Ольга Лаврова - Волшебные узоры
-- Ваши документы, -- распорядился Пал Палыч.
-- В кармане, гости дорогие, -- Сергей Филиппович указал на пиджак, висевший на стуле.
-- Какой карман? -- спросил Томин.
-- Правый внутренний.
Томин извлек паспорт, передал Пал Палычу, а тот Зине. Она достала лупу.
Все произошло столь стремительно, что Никишины, задохнувшиеся от изумления, лишь теперь обрели голос. Младший рванулся вперед.
-- Сергей Филиппович, это недоразумение! Сейчас все разъяснится! -- и возмущенно обернулся к Кибрит: -- Уж от вас никак не ожидал!
-- С удовольствием посмотрю, как вы будете извиЭняться! -- едко добавил старший.
-- Не торопитесь, Игнат. А получше у вас нет, гражЭданин Митяев?
-- Чем этот не устраивает?
-- Тщательная, но подделка.
Игнат сдавленно ахнул.
-- Игнаша, в тебе пискнул обыватель. Документ есть документ, клочок бумаги, а человек есть человек. И человека ты знаешь. Согласен?
-- Помолчите, Митяев, -- вмешался Томин и, приподняв ему руки, обхлопал по бокам от подмышек до низа брюк. (В соответствии с инструкцией -- "на предмет обнаружения оружия").
-- Почему с ним обращаются, как с преступником?! -- взвился Афоня.
"Нам повезло. На сей раз чудо как повезло! -- думала Кибрит. -- А ребятам, конечно, не сладко".
Она ответила с сожалением:
-- Для этого есть основания.
-- Неправда! Вы даже не пытаетесь разобраться! Мы же ехали только спросить!
-- Пожалуйста, спрашивайте, -- предложил Пал Палыч, уже писавший постановление на обыск.
-- Сергей Филиппович, понимаете, надо найти человека, которому стало известно про экспертизы. Мы на днях говорили -- помните? -- вы заинтересова...
В отчаянной надежде Афоня прижимал кулаки к костлявой мальчишеской груди. Сергей Филиппович открестился, не дослушав:
-- Бог с тобой, Афоня, разве я упомню, кому мог рассказать!
-- Но это очень важно!
-- Теперь уже нет, -- Знаменский кончил писать. -- Вынужден произвести у вас обыск.
-- Не имеете права без санкции прокурора!
-- В случае экстренной необходимости имею. Распишитесь.
-- Нет.
-- Как угодно. Никишины побудут здесь, не возражаете?
-- Категорически возражаю! Судя по всему, на меня повалятся идиотские обвинения. Не хочу, чтобы ребята их слушали. Они меня любят, будут зря переживать. ТреЭбую, чтобы их отпустили!
-- Саша.
Томин понял, отправился добывать понятых.
Протестует. Еще бы. При них ему труднее врать. А соврет, так по ребятам удастся засечь. Пускай побудут для пользы следствия. И пускай все узнают из первых рук -- для собственной пользы.
-- Никишиных мы не держим. Но они вроде сами хотят разобраться, что к чему.
-- Но я не хочу!
Афоня вцепился в угол стола.
-- Никуда мы не пойдем, пока все не уладится. Верно, Игнат?
Старший с трудом разомкнул зубы:
-- Мы останемся с вами, Сергей Филиппович.
Тот молчал, что-то обдумывая и решая. После первых секунд растерянности в передней он сделался обманчиво спокоен. Только рот непрестанно кривился, искажая звуЭчание слов.
-- Что ж... попробуйте остаться со мной, -- проговоЭрил он наконец, разумея нечто большее, чем простое их присутствие. -- Но тогда давайте без слюней! Ясно? Без слюней!
Афоня закивал с готовностью. Кибрит покосилась на старшего: как он? Этот понял, что худшее впереди, совсем потемнел. Сейчас оба ненавидят ее, Пал Палыча, Шурика. Да, мы их немножко обманули, а что поЭделаешь?
-- Сядьте, -- сказала она. -- Разговор будет долгий.
Братья сели на диван, Пал Палыч заполнял "шапку" протокола допроса.
-- Назовите себя.
-- Михеев. Все остальное так же.
Пал Палыч выписал паспортные данные. Вот он -- "не травоядный". Идеал интересного человека для Афони. Крутой мужик. Владеет собой. Похоже, с уголовным проЭшлым. Очень незаурядное лицо, волевое и... вертится слоЭвечко... ага, сардоническое. Несколько старомодно, но соответствует.
-- С какой целью подделан паспорт?
-- Простите, ваше имя-отчество?
Переводим беседу на доверительные рельсы? Пожалуйста.
-- Павел Павлович.
-- Так вот, Павел Павлович, все по-житейски просто. Был я, грешным делом, судим. Отсидел, вышел, решил начать новую жизнь. Не хотелось, знаете, чтобы кто-то косился, поминал прежнее. Зачем мне хвосты на старости лет?
-- На какие средства существуете?
-- Наследство получил, и довольно порядочное. От сестры. Пока хватает.
-- Чья сестра -- Михеева или Митяева?
-- Моя, Михеева.
-- Стало быть, паспорт подделан после получения наследства. Или есть еще один?
-- Другого нет.
Вернулся Томин с понятыми, провел их в запроходную комнату, сделал Михееву приглашающий жест. Тот отрицательно качнул головой. Отказывается участвовать. Внесем в протокол.
-- Приступайте, -- сказал Пал Палыч, радуясь, что Зина с ними: на обыске она клад. Тем более когда неведомо, что искать, и хозяйские вещи перемешаны с вещами жильца. То, что квартиру он снимает, стало известно на лестнице от Никишиных.
-- За что судились?
Очень нехотя Михеев выдавил:
-- Теперешняя восемьдесят седьмая.
Восемьдесят седьмая?! Вон что! Быстро-быстро начаЭли сцепляться звенышки, замыкаться контакты. Пал ПаЭлыч встретился взглядом с Томиным, вошедшим взять михеевский пиджак. Томин слышал и тоже оценил. И оба, как по команде, посмотрели на Игната. Тот не был удивлен -- пожалуй, знал про судимость. Но что за восемьдесят седьмая и как она может касаться лично его -- этого нет, не знал.
-- По делу проходили один?
-- Один.
-- И давно освободились?
-- Полгода.
-- Та-ак. Значит, по восемьдесят седьмой статье... КаЭкой был срок?
-- Пятнадцать и три ссылки.
Афоня приподнялся на диване, вероятно, огорошенЭный сроком, Игнат рывком посадил его обратно.
-- Фотоувеличитель вносить в протокол? -- громко спросил Томин.
Само собой, в протокол он внесет. Просто подкидыЭвал Знаменскому фактик -- в связи со статьей.
-- Фотоувеличитель хозяйский, -- быстро сказал Михеев.
-- Недавно им пользовались, -- возразила соседняя комната голосом Зины.
-- Вот видите, Михеев. Вы упустили хороший случай помолчать. С Серовым отбывали срок вместе?
Михеев не поддался на мелкую "покупку":
-- А кто он такой? Понятия не имею.
-- Запишу, хотя не верю. Никишиных давно знаете?
-- С детства. Ихнего, естественно. Еще родителей знал. Освободился, чувствую -- одиноко как-то. Разыскал, подЭружились.
-- Подружились? -- усомнился Пал Палыч.
-- Почему нет?
-- Что же вас могло связывать? А, Игнат?
Игнат сощурился.
-- К вашему сведению, Сергей Филиппович большой знаток живописи. Он мне давал немало советов.
-- Какого рода?
-- В профессиональных тонкостях вы вряд ли разбираЭетесь. -- Намек на прежнюю иронию пробился в тоне. Ах ты, дурень, какой дурень!
-- Зато в советах Михеева я разбираюсь гораздо лучше вашего. Чем вам предстоит заниматься после училища?
-- Я... еще не знаю точно.
-- Разве распределения не было?
-- Я взял свободный диплом.
-- Тоже по совету Михеева?
Тот вмешался, опередив Игната:
-- Игнат совершеннолетний. И, вообще, какое это имеет значение!
Интересно, на что он надеется? А он, подлец, надеЭется, даже в глаза рискует смотреть.
Томин принес стопочку бумажек, одна вызвала у Пал Палыча приятнейшее удовлетворение и внешне небрежЭную реплику:
-- Рецепт из той самой поликлиники. Вам не кажется, что это просчет -хранить?
Михеев предпочел "не уловить смысла". Кражу из регистратуры трудно будет доказать, коли сам не покаетЭся. Но шут с ней пока. Приближается главное.
-- Расскажите, как вы провели вечер, когда в подъезЭде Никишиных был ранен человек.
-- Если вы назовете число...
-- Пятница, десятое.
-- Пятница... Насколько понимаю, вопрос касается алиби, -- подчеркнул он для ребят ("элиби" -- произнесЭли кривившиеся губы). -- Пятница... дай бог памяти... пятница...
Афоня бросился на выручку.
-- Мы были на матче!
-- Правильно, Афоня! Играли "Крылышки" с "ЛокоЭмотивом". А после матча втроем пошли ужинать в "ЭльбЭрус". Салатик с крабами, филе под соусом, пили сухое.
-- Сколько вы там пробыли?
-- Часа три, не больше. Афоне же в школу вставать.
Вот на что ставка! Пал Палыч обернулся к братьям, Михеев тоже, и взгляд его умолял, заклинал, требовал. Игнат первым сообразил, чего он хочет: подтверждения фальшивого алиби. Потом сообразил и младший и заерЭзал на диване, словно стало припекать снизу. Оба в открытую маялись. Афоня пролепетал:
-- Действительно... мне вставать...
-- Хорошо так посидели, -- подхватил Михеев. -- С футбола всегда аппетит зверский, как будто сам мяч гонял.
Гнев поднял Пал Палыча из-за стола, бросил между ребятами и Михеевым с его горячечным, нестерпимым взором.
-- Игнат! Афанасий! Были вы в пятницу в ресторане?
Афоня вытер мокрый лоб.
-- Салат вот помню... и филе... -- балансировал он на краю обрыва в ложь и ждал поддержки старшего, ждал от него знака -- что дальше?
