Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
А… кем?
«Другом, — пришла неожиданная мысль. — Да, пожалуй, так».
— Виржиния, вы похожи… — начал он вдруг, и я прервала его с улыбкой:
— На своего отца? Хорошо, если так. И знаете, дядя Рэйвен, мне просто необходимо сказать вам прямо сейчас: я буду очень рада видеть вас чаще. И здесь, в кофейне, и в особняке на Спэрроу-плейс, кто бы что ни говорил, — добавила я, пожалуй, более дерзко, чем полагалось леди.
Но маркиза Рокпорта это, разумеется, не смутило.
— Никто не посмеет говорить дурно ни о вас, ни обо мне, — ответил он. — Всё же у скверной репутации больше полезных качеств, чем у безупречной… А вот и ваш кофе.
Может, оттого что мы разговаривали так непринуждённо, может, из-за смеха, но жутковатое молчание в кофейне наконец-то дало трещину, как лёд по весне. Все заговорили как-то одновременно, сперва неловко, но затем напряжение рассеялось. Я выпила с маркизом чашку кофе, затем прошла по залу, перекинувшись с постоянными гостями парой вежливых фраз, и заглянула на кухню; обсудила меню, похвалила новинку Мирея, потом вернулась в зал — и с удивлением увидела маркиза на прежнем месте. Он всё ещё с пытливым любопытством изучал роман о Багряном князе, продвинувшись на полсотни страниц, и явно не собирался пока останавливаться.
Поразмыслив немного, я снова подсела к маркизу, только вместо десерта попросила газету, которую так и не успела прочитать утром. Об Алмании там писали, и довольно много, однако заслуживающими доверия статьи не выглядели: зыбкие предположения и бравурные рассказы о скромных успехах. Заседание парламента, светская хроника… Я сама не заметила, как добралась до некрологов — и буквально впилась глазами в строки, выискивая имя графа Ллойда, которого там, само собой, не было.
— Мистер Норманн попросил меня позаботиться о безопасности некой мисс Белл, — вдруг негромко произнёс дядя Рэйвен. Признаю, мне самой приходила мысль спросить о судьбе несчастной телефонистки, но я слишком опасалась разрушить вот это хрупкое, нежное, честное, правильное, неописуемое словами, что возникло сегодня между нами. — Мои люди расспросили её подруг; никто не может рассказать ничего полезного о сути зловещего и загадочного звонка, кроме того, собственно, что он и правда был. Поначалу я скептически воспринял известие о том, что Рэмзи… что граф Ллойд, возможно, пропал. Что-то слишком много происшествий в парламенте с начала осени для того, чтобы посчитать это простой случайностью.
— Мистер Каннинг! — вспомнила я и, свернув в трубку, отложила бесполезную газету. — Некоторое время назад был некролог… И, к слову, он показался подозрительным даже мне!
— Не зря, — без улыбки ответил маркиз. — А ведь эти двое связаны не просто тем, что и тот, и другой имели отношение к парламенту. Примерно десять лет назад граф Ллойд возглавлял палату общин, а мистер Каннинг был его секретарём. Насколько я знаю, недолго: характерами они не сошлись, и неудивительно. И если о смерти Арчибальда Каннига лично я сожалеть не стану, ибо всего год назад сам предлагал ему отправиться на покой и уехать куда-нибудь в глушь, то граф Ллойд — один из тех людей, на чьей честности и непреклонности держится Аксония.
— Что ж, тогда будем надеяться, что он жив, — подвела я итог. — И что завтра Эллис отправит нам телеграмму, полную жалоб на его вспыльчивый нрав.
Но наши надежды, увы, не оправдались.
Эллис не прислал никакой телеграммы — ни назавтра, ни через день, ни через два, зато спустя почти неделю приехал сам, и выражение его лица не сулило ничего хорошего.
Была уже середина сентября. Погода после короткого солнечного промежутка вновь испортилась, на сей раз, боюсь, уже навсегда… верней, до весны, но осенью кажется порой, что тёплое время уже никогда не настанет. Лил дождь; когда же он прекращался, то в воздухе повисала тонкая взвесь, и, вдыхая её, человек ощущал, что леденеет, и стылый холод проникает ему в грудь. Те, кто имел склонность к простудам, уже взахлёб кашляли, а уголь поднялся в цене, но зато смрад от Эйвона, в жару просто невыносимый, издали почти не ощущался.
— Не выношу людей, которые лгут мне в глаза, — заявил детектив, влетая в кофейню и на ходу стаскивая кепи, изрядно отсыревшее. — Но когда они трусливы — это, по крайней мере, удобно… Виржиния, как насчёт чашки кофе, какого-нибудь особенно противного и бодрящего? И чего-нибудь несладкого к нему.
— Противного? Вы уверены?
— Чтоб хорошенько продрал нутро, как говорит Зельда, — вздохнул он, опускаясь на стул. — И согрел. Может, ликёру плеснуть?
Георг, услышав просьбу, весьма обрадовался, но вместо ликёра потянулся за специями. Я поняла, что у него на уме, и улыбнулась.
«Что ж, будет весело».
Пирогов у нас нынче не водилось, но Мэдди сжалилась над женихом и принесла несколько хороших кусков ростбифа, пресный сыр, маринованную морковь и целых четыре тоста, сильно подрумяненных и ещё горячих. Эллис набросился на еду так, словно голодал несколько дней! Я бы не удивилась, впрочем, если б так и оказалось. Вряд ли обитатели фамильной резиденции графа Ллойда были очень гостеприимны, в поездах тоже кормили скверно, а сразу после возвращения детектив наверняка занялся делами.
Немного подкрепившись, Эллис сделал сразу большой глоток кофе, собираясь, видимо, приступить к рассказу… и застыл, округлив глаза, как перепуганная девица. Скулы у него запунцовели, а затем румянец разлился и по шее, верней, той её части, что виднелась из-под стоячего воротника.
— Виржиния, вы ведь не задумали меня отравить? — голос прозвучал придушенно.
— Ни в коем случае, — улыбнулась я, пригубив из своей чашки. — В последнее время вы привыкли к кофе с чёрным перцем и солью, и мы с Георгом справедливо решили, что можно переходить к следующей ступени — к «туземному кофе», который варят с шоколадом и жгучим перцем. Бодрит невероятно, а ещё приятно согревает.
Лицо Эллиса приняло подозрительное выражение:
— Может, и так, но ничто не заставит меня…
— А мистер Мирей, к слову, даже бровью не повёл, когда попробовал этот кофе, — невзначай обронила я. — И даже хвалил.
Не колеблясь ни мгновения, Эллис снова придвинул к себе чашку и храбро отпил ещё. Даже не закашлялся, надо признать, но губы у него сделались красные, как вишни.
А взгляд — совершенно несчастный.
И храбрый.
— Очень вкусно, хотя и не обычно, — произнёс детектив стойко. Глаза у него повлажнели. — Но от десерта я не откажусь, особенно мечтаю, м-м, о пресном кексе, да, именно о пресном! И в обмен на десерт я готов поведать вам кое-что любопытное. Впрочем, думаю,
