Виктор Мясников - Цейтнот
Рогожкин обтирал потный лоб и тихо зверел, видя перед собой легкомысленную картинку, абсолютно неуместную в такой, прямо сказать, трагический момент. Девица нагло хохотала в лицо старшему оперуполномоченному, словно это она его обрызгала, и сейчас радуется своей проделке: "Ну что, умыли тебя, капитан? Умыли!"
А Ямщиков все так же сосредоточенно созерцал идентичное изображение на противоположной стороне пакета. Рогожкин сорвал у него с пальца сумку, швырнул в угол. Жестким начальственным тоном, не сулящим ничего доброго, промолвил негромко:
- Любуешься...
Ямщиков никак не отреагировал на приступ начальственной ярости. Он приблизил указательный палец к глазам, оглядел неровный ноготь. Назидательно покачал пальцем.
- "Положь в полиэтилен сумку", - сказал он раздумчиво. - Именно "в полиэтилен сумку". Не в газетку, не в черный дипломат, не просто упакуй "в полиэтилен сумку". Почему? По. Че. Му.
Три раздельных слога, по-прежнему сосредоточенный взгляд и механическое покачивание пальцем.
Капитан сразу успокоился и предположил:
- Сумка компактна, легка, можно прощупать, что внутри... Но, с другой стороны, зимой с такими почти не ходят. На морозе деревенеет, может лопнуть, заметна, привлекает внимание.
- Вот именно! - Ямщиков воздел палец к потолку. - Издалека. Эти сумки здесь по всей квартире набросаны. Вон одна, вторая. В шкафу ещё целый рулон.
- Кто разрешил в шкафы лазать? - снова подал командный голос Рогожкин.
- Да он и не закрывается, створка отходит, - отмахнулся Ямщиков. Мыслилось так: в это время она как раз приходит с работы. Разворачивает послание, читает, видит пальчик. До неё доходит, что действительно не шутят...
- Цепляет сумку, - подхватил Рогожкин, выражение лица его резко переменилось, - бегом к почтамту. Там вторая записка с указанием, куда нести дальше. А потом?
- Сумка! - Взгляд Ямщикова уже не был таким хмуро-сосредоточенным, в нем разгоралась радость, как у примерного второклассника, первым решившего трудную задачу. - С картинкой! Ее по сумке должен опознать человек и получить выкуп.
- Так, погоди. - Капитан призадумался. - Все сходится. Если просто положить в условное место, тогда незачем требовать сумку.
- Вот именно! - Ямщиков радовался, как ребенок на новогодней елке, забыв, что в двух шагах врачи приводят в чувство несчастную, состарившуюся за три часа на десять лет, женщину. - Сразу, пока, кроме страха, никакаих чувств, пока мозги отключены, сует в сумку драгоценности, несет, тут же у неё забирают. А потом звони в милицию, устраивай засады, ищи-свищи.
Рогожкин эти подробности уже не слушал - и так все было ясно. Он кинулся на кухню, а Ямщиков устремился на связь со штабом.
Выбора не оставалось. Полковник Гераскин отдал приказ блокировать сквер у почтамта, который до этого просто держали под наблюдением. Специалисты управления на всякий случай разработали несколько вариантов, но никто пока не знал содержания записки на ветке за памятником. В любом случае сумка с бриллиантами должна находиться под постоянным наблюдением.
Вот только Анна Георгиевна не могла встать, не могла пойти, она не могла даже пошевелить рукой.
- В больницу бы надо или, в крайнем случае, пусть дома в постели полежит. Утром заедем, проверим, как здоровье, - молодому доктору все было ясно.
- Это катастрофа, - осипшим голосом прошелестел Рогожкин.
Доктор понятия не имел о серьезности ситуации и снисходительно улыбнулся:
- Ну уж сразу и катастрофа. Послезавтра будет в норме.
Капитан наклонился к измученному, истончившемуся лицу Поляницкой, тихо заговорил:
- Анна Георгиевна, надо нести выкуп. Ничего другого не остается. Вы сможете встать?
- Женщина прикрыла глаза, едва-едва пошевелила головой из стороны в сторону. Из-под век выступили слезы.
- Не могу... - зашептала с трудом. - Сделайте что-нибудь... Отдайте все...
* * *
Полковник чертыхнулся, посопел в трубку.
- ты вот что, Рогожкин, артистку эту, соседку, нельзя задействовать, как подставную?
- Нельзя, - вздохнул Рогожкин. - И по габаритам, и возраст, и нервы...
- Так...
Полковник Гераскин руководил всей операцией, ему и думать, где взять женщину сорок шестого размера, чуть смуглую, черноволосую. И не позже, чем через пять минут. Будь в запасе хотя бы полчаса... Впрочем, буквально в двух шагах, всего лишь ниже этажом, на пульте вневедомственной охраны сидела дюжина девушек. И среди них наверняка нашлась бы подходящая.
Разговор с майором Кузьменковым, начальником над пультовскими красавицами, краткий, но чрезвычайно бурный, кончился так:
- Сейчас магазины закрываться начнут, сигнализация включается, а на пульте пусто. Я, что ли, сяду на телефон за оператора?
- Ну и сел бы на полчасика, а, Кузьменков? Ну, не можешь сам, я генерала попрошу, может, он девочку подменит?
Кузьменков крякнул в трубку, потом пробурчал:
- Ладно, забирай. Сорок шестой размер, говоришь? Учти, будешь должен... радиатор для "уазика".
- Да хоть целую "волгу"! - обрадовался Гераскин. - Ты ж во как выручил, Кузьменков!
Ритуал был соблюден.
* * *
Верочка Котова поняла свою задачу так: куда-то пойти, что-то отдать. И все дела. Нетрудно и приятно: романтическая вуаль таинственности, только одна Верочка может спасти операцию угрозыска, спасти детей. Легкий холодок опасности, ну а потом... Тут фантазии немножко не хватало. Может, фотографии в газетах, интервью на всех телеканал, может, орден Мужества... А когда в квартире Поляницкой она надела швейцарские сапоги, норковую шубу и шапку из самого разнастоящего соболя, то ощутила себя одновременно королевой и кинозвездой, исполняющей роль великосветской супершпионки. В общем-то, Верочка была самой обычной девушкой, и чувства возникли у неё самые обычные, такие у любой возникнут, надень на неё соболей и дай в руки сумку с бриллиантами. Лицо подсмуглили тон-кремом (французским!), а под мышку приладили рацию, выведя через левый рукав микрофон и спрятав его в замшевую варежку.
Ямщиков с раздражением наблюдал, как быстро Верочка осваивается в роли кинозвезды-вамп: раскачивающейся походкой манекенщицы сходит по лестнице, как небрежно усаживается в такси, царственным кивком благодарит Рогожкина, распахнувшего дверцу. Разве так должна вести себя женщина, которая отрывает от сердца все свои сокровища, чтобы спасти от смерти родных детей?
По пути Рогожкин давал инструкции, но Верочка слушала рассеянно, зябко, по-киношному, ежась под чужими норками, кутала щеки в пышный воротник. Не доезжая почтамта, оперативники вышли, и Ямщиков, придержав дверцу, умоляющим голосом попросил:
- Вера Владимировна, ради бога, в темпе, как можно быстро, почти бегом. Очень прошу. - И, уже обращаясь к Рогожкину, как бы между прочим, добавил: - Надо было все-таки бронежилет надеть. Подколют, не дай бог...
И с треском захлопнул дверцу. Машина тут же рванула с места, увозя утратившую королевский гонор Верочку. Вот тут-то ей по-настоящему стало зябко. Она, может быть, даже захотела крикнуть шоферу: "Стой!", да не успела. Запищала рация, и из-под мышки раздался приглушенный и искаженный голос Рогожкина:
- Так, подъезжаем... Сейчас быстро вперед. По сторонам не смотреть, тебя страхуют, не бойся. Переключай на передачу. Ну, давай...
"Действуй" она уже не услышала, так как пальцем внутри варежки надавила кнопку микрофона.
Машина, протяжно визжа, притормозила, прижалась правыми колесами к поребрику. Верочка, с закаменелым от испуга лицом, боком вылезла на тротуар, таща по сиденью полиэтиленовую сумку с бриллиантами в вельветовом футляре. Шофер придержал её за рукав.
- Деньги-то забыла, - укоризненно сказал он.
Действительно, она чуть не нарушила правила игры, не отдала, как положено пару десяток. Торопливо сняла правую варежку, протянула на ладони склеившиеся влажные купюры. Торопливо подхватила ручки цветного пакета.
Оказавшись на улице, вне безопасного пространства кабины, Верочка окончательно растерялась. Страх овладел ею. Сердце колотилось и обмирало, уши слегка заложило. В ногах возникло неприятное неуправляемое подрагивание, те самые поджилки затряслись. Она забыла, что делать дальше, стояла у машины, держась за все ещё распахнутую дверцу, беспомощно озиралась, отыскивая взглядом кого-нибудь, кто мог бы хоть кивком ободрить, просигналить - все нормально, работай.
Помощь пришла с самой неожиданной стороны. К дверце сунулся парень в куртке нараспашку.
- Шеф, на Турбомаш, срочно! - махнул топтавшейся неподалеку потрепанной девице. - Эй, мочалка, вали сюда!
Девица торопливо подскочила, небрежно отпихнула плечом Верочку. Тут Верочка сразу все вспомнила и пошла прямо по выметенной аллее сквера к памятнику выдающемуся изобретателю. Сначала медленно, а потом все быстрей, слыша как сзади выкручивается шофер-оперативник:
- Клапана стучат, на ремонт еду.
- Братуха! - парень пялил стеклянные глаза и, похоже, слабо понимал, что ему говорят. - Опаздываю, в натуре!
