Анатолий Жаренов - Яблоко Немезиды

Он встал. Грегори тоже поднялся.

— Я думаю, — сказал он, — что Кноуде…

— Кноуде — дерьмо, конечно, — перебил его Коун. — Я тоже было поверил, что он связан с шахом. Однако сейчас я этого уже не думаю.

— Как знать. Шеф, например, полагает, что арест Кноуде не будет лишним.

Коун промолчал. В конце концов, какое ему дело до Вилли? Он же не обещал ему ничего. Пусть выкручивается. И у Грегори будет занятие. По крайней мере, мешать не будет. А вдруг эта возня с зубной пастой к чему-нибудь да и приведет.

Оставив Грегори, он не пошел к себе, а спустился в полуподвал, быстро пробежал по длинному коридору и через маленькую железную дверь выбрался во внутренний двор. Это была предосторожность. Коун знал, что у его кабинета толпятся журналисты. Желания беседовать с ними он не испытывал и потому выбрал несколько необычный путь. Но, еще не дойдя до своей машины, понял, что кто-то перехитрил его. Он даже догадался кто.

— Вылезайте, Фримен, — буркнул Коун, открывая дверцу. — Какого черта?

— Тут хватит места для двоих, инспектор, — хмыкнул репортер “Трибуны”. Его полное крупное лицо так и расплылось от удовольствия. — Вы должны оценить мои способности. Все остальные сидят там. Идиоты, правда?

— Не валяйте дурака, — сердито бросил Коун. — У меня нет времени на ваши штучки.

— Я отниму у вас несколько минут, — быстро проговорил журналист. — Всего два вопроса. Читатели “Трибуны” хотят знать, вышла ли полиция на след убийцы.

— Вышла, — сказал Коун. — Давайте второй вопрос и выметайтесь из машины.

— Сейчас, — сказал Фримен. — Второй вопрос личный. Вчера вы ходили в “Амулеты”…

— Вы что? Следили за мной? — перебил Коун.

— Там есть одна симпатяшка — Бекки. Вы ее чем-то напугали, инспектор. Бедняжка плохо чувствовала себя вечером. Была невнимательна к гостям…

— Бросьте паясничать, Фримен. Мне некогда, — сказал Коун, сел в машину и нажал на стартер. Фримен удовлетворенно хмыкнул за спиной.

— Вы все-таки оценили меня, инспектор?

— Оценил, — пробормотал Коун, выводя машину на магистраль. — В противном случае вы давно бы гуляли по тротуару.

— Куда вы меня везете? — осведомился Фримен. Машина в это время вывернула на Роу-стрит и огибала памятник Неизвестному Герою. Справа возвышалась глыба “Ориона”.

Коун игнорировал вопрос.

— Я читал вчера ваш репортаж в “Трибуне”, — сказал он. — Вы знаете, как я отношусь к вам, Фримен. Вы способный парень, понимаете кое-что получше многих. Скажите, вы верите в то, что пишете?

— Занятно. — Фримен заерзал на сиденье, вытащил сигарету и начал шарить по карманам, ища спичек. Коун, не оборачиваясь, протянул зажигалку, щелкнул крышкой.

— Спасибо, — пробормотал репортер. Он затянулся несколько раз и стряхнул пепел себе под ноги. — Кстати, что вы имеете в виду, инспектор? Мои слова о том, что убийца — шах?

— Не только. Я, наверно, не точно сформулировал вопрос. Но вы ведь поняли?

— Понял. Это очень сложно, Коун. И в то же время просто, как бильярдный шар. Только исповедоваться я вам не буду. Вы ведь не Папа Римский. Впрочем, я и последнему ничего бы не сказал. Папа Римский, Коун, просто очень старый человек. Его ночной горшок, в сущности, похож на все остальные ночные горшки. Дышит Папа тоже не жабрами. Но куда мы едем? Хотите устроить загородную прогулку? Хотя… — Фримен завертел головой. — Я догадался. Вы везете меня к месту убийства Бредли?

— Нет, Фримен. Поглядите налево. Видите дом? Одноэтажный с зелеными ставнями.

— Вижу. Но вы не останавливаетесь.

— Это не нужно. Здесь живет человек, который, по-моему, знает об убийстве Бредли больше, чем говорит. И его ночной горшок, Фримен, тоже похож на все остальные. Смекаете? Он, между прочим, как и вы, сказал мне, что я не Папа Римский, и исповедоваться передо мной отказался. Мы живем в каком-то странном мире, Фримен. Кстати, знаете, как зовут этого человека? Броуди. Вам это имя о чем-нибудь говорит?

— Броуди? Постойте… Что-то такое… Броуди! Черт побери, Коун, где вы откопали его?

— Я не искал, — сказал Коун. — Простое совпадение. Я зашел к нему спросить, не слышал ли он ночью шум. Мало ли что… В этом доме мог жить и другой человек. Но мне не повезло. Я встретил Броуди. Самое смешное, Фримен, в том, что, будь на месте Броуди другой человек, я бы уже кое-что знал.

— Зачем вы говорите мне об этом?

— Наказываю вас, Фримен, за то, что вы влезаете в чужие машины без спросу. Я ведь достаточно давно знаю вас. И я больше чем уверен, что читатели “Трибуны” так и не увидят в газете любопытного сообщения своего корреспондента. Ни завтра, ни послезавтра. Ну как?

Фримен выругался, потом захохотал.

— Ничего не скажешь, инспектор. Два — ноль. Броуди в самом деле не та пешка, которая проходит в короли.

— Точнее — тот король, который может сожрать целую кучу фигур.

— Да, Коун. Но какой материал! Вы представить себе не можете. Броуди дает показания. Тот Броуди и новое убийство. — Фримен застонал от огорчения и откинулся на сиденье. — Чертовское невезение… Впрочем, вы-то на что надеетесь?

— Броуди — человек с мозгами, — сказал Коун. — Он здорово сдал. Тюрьма и клиника профессора Кир-пи хоть кого перемелют. Однако, думается, кое-что у него осталось. Он не хочет иметь дело с полицией. И если ему дать соответствующие гарантии…

— То он даст вам ключик? — спросил Фримен. — Вы самоуверенны, Коун.

— Может быть.

— А если я все-таки сделаю материал? А, Коун? Или проболтаюсь?

— Это исключено, Фримен. И вы прекрасно понимаете, что это исключено.

— Да, — согласился Фримен. — Если я это сделаю, то клиника Кирпи будет наилучшим вариантом из всех возможных. Для меня. А о Броуди и говорить нечего. Но мое любопытство возбуждено, Коун. Оставим Броуди в покое. Я ведь знаю, что вы хитрец. Вы что-то нащупали в “Амулетах”. А тут, насколько я понимаю, не запретная зона.

— Ничего я там не нащупал, Фримен. Хотел поболтать с хозяйкой, не застал ее, Бекки прочитала мне лекцию об амулетах. Между прочим, вы ведь один из последних, кто видел шаха в тот вечер.

— Да, — сказал Фримен. — Кстати, он не был похож на человека, совершившего убийство.

— Какого же дьявола вы пишете в “Трибуне”, что шах — убийца?

Фримен хохотнул.

— А какого дьявола вы не тащите Броуди в полицию?.. Квиты?

— Нет, не квиты, — сказал Коун. — Мне жаль Броуди. Это раз. И я все-таки надеюсь, что нам с ним удастся договориться. А вы трус.

— Трус, — кивнул Фримен, соглашаясь. — Но ведь надо жить, Коун.

— Это верно, — заметил Коун. — Бекки сказала мне, что, когда шах уходил, первым вслед за ним покинул салон Кнут Диксон. Так это было?

— Что? — изумился Фримен. — Кнут Диксон? Нет, Коун. Кнута там не было. Бекки вам наврала.

— То есть как не было? — не понял Коун.

— Очень просто. Не было — и все. Уж я — то бы знал, если бы он там был.

— Почему? — осведомился Коун.

— Да просто потому, что я уже с неделю слежу за этим человеком.

— Вот как!

— Ничего вы не понимаете, Коун. “Слежу” — не то слово. Это очень загадочная личность.

— “Логарифмы бытия”, — процитировал Диксона Коун.

— Как хотите. Эльвира только и говорит о Кнуте. А сам он почему-то стесняется появляться в ее обществе. Во всяком случае, в “Амулетах” он не показывается. Болтают, что он дни и ночи проводит на вилле у Эльвиры. Папа оставил ей приличный особнячок и кое-какие капиталы. Там, на вилле, говорят, Эльвира и Кнут занимаются какими-то мистическими этюдами и прочей чертовщиной. Все это возбуждает любопытство. Я решил проникнуть в тайну. И вот уже с неделю тщетно пытаюсь познакомиться с великим авангардистом. А он словно избегает меня.

— Так, — сказал Коун. — Отбросим мистику. Значит, Бекки обманула меня?

— Коун, — сказал Фримен. — Вы ведь меня знаете?

— Да, — согласился Коун. — А мне казалось, что она говорит правду.

— Они же все там тронутые, — сказал Фримен. — И Эльвира, и Бекки. Да и Кнут этот, говорят, типичный шизофреник.

Начался дождь. Косые струи поползли по ветровому стеклу. Коун включил “дворники”.

— Значит, Бекки обманула меня? — задумчиво повторил он. Фримен понял, что Коун задает этот вопрос себе, и промолчал.

“Девять, семнадцать, двадцать”, — считал Билли Соммэрс. До конца смены оставалось полчаса. Хлопнули дверцы лифта. На двадцатом этаже в кабину вошел седоусый румяный генерал, пробормотал: “Холл” — и уставился стеклянными глазами куда-то мимо Билли. Лифтер нажал кнопку и пустил кабину вниз.

Вспыхнула лампочка. Генерал шагнул из кабины и, твердо ступая, пошел к барьеру, за которым виднелась голова портье. Билли окинул взглядом холл. В двух креслах дремали джентльмены, ожидавшие открытия бара. Третий мерил холл длинными шагами. Этот третий, правда, не был джентльменом. Он был полицейским агентом. Соммэрс вздохнул. Человек, которого он ждал, не приходил. В чем же дело? — подумал Билли. — Может, подойти к этому? Подойти и спросить: “Послушайте, господин. Ваш коллега попросил меня об одном маленьком одолжении. Это было два дня назад. С тех пор я его не вижу. Его фамилия Бредли”.