя губных согласных, ибо его губы «истерзаны сладкими поцелуями возлюбленной». «Я так и не смог заставить себя достичь этих высот в своем переводе, – печально признался Эшвин, – и был вынужден прибегнуть к довольно жалкому паллиативу в форме высокопарной стилистики».
Затем последовала дискуссия вокруг достоинств и недостатков романа Хаггарда «Обреченный», на смену ему пришел Конан Дойл, что и привело Мартина, смаковавшего третий бокал виски, к теме, которая не отпускала его весь вечер. Он сделал последний глоток и в очередной раз освежил бокал – Эшвин был идеальным хозяином, позволявшим гостям самим ухаживать за собою. Удобно откинувшись на спинку стула и закурив, он начал:
– Нас обоих занимает проблема убийства – с исторической или художественной точки зрения. Но что вы скажете, когда сталкиваешься с ним на практике, скажем, здесь, в университете?
– Да я только краем уха слышал о случившемся, – признался Эшвин. – Как вы знаете, я уезжал в Сан-Рафаэль и едва заглянул в утренний выпуск газеты, разве что комиксы с Элизабет почитал.
Представив себе переводчика Калидасы читающим описание подвигов Бака Роджерса, Мартин улыбнулся.
– Вообще-то вам должны были попасться на глаза газетные отчеты, – сказал он, – но на тот случай, если вы все же пропустили их, я прихватил с собой. – Мартин извлек из кармана несколько газетных вырезок и протянул их Эшвину.
Скользнув взглядом по заголовку «Крупный ученый заколот стилетом», он слегка поморщился и посмотрел на Мартина, словно желая спросить: «Я действительно должен это читать?» Но он задал другой вопрос:
– У вас есть какие-то особые причины интересоваться этим убийством?
– Да. Я встречался с доктором Шеделем буквально накануне его гибели, и он произвел на меня чрезвычайно благоприятное впечатление. К тому же, мне кажется, я знаю, кто его убил.
Мартин был доволен эффектом, произведенным этим драматическим заявлением. Эшвин промолчал, но читать стал более внимательно. Дошел до конца, затем обратился к фотографиям и биографии.
– Мне кажется, эта юная дама обедала с нами неделю или две назад, верно? – спросил он. Мартин кивнул. – Да-да, – вспомнил Эшвин. – Кажется, это было в пятницу, и она с особенным вкусом поглощала мясо – в знак протеста, что представляется изрядной глупостью, против домашней рутины. К тому же она все время вызывающе сквернословила. – Он насупился. Воспитания, полученного в Новой Англии, хватало, чтобы вызывать у Эшвина стойкую аллергию на грубые выражения в устах девушек, даже таких привлекательных, как Синтия Вуд. – На снимке она почти так же хороша, как в жизни, – резюмировал он. – Кажется, я начинаю понимать причину вашей заинтересованности.
Он еще раз просмотрел вырезки и положил их на стол.
– Так, а что-нибудь новое появилось? – осведомился он. – Это ведь утренний выпуск. В вечернем ничего нет?
– Из существенного – только одно. Нашли орудие убийства.
– Стилет?
– Нет. Ледоруб.
– И где же его нашли?
– В двух шагах от дома Синтии, у подножья холма. Но из этого не следует, будто убийца ушел в эту сторону. Ледоруб вполне могли добросить туда с места, где лежало тело. Он весь в крови, но отпечатков пальцев, увы, не осталось.
– Так, с газетами все ясно. А сами вы ничего не узнали? Вы с кем-нибудь из этих людей, кроме мисс Вуд, знакомы?
– Неплохо знаю Мэри Робертс, ну и еще Курта Росса.
– Племянника?
– Да.
Эшвин откинулся на спинку вращающегося стула.
– Так, а от меня-то вы чего хотите? Чтобы я поиграл с вами в детектива?
– Просто подумал, что, если мы с вами обсудим все стороны этого дела, то и сами для себя его проясним и, не исключено, обнаружим нечто настолько очевидное, что все это проглядели.
Этот прозрачный намек на его собственный любимый аргумент явно польстил доктору Эшвину.
– Что ж, в любом случае это может быть интересным умственным упражнением, – согласился он. – Ладно, говорите, что вам стало известно от ваших друзей.
Мартин начал с недавней попойки, что позволило сказать о неожиданном появлении Курта Росса. Затем повторил реплики Мэри и Моны за обеденным столом и, в качестве комедийной разрядки, закончил теориями Борицына, Уортинга и Моралеса, заставившими Эшвина улыбнуться.
– Это все? – спросил он.
Мартин утвердительно кивнул.
– И на этом основании вы пришли к выводу относительно личности убийцы? В таком случае вам вряд ли нужна моя помощь. Но давайте начнем в традиционном стиле детективных романов, с классического треугольника: «мотив», «средство», «возможность». – Доктор Эшвин наполнил бокал, открыл новую пачку сигарет, предложил закурить и Мартину и, чиркнув спичкой, продолжил: – Полагаю, «средство» мы можем отбросить, тут нам вряд ли что светит. Ледоруб – оружие, хоть и смертельное, но явно нетипичное и не поддающееся идентификации. Даже объединенные силы Скотленд-Ярда вряд ли смогли бы арестовать убийцу, проверив все подозрительные приобретения ледорубов за последние две недели. Шерлок Холмс, разумеется, методом дедукции пришел бы к выводу, что, коль скоро убийца воспользовался ледорубом, то это, скорее всего, рогоносец. Но мне такое предположение кажется слишком смелым.
– Рогоносец? Но с чего вдруг?..
– А с того, что у всех сегодня дома есть холодильник, а в его семье продукты все еще хранятся в леднике, что – с большой степенью вероятности – позволяет его жене крутить роман с пресловутым продавцом льда. Элементарно, дорогой мой Лэм; и все же такую версию мы отбросим, решив, что ледоруб, скорее всего, был куплен с целью убийства. Можно также с немалой долей вероятности предположить, что убийца, скорее всего, обладает элементарными познаниями в области хирургии, поскольку даже незначительная ошибка в определении местоположения сердца приведет к тому, что рана окажется просто опасной, но не смертельной. Впрочем, это нам помогает немногим: такого рода познания могут быть в случае необходимости приобретены самым обыкновенным человеком. И поскольку, как вы говорите, на рукоятке следов не обнаружилось – изыскания мсье Бертильона[23] наверняка оказали громадную поддержку развитию перчаточной мануфактуры, – можно, с моей точки зрения, считать проблему «средства» исчерпанной. Далее переходим…
– К «мотиву»?
– Это мы оставим напоследок. А пока займемся «возможностью», непонятной «возможностью», этой гнусной подстрекательницей, этой известной искусительницей. В знаменитой диатрибе Лукреция против «возможности» содержится немало справедливого, но, боюсь, в данном случае она не подходит. Это преступление не из тех, когда убийце неожиданно подворачивается «возможность», а не будь ее, то и вообще ничего бы не было. Люди не
