Когда закончится метель - Инга Ветрова
– Яна, Яна, очнись. Идем в библиотеку!
– Михаил, но мы уже в библиотеке…
– Я не Миша, я Паша, – обиженно буркнул следователь. – Поднимайся.
Девушка с трудом встала и потащилась вслед за Павлом.
– Я смотрю, вы уже все изучили, – ехидно начала Яна. – Может, смените профессию? Будете экскурсии водить.
– Нам не до шуток, – резко ответил Павел. – Пока ты мечтала о Михаиле я осмотрел музей и придумал план Бэ.
– Ха! Значит, есть и план А?
– И план Цэ тоже есть. Мы пришли. Садись на стул и думай. У тебя есть десять минут, чтобы найти клад.
– Что? – изумлению Яны не было предела. – Его больше ста лет не могли найти, а я должна справиться за десять минут?
– Ага. А еще, когда все закончится, не забудь рассказать мне, что такое рубель. Ну, очень интересно, а то даже Клим Степанович знает, а я нет.
Павел рассмеялся. На краткий миг его лицо стало простым и сердечным. Лорда Волан-де-Морта сменил добродушный Шрек, только красивый.
Глава 12.
Следователь подошел к окну и вгляделся в темноту, едва подсвеченную отдаленным фонарем. Сквозь снежную пелену проступали очертания деревьев и дальних построек.
– Отсюда неплохо видны ворота, – уверенно сказал он.
– А если преступник оставит машину в стороне и подкрадется?
– Вход один. Мы точно знаем, что он не Карлсон, значит, над нашей баррикадой не пролетит. Мы услышим его. Пока я говорю, ты должна думать. Наша цель – клад!
Яна обреченно кивнула и замотала пледом ноги. Она молила, чтобы все закончилось быстро и хорошо.
– На часах половина четвертого. Что-то он задерживается… Подведем итоги, – решительно продолжил Павел. – На преступника похожи четверо. Первый – журналист Матвей Корзинкин, потомок Безобразовых, бегун и боксер. Второй – близорукий студент Сережа. Третий – отсидевший за ограбление браток Олежек, племянник сторожа Петровича. Четвертый – историк из Клина Игорь Соболев. Также под подозрением некая писательница. Как зовут-то ее? Ну! Яна! Э-э-э, мать Гамлета, короче.
Девушка захихикала. Она специально не подсказывала, хотела услышать, что в результате выдаст Павел.
– Гертруда Брамс, – напыщенно уточнила Яна.
– Да хоть Моцарт. Она не та, за кого себя выдает. Начинаем чистить список.
– Чистить? Это как?
– Убирать тех, кто точно не причастен. Первым вылетает Корзинкин.
– Почему? Он такой противный! – возмутилась Яна.
– Он сколько лет здесь живет и в музей ходит?
– Он родился в Коврове, потом во Владимир переехал.
– Вот именно, – назидательно продолжил Павел. – Он сто, нет тысячу раз имел возможность найти и украсть клад. Корзинкин унылый сутяжник. Тут кто-то другой! Дерзкий, смелый, сильный. И работает он не один.
– Тогда Сережа точно выпадает. У него плохое зрение!
– Не факт, не факт… Следующим я выкину Олежека.
– Почему? Может, он специально наших бабушек прикармливал, чтобы музей изучать.
– Яна, я тебя умоляю. Где музей, а где Олежек. Он просто добрый парень. Любит дядю, старушек ваших. У него возможностей забрать клад было еще больше, чем у Корзинкина. Приехал вечером, напоил Петровича и разнес музей по кирпичикам.
– Дом деревянный, только фундамент каменный, – задумчиво уточнила Яна. – Согласна. У Олежека родители умерли, когда он в тюрьме сидел. Петрович его единственный родственник. А историк из Клина?
– Вот это вопрос. Тем более, он у вас один в библиотеке оставался. Думай, Яна, думай! Что-то должно всплыть. Какая-то зацепка за или против.
– Есть! Это точно не Игорь. Он хромал.
– Ты же сказала, что он выглядит как спортсмен.
– Это да, но он хромал. Жаловался, что во Владимире неудачно сошел с поезда и повредил ногу. И еще у него на лице…
Яна замолчала на полуслове, пожала плечами.
– Яна, что? Говори! Каждая мелочь важна.
– У него через левую половину лица идет огромный шрам – от виска к уголку рта. Из-за этого левый глаз чуть ниже, чем должен быть. Меня это не смущало.
– И ты молчала? Хотя лицо к преступлению вряд ли имеет отношение… Ладно. Теперь давай про Гертруду. Что-то необычное запомнила?
– Она же пожилая дама!
– Гертруда могла все разведать и запросто кого-нибудь нанять. Вспоминай любые странности и нестыковки.
– Не было ничего такого. Она компанейская, веселая. Даже с Петровичем подружилась.
– Со сторожем? Зачем?
– Он ей байки про музей рассказывал, про Фон-Барсов. А я с ней по-французски разговаривала. Это такое счастье после стольких лет молчания. Прямо новогодний подарок.
– Ты хорошо знаешь французский? – удивился Павел.
– И английский тоже, и немецкий.
– Тогда, что ты делаешь в этой глуши?
– Это к делу не относится, – резко ответила Яна и отвернулась.
Павел смущенно замолчал. Он в очередной раз посмотрел в окно, проверил мобильный.
– Связи так и нет. Что ж такое! Едем дальше. Сделаем срез. Хорошая у нас компания нарисовалась. Подслеповатый Сережа, хромой Игорь со шрамом и престарелая красавица Гертруда. Первый фотографировал с жутким минусом. Второй пешком ходил из Богословки с больной ногой. Третья из Риги вместо Баден-Бадена поперлась в нашу глушь, чтобы отдохнуть. Кстати, они пересекались в музее?
– Нет, – уверенно начала Яна. – Когда приехали Игорь и Гертруда, Сережа уже к нам не ходил. Он сказал, что должен к экзаменам готовиться. Игорь Николаевич сидел в музее с утра до обеда, а Гертруда после процедур приезжала на такси ближе к вечеру. Они тоже не встречались.
– Кто же из них? Кто? Я буду думать, а ты ищи клад!
Павел замолчал и вновь погрузился в размышления. Яна прислонилась головой к стене. Какая-то назойливая мысль давно не давала ей покоя. Но только она подходила ближе, как мысль убегала, пряталась в холоде и темноте. В конце концов девушка поняла, что больше не может думать ни о преступнике, ни о кладе, тем более, Аделина начала влюбляться в Михаила, а это так интересно.
«– Какой чудесный резной шкаф. Наверное, очень старый?
– Вы правы. Он стоит здесь больше ста лет, еще со времени строительства этого дома. Батюшка рассказывал, что его дед Фридрих Фон-Барс заказывал шкаф у известного мастера. На нем символы нашего рода.
– Я могу подойти?
– Разумеется, – величественно ответила Аделина.
В этот момент девушка не просто играла королеву. Она была ею. Маленькая проказница превратилась в горделивую особу, готовую без устали казнить или миловать.
– Я вижу дубовые ветви, башенки. Ах, какой барс! – восхитился Михаил.
– У него глазки – зеленые камушки…
Аделина замолчала на полуслове. Она понимала, что Михаил не может знать о вечерних приключениях, но все равно смутилась, словно юноша застал ее на месте преступления.
– Вижу. А во рту маленькое колечко. Совсем крошечное.
– Колечко?
Аделина расстроилась. Она
