Дети из детского дома напротив - Юлия Июльская
Мальчишки засмеялись: злобно и враждебно.
— Иди в куклы играй, — издевательски улыбнулся второй.
— Не отдам!
— Он еще дерзит старшим, — один обернулся к другому.
— Научим его вежливости?
Они вновь рассмеялись и сомкнули круг вокруг ребенка.
Мальчик упал в траву, мяч выскользнул из рук и покатился по траве. Один из мальчишек замахнулся ногой. Мальчик сжался в комок и закрыл голову руками. Он уже знал боль, но пока не умел противостоять этому.
В детском доме считалось, что каждый должен быть одиночным волчонком: уметь драться, иначе будут бить тебя. Однажды тебе надоест быть слабым, надоест боль и позор, и ты начнешь отвечать, учиться быть сильнее. Будь злее, чем другие, тогда ты будешь жить. Самое верное учение — учение о том, как выжить.
Но боли за взмахом его ноги не последовало, чему Алексей удивился.
Кто-то подошел и что-то говорил. Мальчик подумал, что воспитатель увидел безобразие, но это был ребенок чуть старше Алексея.
— Отстаньте от него! — его голос был строгим. Он сурово смотрел на взрослых обидчиков мальчика.
— Тоже получишь сейчас, иди куда шел…
Мальчик испугался, что его защитника, возникшего из ниоткуда, тоже будут бить, и закрыл глаза. Доносились странные звуки: удары, кто-то ругался, угрожал, потом быстрые шаги, почти бег.
— Ты как?
Алексей открыл глаза, его защитник стоял напротив и улыбался по-доброму, с неподдельной искренностью и сочувствием, с заботой.
— Вставай. Или бегать нужно уметь, или драться. — Он протянул ему руку и помог встать.
— Ты как здесь появился?
— Гулял, шел через площадку. Заметил этих… — Он махнул рукой. — Я — Матвей.
Алексей отряхнул с одежды остатки травы.
— Ты их раскидал просто! Здорово! — восхищенно сказал Алексей. — Я — Леша. Не видел тебя раньше.
— Я тут недавно. И так бывает, — пожал он плечами, заметив удивленный взгляд.
— А сколько тебе?
— Десять.
— Мне почти девять, но я так не умею драться, — заметил мальчик.
— Я раньше в секции занимался. Когда жил… — Он остановился и грустно вздохнул. — Не тут.
Матвей пошел вдоль тропинки. Алексей молча шел с ним. Он был очень удивлен его поведением и впервые почувствовал какую-то близкую связь, почти родственную. Хотя откуда ему знать — какая она родственная связь?
— Я же не сказал тебе «спасибо», — опомнился Алексей, шагая рядом. Он действительно был безумно благодарен ему и хотел отплатить добром на добро. Алексей впервые увидел, как это быть добрым, быть хорошим и отзывчивым. Как это быть человеком.
— Так все должны поступать.
— Нет, здесь не так. А научи меня драться? — вдруг попросил мальчик. — Я здесь давно и никаких секций тут никогда не было.
— Драться — это не всегда хорошо. Защищаться — научу, — пообещал Матвей.
— Будем дружить? — с опаской предложил мальчик. Он боялся, что такой слабый и робкий друг Матвею не нужен.
— Конечно, будем!
— Только не забудь научить! Вдруг тебя рядом не будет, — тихо сказал Алексей. В эту минуту ему показалось, что Матвей теперь самый главный и самый близкий человек для него и если его не будет, он пропадет, даже умея защищаться.
— Почему? — Матвей остановился. — Я буду всегда.
Алексей открыл глаза и вынырнул из воспоминаний. Теперь у него есть только они. Мгновения жизни, когда он чувствовал себя нужным, когда он прогнал одиночество… Мгновения, когда он был счастливым.
Наполненные дождевой водой, что вот-вот грозит вырваться и обрушиться на землю, тучи низко пролетали над городом так стремительно и неутомимо. Рассвет все еще сражался за право властвовать на темном небосводе и раскрасить его в светлые голубые полутона.
С крыши самого обычного и непримечательного серого дома, такого же серого ка любое утро поздней осени, хорошо просматривался весь город. Одинокий. Застывший в облаках тумана. Ни один шорох не смел нарушить эту тишину, побеспокоить этот недолгий сон.
Резкие, быстрые, громкие, разрушившие сонную идиллию. Шаги, а за ними и появление человека.
— Я знал, что ты будешь здесь.
Арсений достал из кармана кожаной куртки сигарету.
— Предложить?
Алексей отмахнулся.
— Мешает дышать при беге.
Он все еще стоял лицом к спящему городу и слушал тишину, не поворачиваясь, не отвлекаясь. Это странное слияние с природой не в лучшей ее поре помогало пережить внутренние неурядицы, заглушить странный голос. То ли совести, то ли жалости к себе, то ли отчаяния.
— Я нашел это… Это твое. Теперь.
Он протянул маленький брелок с серебристым медвежонком, сжимающим крошечный ключ.
Алексей повернулся. Человек, стоявший напротив, не был таким как он. На его лице не отражались все оттенки боли, пусть и скрываемые. Он был в нормальном состоянии, торопился куда-то, показывая это всем своим видом, слегка раздосадованный свалившимися хлопотами.
— Брелок был рядом с телом. Я нашел его, никто не заметил эту мелочь. И я решил забрать. Память все-таки…
— Ты уже говорил с ними?
— Нет, меня не допрашивали.
— Наверно, нужно рассказать… Все, что известно, — голос Алексея был неуверенным и слегка дрожал.
— Лучше молчать. А в прочем, я со всем разберусь. А ты разберись с собой. — Он по-дружески хлопнул по плечу.
— Нельзя быть настолько трусливым, чтобы отрицать то, что есть. Его убили из-за нас.
Злость и ярость начинали медленно овладевать, подниматься как бурлящая лава из самых недр земли. Алексею пришлось сжать кулак.
— Это стечение обстоятельств, — Арсений махнул головой. Его слова были настолько неуверенные, словно он и сам не верил в них.
— Ты веришь в версию о хулиганах? Да мы сами …. — Он запнулся. Да, истину всегда неприятно принимать.
— Не лучше их, — договорил Арсений. — Я знаю. Но так произошло. Кто-то оказался сильнее.
— Глупость.
В эту правду, о которой трубили на каждом углу о ново выявленной группе хулиганов, которая вечером совершила дерзкое нападение, Алексей не верил. Не верил и Арсений, но эта версия была очень удобна.
— Я никому рассказывать не буду, конечно, — горько усмехнувшись, Алексей повернулся. — Но мы должны сами найти и даже наказать… Это долг…
Арсений предпринял попытку положить руку на плечо, но Алексей быстро увернулся.
— Я понимаю твою боль. И мне нелегко.
Алексей заглянул в его карие бегающие глаза, не доверяя этим словам ни на грамм.
— Нужно трезво оценить ситуацию. К тому же, ты помнишь, сколько мы запланировали? И Матвей был бы не рад, что мы бросили наше общее дело.
Знакомое имя резануло слух, воспоминания как колесница на жуткой скорости промчались в голове.
— Я пропаду на пару дней. Подумаю, погуляю.
— Не наделай глупостей. Неприятности навлечь — дело нехитрое. Но разве этим мы его вернем?
— Но правду
