Валютчики - Генрих Вазирович Мамоев
— Тамаз, да? — Я сделал вид, что с трудом вспомнил его, хотя было дело, покуривали после пятничных торгов в еще не отобранном Мерседесе.
— Да, брат! Здорово!
Мы пожали руки, и вышли из комнаты, не забывая улыбаться всем встречным поперечным. Выйдя во двор, обогнули дом и подошли к стене, выложенной еще при римлянах, а может, раньше. За стеной открывался потрясающий вид на горы и начинался спуск к небольшой речушке, бегущей между большими валунами.
— Пойдем туда, — Тамаз указывал вниз, — там никто «на хвост» не присядет.
Оценив живописность места, я подумал, что корсет может и выдержит, но мне точно придется делать пересадку кожи, и оплачивать будет Жора. Спуск был не очень крутой, хотя в паре мест пришлось опираться ладонью об землю, чтобы не соскользнуть с торчащего из земли корня или мокрого от влажного воздуха валуна. Добравшись без приключений, я огляделся — внизу царили тишина, да благодать. Музыкальное журчание речки, шелест листвы невысоких деревьев, редкие птичьи выкрики — это была тишина, которой мне так не хватало в городе. Здесь все было по-другому, объемней, словно мир раздвинулся, позволяя услышать то, что раньше было недоступно…
— На! — проглатывая дым, на вдохе произнес Тамаз, протягивая мне раскуренный косяк.
Я затянулся. То ли место было таким волшебным, то ли трава хорошей, не знаю, но все беспокойство вдруг куда-то улетучилось. Нет, мыслей уйти в народ не было, скорее, родилась еще одна мечта о собственном доме где-нибудь в горах с такой же речкой, камнями, птицами и тишиной. Вечно в движении, заботах, суете я не знал, чего мне не хватало, пока не увидел и не услышал это здесь, в этом далеком горном селении, куда даже телефонную линию не стали тянуть.
— Не морозь, Ден! — напомнил о себе любитель поиграть на чужие деньги.
Вернув косяк, я вновь оглядел окружающую меня красоту, подмечая все новые краски и каким-то уголком сознания понимая, что должен вернуться в дом, выдернуть этого малолетку и заставить его отвезти меня в город. Что ж, хорошего, как говорится…
— Живешь здесь? — спросил я.
— Мама тут. Я во Владике живу, тружусь…
— Где?
— На рынке. Торгую — то, се. А ты как здесь оказался? — спросил Тамаз все тем же манером на вдохе.
— Случайно. Мне во Владик надо, к однокласснику.
— Я помню, ты говорил. Аслан, да?
— Ага.
— Видел его как-то во Владике, ларек у него там. А сюда как занесло?
— Да у Давида машина сломалась…
— Жориного брата?! Ты чего с пацаном этим связался?! — перебил меня Тамаз.
— Не связался. Попросил Жору, чтобы меня кто-нибудь встретил и отвез во Владик…
— У меня есть машина! БМВ! — гордо произнес Тамаз, затем чуть тише добавил. — Не новая, зато триста лошадей! Почти!
— Ты же накуренный, — я не боялся, что из-за его состояния мы вылетим в какую-нибудь пропасть, но репутация…, — к тому же Давид уже нашел машину.
— Ты с этим пацаном осторожней, — Тамаз затянулся в последний раз и бросил бычок в речку.
— Что это значит? — спросил я, наблюдая, как бычок проплывает между валунами.
— Он дурачок. Поэтому его Жора в Москву и не берет.
— Я не заметил.
— Ладно, я тебя предупредил. Ну, что, пошли наверх?
— Ты первый…
Наверху уже танцевали. Не все, конечно, но яблоку во дворе действительно некуда было падать. Слышалась еще более энергичная лезгинка, и в двух хороводах, синхронно дергая ногами, в разные стороны двигались обнявшиеся мужчины. Наверное, трава обострила мои и без того оголенные чувства или разгоряченный от быстрого подъема я вдруг почувствовал, как поднимаются все волоски на коже, как приливает к кончикам пальцев и почему-то хочется встать в этот круг незнакомых людей и танцевать незнакомый мне танец…
— Ден, ты где?! — Раздался голос Давида. — Я тебе везде ищу!
— Здесь я, — было лень объяснять, да и не обязан, — машину нашел?
— Конечно! — Гордо ответил Давид. — Сейчас Марат повезет невесту к себе домой, и мы вместе с ними!
Я почти физически почувствовал, как во мне угасает любовь к прекрасному.
— Марат живет во Владике?
— Да! — Уверенно ответил Давид. — Почти! Рядом совсем! Завозим их и на «Волге» сразу к нам домой!
— С куклой?
Давид замялся, не понимая моего тона и на всякий случай предложил:
— Хочешь, оставим куклу…
— Не хочу. Я встретил Тамаза. У него есть машина. Поедем на ней, — я говорил короткими предложениями, надеясь, что так дойдет быстрее.
— Тамаза? Этого обкурка?! Да идет он!
В этот момент с него надо было лепить картину под названием «Давид осуждает», но мне было все равно, и я сказал скучным московским тоном:
— Это твои проблемы. Мне надо во Владик, а ты должен привезти деньги, — подумав миллисекунду, добавил, понимая, что делаю это для устрашения, — или хочешь с Жорой разбираться?
— Нет, — честно ответил Давид, — просто он козел этот Тамаз.
— Давай свои разборки на потом перенесешь, ок? — Слова из меня лились ровным, уверенным потоком, и это точно было следствием травы, от которой я становлюсь говорливым, как известная птица. Но в данном случае было полезно сбить с юнца его горскую спесь, чтобы приучить к порядку. Это, конечно, если у нас еще останется желание работать на Кавказе, что с каждой минутой выглядело все более сомнительным.
— Нет у нас разборок. Все знают, что он сделал, — буркнул Давид, но спеси у него явно поубавилось.
— Вот и хорошо. Давай, прощайся и поехали.
Я обернулся, ища Тамаза, но того нигде не было. Любезно обойдя танцующих, подошел к концу ограды и выглянул на улицу — никакой БМВ поблизости не наблюдалось, и я подумал, что машина, наверно, во дворе у его матери.
— Меня ищешь?
Тамаз хлопнул меня по плечу.
— Где машина?
— Со мной поедешь?
— Да, — я кивнул на идущего к нам Давида, — и он.
— Ладно, — Тамаз пожал плечами и указал на дом в конце улицы, — пошли. Там моя «Бэха».
Улица оказалась мощеной. Я только сейчас это заметил, и всю дорогу тщетно пытался найти хоть какие-то признаки асфальта. Камни были подогнаны неплотно, где-то их и вовсе не было, лишь спекшаяся на солнце глина, в каких-то местах они лежали ровными рядами,
