Александра Авророва - Она была актрисою
— Именно вас я хочу видеть сейчас здесь, — повторил Преображенский, — чтобы… извиниться. Я виноват перед вами всеми! Виноват! — с упоением пропел он, демонстративно бия себя в грудь. — Но есть нечто высшее, управляющее моими поступками, и эта высшая сила заставляет меня делать то, что я делаю. Я не знаю, простите ли вы меня, да это и неважно. Главное, Я попросил у вас прощения, попросил сегодня, в этот знаменательный, я не побоюсь этого слова, великий день. Не все понимают меня сейчас, но один из вас понимает так, как никто, правда? Потому что наша встреча сегодня… этот разговор, который еще далеко не закончен…
«Он меня, что ли, имеет в виду? — зло подумала Вика. — Да, он, похоже, еще далеко не закончил свое гнусное дело. Чтоб его черти взяли, чтоб он сдох, зараза!»
Она машинально обвела взглядом соседей и отметила про себя, что у них сейчас очень интересные лица, выражения которых можно использовать для героев следующего спектакля. Галина Николаевна сжала губы в тонкую нитку, умудрившись при этом растянуть их в подобие улыбки. Таша остановившимся взором смотрит выше голов. Глаза Дашеньки округлились в искреннем удивлении, детский лобик наморщен в усилии понять, о чем идет речь. Денис набычился и сжал кулаки, а Кирилл застыл в ледяной неподвижности, словно статуя. Сосновцев, похоже, до предела чем-то возмущен, ему стало не до Марины, а она, кстати, аж подалась вперед, нервно вслушиваясь. Тамара Петровна не скрывает ненависти и горя, и даже Обалдевший поклонник — его зовут Игорь Витальевич — преобразился, сквозь привычную бесцветность проступил легкий налет индивидуальности.
Продолжать тост Преображенский не стал, засмеялся и выпил. Остальные тоже выпили, зашумели, напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось. Вика вдруг взяла и налила себе полный фужер водки, залпом опорожнила под изумленным взглядом Игоря Витальевича и почувствовала огромное облегчение, проблемы отступили далеко-далеко, плевать она хотела на проблемы! Время понеслось в бешеном темпе, подходили знакомые, поздравляли, восхищались, она улыбалась и кивала в ответ. А потом почему-то рядом возник Кирилл, он повторял одну и ту же фразу: «Виктория Павловна, что же теперь делать? Виктория Павловна, что же теперь делать?» Он мешал расслабиться, он требовал ответа, и Вика неохотно взяла себя в руки, уточнив:
— Вы о чем, Кирилл?
— Там лежит его тело, — прошипел он. — Наверное, надо вызвать милицию?
— Чье тело?
— Да его, Преображенского, черт бы его побрал!
— В смысле… почему тело? Что вы имеете в виду, Кирилл? Пьяный?
— Скорее мертвый.
«Неужели повезло?» — мелькнуло в мозгу Виктории Павловны, но тут алкоголь мигом развеялся, и она негромко вскрикнула.
— Уверены, что он мертв? — раздался из-за плеча флегматичный голос Обалдевшего поклонника.
— Ну… мне так показалось… я не знаю… голова…
— Отведите меня туда, я посмотрю.
Кирилл нетвердыми шагами двинулся к выходу из буфета, за ним Игорь Витальевич, следом Вика. Они дошли до подсобки, и Кирилл мрачно информировал:
— Там.
Вика заглянула и в ужасе закрыла лицо руками. Усомниться в смерти Евгения Борисовича было трудно — его голова превратилась в кровавое месиво. Что касается причины смерти, та тоже не подлежала сомнению — тяжеленный металлический блок. Когда-то он использовался для смены декораций, но затем вышел из строя и был перенесен сюда. Упав, блок по нелепой случайности придавил Преображенского, почему-то оказавшегося здесь в такой неподходящий момент.
— Кирилл Андреевич, вот телефон, по которому надо позвонить. Скажете, что Талызин просит срочно приехать. Запомнили — Талызин? И никому пока ни слова. Незачем создавать панику.
Кирилл кивнул и исчез. Вика на секунду открыла лицо и тут же снова его закрыла. Зрелище было непереносимым. Нет, пусть он был сволочью, пусть собирался разрушить Викину жизнь, но подобной участи не заслужил!
— Присядьте, Виктория Павловна. Вот так. Отсюда тела не видно. Мы должны побыть здесь до приезда группы. Страшная трагедия!
Виктория Павловна осторожно опустила руки. Да, тела отсюда не видно.
— Кошмар, просто кошмар! — вне себя, выкрикнула она, но тут ее ум прояснился достаточно, чтобы созрел вопрос.
— А кто вы, Игорь Витальевич? Почему вы… ну…
— Так получилось, что я — следователь прокуратуры.
— Вы? — не поверила Вика. — Следователь?
— Да.
— И… и зачем вы тогда… зачем вы ходите к нам? У нас тут все хорошо… было.
— Ну, Виктория Павловна, следователь ведь тоже человек и имеет свои увлечения. Я люблю театр, а живу здесь поблизости. Услышал, что тут выступает сам Преображенский, пришел посмотреть. Ваша постановка «Лира» очень мне понравилась. Если откровенно, я не сторонник всяких там новомодных штучек. Наверное, я консерватор. По крайней мере, предпочитаю традиционные постановки. Вот и стал по возможности посещать ваши спектакли. А цветы — знак моего к вам уважения. Я ведь знаю, что вы — не только режиссер, но и душа этой студии. Все держится на вашем энтузиазме, вашем таланте. А цветы почему-то дарят исключительно актерам. Не очень-то справедливо, правда? А я во всем люблю справедливость.
Игорь Витальевич объяснял размеренно, несколько монотонно, и от этого Вика понемногу успокаивалась. К тому же слова следователя бальзамом омывали ее раны. То-то же, есть люди, восторгающиеся ее талантом, а этот самодовольный кретин уверял, будто таланта нет! Впрочем, она быстро вспомнила, что самодовольный кретин лежит в двух шагах с раздробленной головой, и мысли приняли другое направление.
Итак, бедный Евгений Борисович погиб. Интересно, успел ли он сделать свое черное дело и раскритиковать гостям Викину постановку? Хотя неважно. Если и да, то теперь эти высказывания померкнут по сравнению с ужасной вестью. Хотелось бы знать, как повлияет случившееся на резонанс премьеры? Конечно, нехорошо так думать, но Преображенскому уже не поможешь, а жизнь продолжается. Наврать бы, что он умер от сердечного приступа! Очень романтично, прямо как Мольер — почти на сцене. Все газеты с восторгом бы описали, а заодно похвалили спектакль. Но врать бесполезно, шила в мешке не утаишь. Все-таки удивительно беспокойный он был человек, умел доставлять хлопоты окружающим! Какой черт занес его в подсобку? Какой черт не закрепил как следует блок? Словно нарочно — вчера забыли прикрыть люк, сегодня — новая напасть. И, что характерно, оба раза именно с Евгением Борисовичем. Не мытьем, так катаньем он должен был оказаться в центре внимания! Но теперь это — в последний раз. Не устраивать ему больше скандалов, не произносить монологов ни на сцене, ни в жизни, не притягивать зрителей гениальной игрой. Как он играл сегодня, уму непостижимо! Неужели больше никогда, никто этого не увидит? Несправедливо все-таки устроен мир! Почему люди умирают, не успев полностью реализовать себя? Его дар был в самом расцвете.
Додумать до конца Вике не довелось — прибыли вызванные Кириллом милиционеры. Они обращались к Талызину с почтением, весьма ее удивившим. Тщательно осмотрев подсобку, заинтересовались блоком. Виктория Павловна не слишком-то разбиралась в технике, о чем честно и сообщила. В свое время ей хватило информации, что блок не работает, поэтому она попросила мужчин перенести его сюда. Кого именно? Наверное, Кирилла с Денисом. Да, Кирилл?
Тот неохотно согласился. Но, можете быть уверены, блок они хорошенько закрепили. Он, Кирилл, лично проверил надежность конструкции, Денис вам подтвердит! Кто мог ее разрегулировать? Ну, например, Тамара Петровна Полякова. Подсобка — ее вотчина, она тут днюет и ночует. Разумеется, она не стала бы портить что-нибудь нарочно, но женщина есть женщина, от нее нельзя требовать понимания важности определенных вещей, очевидных любому мужчине.
Приведенная в подсобку Тамара Петровна тут же разрыдалась, хотя тело успели увезти.
— Это правда? — восклицала она сквозь слезы. — Это правда?
— Что именно? — флегматично уточнил Талызин.
— Что Евгений Борисович… что Евгения Борисовича… что его больше нет?
— Правда.
— Горе, о боже, какое горе! — заламывая руки, причитала Тамара Петровна.
— Какая потеря! Вы ведь видели его игру, да? Он был гений, настоящий гений, и вот его больше нет! Театральный мир осиротел! Он был последний из могикан, среди нынешних таких больше нет!
Игорь Витальевич покладисто кивнул.
— Согласен. Пожалуйста, Тамара Петровна, попытайтесь успокоиться и ответить на несколько вопросов. Что вы знаете об этом блоке?
— Он не действует, — несколько секунд подумав, заметила она.
— А как он оказался здесь?
— Ну… Виктория Павловна сказала, раз он не действует, нечего ему загромождать сценическое пространство. И совершенно правильно сказала. Мальчики перетащили его сюда.
