Глубокие тайны Клиф-Хауса - Хельга Мидлтон
– Да. Сначала я видела его машину напротив нашего дома, а потом, когда приехала к Габби, он буквально на всем скаку тоже въехал во двор «Обители».
– И из этого ты делаешь вывод, что он за тобой шпионил?
– Ну да. Вернее, нет. Если бы он шпионил, то старался делать это незаметно. Например, увидел, куда я свернула, а сам проехал бы дальше, якобы своей дорогой. Но он этого не сделал. Он нагло и демонстративно приперся на стоянку «Тихой обители».
– Если приперся – значит, ему от тебя что-то надо. Если до сих пор не нашел, что искал, – значит, объявится еще раз. Эйлин, не мне тебя учить – он же на машине. Запомни номер, остальное я беру на себя. Интересно, что он знает. Ведь зачем-то он вертится около тебя.
– Вот и я пытаюсь понять, что ему надо. Да прекрати ты маячить. У меня от тебя голова кружится.
– У меня тоже. Но я думаю, что моя голова кружится от голода, – пожаловалась Оливия.
– Пошли посмотрим, что в холодильнике есть.
В холодильнике нашлось немногое: полдюжины яиц, кусок сыра и одинокий слегка привядший помидор.
– Супер. Все что надо для омлета, – обрадовалась Эйлин.
– Ну, я могла бы составить список и подлиннее, но и так сойдет, – откликнулась Оливия. – Где у тебя сковородки?
– Уже не у меня, но думаю, что Нэнси вряд ли поменяла локацию кухонных прибамбасов.
– Да, на меня она тоже не производит впечатления отчаянной домохозяйки. Не чета Дороти. Та, если бы не супружеский долг, спала, наверное, на кухне.
Подруги рассмеялись, и Эйлин достала сковороду из ящика под плитой.
– Кстати, как им живется в Испании? Ты их так и не навестила? – продолжала задавать вопросы Оливия.
– Все некогда. Сама знаешь – новая работа, новый дом, бойфренд.
– О, бойфренд – это отдельная тема. Кстати, как он? – вскинулась Оливия.
– Ты же сама сказала: отдельная тема. В принципе, все нормально, но…
– Ой! – Оливия аж подпрыгнула на стуле и перегнулась через стол. – Что «но»? Ну, признавайся!
– Да все в порядке. Он добрый, заботливый. Цветы, как ты знаешь, каждую субботу дарит. Но…
– Ну? – Оливия не могла скрыть любопытства.
– Что-то в этой ритуальности есть нездоровое. Ты так не думаешь? Как-то мы привыкли, что цветы – это праздник, что-то особое в жизни, какой-то знак внимания. Нельзя же оказывать знаки внимания по расписанию каждую субботу.
– Слушай, а ты не спрашивала, может, он еврей? Может, голос предков велит ему соблюдать Шаббат? А что? Вполне возможно. Ты не проверяла? Ну, там, внизу? У него прибор не подрезан? – Оливия расхохоталась, закинув голову назад и демонстрируя роскошный набор зубов – все тридцать два, как на рекламе зубной пасты.
– Ты совсем, что ли, обалдела, Оливия?! Прекрати! Я такие вещи даже с пьяных глаз не обсуждаю, а уж с утра… Доставай тарелки. Омлет готов.
– Как скажешь, как скажешь.
Оливия была так голодна, что, прежде чем отодвинуть опустевшую тарелку, вытерла ее кусочком хлеба.
– Хорошо. Теперь о деле, – произнесла она, насытившись. – Что говорит полиция?
Эйлин тоже покончила с едой и теперь держала чашку кофе меж ладоней, как будто грелась об нее.
– Пока только то, что они ждут ответа лаборатории на предмет ДНК обоих останков.
– То есть ты хочешь сказать, что у них есть подозрение, что младенец и мужчина – родственники? – Оливии явно нравилась такая версия.
– Эта версия допустима только в том случае, если обе смерти наступили примерно в одно время. Возможно, тридцать – тридцать пять лет тому назад. В конце восьмидесятых – начале девяностых годов.
– В таком случае Габби – это единственный если не свидетель, то источник информации о том, кто жил в доме, кто навещал, что вообще происходило в то время. Как я понимаю, твой дед еще был жив.
– Да. Тридцать лет назад жизнь в доме кипела, но, к сожалению, единственный свидетель тех дней ничего не помнит. Поэтому полиция собирается опрашивать всех бывших и нынешних соседей и дальних родственников.
– А отец и Дороти? Они что? Они приедут? – Оливия подняла свою чашку к губам и несколько раз подула в нее.
– Нет. Дороти вчера звонила. Отец перенервничал, когда узнал о находке, и у него случился приступ гипергликемии. К нему два раза приезжала скорая. Сахар не снижался. Его здоровье очень беспокоит Дороти, и о полете не может быть и речи.
– Ну, если полиция увязнет в этом деле, они сами к нему слетают.
– Этого Дороти тоже боится. Любые расспросы могут его снова взволновать. – Эйлин поставила чашку на стол и взяла в руки телефон. Заглянула в экран – нет ли новых сообщений.
– Если Генри к этим смертям никакого отношения не имеет, то и волноваться не о чем. – Оливия наконец перестала дуть на кофе и сделала глоток.
– Оливия, ты себя слышишь? Ты это о моем отце говоришь! Да он мухи не обидит!
– Никогда не говори «никогда», – парировала Оливия.
Эйлин так посмотрела на нее, что та даже сжалась под взглядом подруги.
– Ладно, спасибо за завтрак. – Оливия встала из-за стола. – Если хочешь, я могу поискать в архивах редакции. Если, как ты говоришь, в доме знаменитого пивовара что-то и происходило тридцать лет назад, журналисты и тогда были журналистами. Что-то должно отразиться в газетах.
– Спасибо. Я тоже поищу – здесь, в доме. Должны существовать какие-то письма, фотографии. Не могла же Габби забрать все в «Тихую обитель».
– Хорошая идея. И мой тебе совет: если этот бобер опять появится около дома – сразу же звони в полицию.
– Не бобер, а барсук. Я так его прозвала, – усмехнулась Эйлин.
– Без разницы. Могу тебе точно сказать, что среди известных мне журналюг такой зверь не водится. Значит, – она подняла указательный палец, – он не местный. Наших я всех знаю, либо, – к указательному присоединился средний, – у него личный, а не публичный интерес. А вот к тебе ли, к скелетам ли в твоем доме – это пусть полиция выясняет. Comprends?[8]
– Да поняла я, поняла. Что тут непонятного?!
Глава 7
Люк Маккензи и Билл Смит
Детектив-сержант Люк Маккензи за годы работы в полиции выработал собственный стиль езды. Он ни разу не превысил скорость, ни разу не занял правый ряд при свободном левом, всегда заранее включал поворотники и плавно тормозил, совершая маневр. Правда, он был немного хулиганом. Находясь за рулем служебной машины, ехал всегда на пару миль медленнее, чем требовали правила,
