Последняя осень. Буря - Дарья Пырх
— Скоро закончим, — ответил Леонид, макнув кисть в синюю гуашь.
— Чем плох «Подснежник»? — растерянно пробормотала Маша, пытаясь отвлечься.
— Так называют трупы, — сказал Кирилл.
— Почему? — удивилась та.
— Как цветы, по весне пробиваются из-под снега.
— Фу, какая чернуха! — выпалила подоспевшая Яна. — Пойдем, мы придумали концовку.
Они удалились. Маша выдохнула, поразившись: «Что это было?» До отчисления они с Кириллом пересекались только на лекциях. Он был скорее добрым знакомым, чем другом, пару раз выручал, несмотря на то, какое большое приключение связывало их ранее. Ситуация, произошедшая пару минут назад, сбила с толку. Истории о френдзоне всегда вызывали у нее недоумение. Казалось несложным определить грань, когда приятельские чувства перерастали во влюбленность и отношение менялось. «Сначала глазею на Леонида, потом краснею из-за Кирилла, — недоумевала Маша. — Неужели это побочный эффект расставания?» В статьях, которые она читала, говорилось, что после разрыва происходил всплеск эмоций: обида вызывала гнев, появлялось желание отомстить бывшему, наказать или убедить его начать все заново. Она считала глупым использовать парней, чтобы заставить Марка ревновать, поэтому списала все на стресс.
Время шло, наброски обретали цвета. Девушка с филологического и Леонид, пообсуждав творчество Принцева, переключились на «Кентервильское привидение».
— В образе призрака Уайльд изображает философа, независимого и неподвластного чарам женщин, — сказала та, словно процитировала учебник.
— Он какой-то неудачник, — потер подбородок Леонид. — Не может справиться с близнецами.
— Смотри глубже. Это проблема двух цивилизаций, рационального и потустороннего. Финал — символ примирения американцев с англичанами.
— Зачем нужен призрак, если он не пугает? — упрямился Леонид. — Сделали бы человеком. Бомж и то страшнее.
— Ты не осознаешь посыла! — раздраженно воскликнула студентка.
Она ушла, продемонстрировав настолько оскорбленный вид, будто Леонид плюнул ей в душу.
— Какая ранимая, — фыркнул он. — Я же не обижаюсь, когда путают Австрию и Австралию.
— Или презумпцию и преюдицию, — кивнула Маша, скрыв замешательство.
— Ага, — неуверенно отозвался тот.
Подождав, пока творения высохнут, они переместились в вожатскую. Студентки филологического одарили их недобрыми взглядами и, невпопад хмыкнув, продолжили орудовать тряпками. Широкие шкафы, две идеально заправленные кровати, чистая люстра и настенные светильники резко контрастировали с интерьером обычных спален. Отглаженные шторы почти доставали до блестящего линолеума. Маша и Леонид, как могли, повесили плакаты поверх голубых обоев.
Вскоре подтянулась съемочная группа. Динара, расправив складки на платье, протянула кулон.
— Как я выгляжу? — спросила она, когда Маша застегнула украшение.
— Отлично, — искренне похвалила та.
— Не забыть бы текст.
— Работаем с одного дубля, — грозно скомандовала Вика. — Посторонние, покиньте площадку.
— Она вжилась в роль, — удивилась Маша.
— Даже чересчур, — хмыкнула Динара. — Возмущается из-за каждой реплики, твердит что-то про диалоги. Ощущение, будто они «Титаник» повторяют.
— Поможете с галстуком? — сказал Кирилл, пригладив воротник белой рубашки.
К ним подскочила Вика, скороговоркой выпалила:
— Убери, будешь ближе к зрителю. Где девчонка с хлопушкой?
Маша пожелала Динаре удачи и ретировалась в комнату, отметив: «Кто-то воспринял проект слишком серьезно». Наедине с собой было некомфортно. Мысли, как ненужные вещи, спрятанные в дальнем углу кладовки, выбирались из глубин. Если бы кто-то озвучил тягостные думы, стало бы вполовину легче. Лишь пара человек из ее окружения могла безошибочно определить самые больные места. За размышлениями она не заметила, как пролетело время.
— Чего грустишь? — скороговоркой спросила вбежавшая Динара, на ходу раздеваясь. — Из-за Бортникова?
Она смешно запрыгала, натягивая штаны.
— Ага.
— Забей на этого торчка. Он загубит свою жизнь и умрет где-нибудь в канаве.
— Марк давно завязал, — по привычке возразила Маша, заступившись за бывшего парня.
— Так и поверила, — хмыкнула Динара. — У него зависимостей больше, чем извилин.
В горле запершило от запахов лака для волос и цветочных духов.
— Наверное, — сказала Маша с плохо скрываемой грустью.
— Ты его любишь? — охнула приятельница, присев рядом.
К ним заглянула Яна, позвала Динару. Та гневно махнула, повернулась к подруге:
— Не расстраивайся, ты достойна лучшего.
Через некоторое время Маша выползла из укрытия заметила Леонида, стоящего на лестничном пролете, и спросила:
— Ты куда?
— Хочу осмотреться. Пойдешь со мной?
Маша кивнула. Они поднялись на третий этаж.
Скудный свет едва проникал из немытых окон, ложился полосами поверх пожухлых книг, строительного и всевозможного другого мусора. Посреди хлама возвышались сломанное кресло и, по-видимому, укрытая белыми чехлами мебель. Со стен сыпалась краска. Маша поежилась то ли от холода, то ли от запустения. Облезлое помещение могло понравиться только любителям заброшенных построек и блогерам, снимавшим про паранормальные явления. Четвертый этаж был забаррикадирован, поэтому Леонид предложил спуститься. Внизу было сыро и темно. Обсудив увиденное, они сходили за верхней одеждой, аккуратно обогнули завалы и покинули здание.
Впереди расстилался лес, справа из-под снега продирались высокие заросли борщевика. Белые шапки, как перевернутые зонты, угрожающе качались. Там, где раньше резвились дети, суетились вожатые и случались первая любовь и верная дружба, теперь властвовала разруха. Клятвы, линейки, горн и знамя остались лишь в воспоминаниях. Жена ректора или он сам планировали подарить руинам вторую жизнь. Маша не оценила затею, ведь нынешние школьники скорее предпочли бы окончить курс по программированию или дизайну, создать инфопродукт и начать курировать учеников в соцсетях, чем месяц тухнуть в какой-то дыре. «Лучше бы сделали коттеджный поселок или базу отдыха, — размышляла она. — Рядом с городом мало подобного, пользовалось бы спросом».
Леонид, будто опытный охотник, склонился над сугробом.
— Что-то со следами? — озадаченно спросила Маша.
— Как строители добрались до четвертого корпуса? — поразмыслил вслух Леонид. — Дорожка ведет к выезду, других нет.
— Наверное, тропинка где-то подальше. За ночь присыпало.
Парень попытался обойти строение, но уже через несколько метров увяз по колено. Выбравшись из морозного плена, он принес швабру, найденную в хламе прихожей, отошел влево, затем вправо от крыльца. Деревянная рукоять щетки почти полностью погрузилась в снег.
— Кроме нас, тут никто не ходил, — подытожил Леонид.
— Вдруг они ушли вчера или позавчера? — возразила Маша.
— Вряд ли.
— По-твоему, Марк соврал? — ахнула она. — Зачем?
— Чтобы халявить, пока нет препода.
— Марк не такой.
— Уверена?
Маша поняла, что спорить бесполезно. Леонид точно не изменил бы своего мнения, а она была не настолько уверена в собственной правоте, чтобы пытаться переубедить упрямого парня. Оставалось лишь глупо перевести тему:
— Ты любишь зиму?
— Да, — приободрился Леонид. — На самом деле нет сезона, который бы мне не нравился. А тебе?
— Не особо, — призналась Маша. — Я обожаю раннюю осень, когда не жарко, мало дождей, красивые листопады.
— Природа хороша, пока люди не испортят.
— Поэтому ты поступил на географа? — предположила она. — Хочешь быть экоактивистом?
— Нет, я просто подал
