Смерть в объятиях прибоя - Дарья Александровна Булатникова
— Вначале я гуляла с Диной Марцевич, потом одна. Переоделась и, спускаясь по лестнице, увидела внизу в холле Гоблина с мечом. Потом встретила Вершинина в аллее, ведущей вправо от дома, но он быстро ушел.
Господи, как все это безжизненно звучит. Как будто она берет живой цветок и сушит его раскаленным утюгом. Получается нечто серое и плоское, как упаковочный картон.
Аллея неожиданно закончилась, вернее, уперлась в забор и повернула направо. Женя помнила, что в той стороне должны были располагаться двор, гаражи и ещё какие-то строения. Туда ей идти не хотелось. В свете звезд она высмотрела в сплошной массе зелени узкую тропку, ведущую налево и вниз — к морю. И свернула на неё.
Прохладные листья приятно касались кожи, и Женя старалась не думать, какие мелкие и перепуганные хитиновые зверушки могут сидеть на них. Отчего-то совсем не было комаров. Или у моря их не бывает? К своему стыду, она не помнила.
Голоса она услышала сразу. Резко остановилась, едва не выскочив на освещенное луной пространство. Осторожно выглянула из кустов, но вначале ничего не рассмотрела. Потом только поняла, что кто-то сидит в шезлонгах на пирсе и разобрать, кто это, отсюда невозможно. Но голоса она узнала. Алина и Сашка. И когда Сашка успел забраться на пирс?
— Скотина! — голос Алины звучал приглушенно, очевидна она знала, как хорошо тут, над морем, слышно разговаривающих. — И всегда был скотиной!
— Ну да, ну да, а ты всегда была невинной девочкой, и только злой и гадкий я портил тебе жизнь, — насмешливо произнес Сашка. Потом, подумав, грязно выругался. Звякнуло стекло. — Пасешь своего боровка, на его денежки цацки покупаешь, а он, наивный, о твоих похождениях ни сном, ни духом… Шлюха!
Женя резко повернула назад. Подслушивать — гадко… И зачем она пошла сюда? Но и эти хороши — нашли место для выяснения отношений! За спиной простучали каблуки. Наверняка, это Алина убежала с пирса. А Сашка? Да ну их…
Женя почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Что-то больно ударило её по коленке. Скамейка. Она опустилась на деревянные планки и только потом спохватилась, что не проверила, нет ли на них каких-нибудь жучков или червячков. Нужно было рукой стряхнуть. Ну и черт с ним! Все, кто не скрылся, я не виноват! А штаны, если что — мне стирать.
— Потом я сидела на скамейке.
— Видели кого-то в это время?
— Нет, — честно покачала головой Женя. Она ведь действительно никого не видела. А голоса… Зачем майору знать, что Сашка говорил Алине гадости на пирсе? Все равно Алина ушла, а Сашка остался.
Она просидела на скамейке недолго. Надоело. Глупо было обижаться на кого-то, когда там, где сверкали через стволы кипарисов и магнолий огни дома, веселились друзья. Друзья, с которыми прожила вместе пять лучших лет, с которыми делилась бутербродами, пивом и тайнами. Которые могут оборжать, утешить и понять. Пять лет воспоминаний — это слишком много, чтобы терять время, прячась от них и занимаясь самоедством…
— Когда я вернулась к даче, встретила Надежду Кузьменко и Василия Пинчука, они прохаживались по террасе. Борис все ещё играл на гитаре, возле него сидел Гоблин, меча у него уже не было. Ещё там была Дина и Ольга, но они разговаривали, сидя на самой дальней скамье. Я немного поболтала с ними, недолго, около десяти минут.
— Сколько было времени?
— Думаю, что около часа ночи. Но не уверена, может быть, и меньше. Потом Дина сказала, что очень хочет спать. А Ольга пошла прогуляться. Я поднялась на второй этаж и вышла на балкон. Там я сидела долго. Слышала, что в свою комнату вернулась Надежда. Потом опять ушла.
— Откуда вы узнали, что это была Кузьменко?
— Она… пела. Вернее напевала. Уж её-то пение я сразу узнаю.
— Аааа… А что она пела?
— «Белый шиповник» из «Юноны и Авось». Фальшивила в припеве. — Женя вздохнула.
Когда они на первом курсе впервые ездили на этюды за город — с палатками и сидением у костра до рассвета, Марк пел именно эту песенку. И именно тогда она и решила, что любит его. Мягкие вьющиеся волосы, прямой, чуть с горбинкой нос, ослепительная улыбка — настоящий прекрасный принц. Аристократ. Он носил светлые джинсы и просторные джемпера, курил хорошие сигареты и не выносил растворимый кофе. И пахло от него так по-мужски — табаком и лосьоном для бритья. Маленькая девочка из провинции выбрала его. Но вот почему прекрасный принц выбрал маленькую девочку из провинции? Дина, к примеру, была куда эффектней, а Ольга умнее и талантливей. И Кристина… впрочем, Кристинка смотрела только на Борьку Ротмана. Женя тоже вначале смотрела на Борьку с интересом, ещё бы — красавец, усатый брюнет а-ля Михаил Боярский. Носил черные велюровые «стэтсоны» и длинные волосы, пока на военной кафедре не устроили ему взбучку. Но даже с короткими волосами Ротман был импозантен и величественен.
Женя поймала себя на том, что уставилась в окно и совершенно забыла о присутствии майора Караваева. Пришлось смущаться и извиняться.
— В общем, это всё, что было со мной ночью.
— Вас видел кто-то на балконе?
— Нет. И я почти не глядела вниз, просто сидела и смотрела на звезды и море. Потом пошла спать.
Она заставила себя решить, что все не так уж плохо в этой жизни. И не стоит думать, что хуже, чем есть на самом деле. Просто начинается новый этап. Именно с этого момента и начинается — с сонного посвиста птицы среди ветвей, с изредка падающих звезд и дыхания почти невидимого в темноте моря. Завтра она проснется другой, и не будет уже ни на кого надеяться в этом мире. Разве что на Сеньку. А всё остальное придет, никуда не денется. Тут Женя поняла, что нужно идти и уносить с собой это понимание и решение. И она ушла к себе и легла спать. Сразу, словно в омут. Всё-таки много она выпила вина…
— А утром я встала рано, около шести часов, и сразу пошла к морю. Поплавала и выбралась на пирс, вон тот, левый, и с него заметила что-то в воде. Это был Вершинин. Я разбудила Бориса и вернулась с ним на берег. Дальше вы знаете. — Женя перевела дыхание и неуверенно посмотрела на майора, ожидая его следующего вопроса.
И он его задал. Но вначале развернул перед ней сложенный вчетверо лист
