Джек Ритчи - От убийства на волосок

Сержант видит на моем лице выражение удивления, которое возникло от контраста между его благодушной внешностью и зловещими словами. Поэтому поясняет снисходительно, почти с наставлением:

— Знаю, о чем ты думаешь, паренек. И частично ты прав. Я один из тех, кого вы называете полицейскими ищейками. Да, я один из них. Несмотря на мои годы и хороший характер. Но, боюсь, ты не поймешь. Еще не созрел, чтобы понять: такие, как я, необходимы. И хотя многие нас презирают, мы делаем нужное дело. Очищаем общество для его же блага. На нас смотрят, как на кондоров. Но эти птицы — санитары. Они освобождают землю от падали.

Ему ничего не стоит сравнить себя с кондором. Думаю, сержант мог бы с таким же успехом упомянуть о помойке. Он продолжает мягким голосом:

— Я достаточно начитался книг. А прежде всего, я много пожил. У меня есть, как это говорят у вас, культура варвара. Но готов держать пари: знаю о жизни больше того, чему тебя учат в институте.

Пользуюсь моментом, чтобы польстить ему.

— Конечно, конечно, сержант. Сразу видно: вы умный, образованный человек.

Он прерывает, выставив вперед палец:

— Признайся, однако, что ты удивлен — тебя не притащили сюда за шиворот. Ведь мы знаем, кто ты есть, с кем якшаешься. Знаем, ты, говорят, по ту сторону лужи.

Ищу осторожный ответ, но он не дает мне подумать.

— Я настолько люблю свою профессию, что не чувствую ненависти к таким, как ты. Ведь подобные типы предоставляют мне возможность применить мои профессиональные навыки. Как-то я читал, хороший охотник тот, кто занимается этим делом по призванию, преследует и убивает дичь, а потом ласкает ее. Благодаря за прекрасные мгновения, которые она доставила ему.

Я непроизвольно содрогаюсь. Вместе с тем у меня неприятное впечатление, словно испытываю уродливую симпатию к этому старому охотнику за людьми.

— Я уже много лет ношу эту форму. Скажу тебе, я был подручным у самого Арсения Ортиса. Ты еще тогда не родился. Но, конечно, слышал, сколько людей Ортис распял на крестах в Лоно Колорадо. Мне нравилось работать рядом с ним. Ортис забрал меня в Санто Доминго, рекомендовал самому Трухильо. Когда Батиста захватил власть на Кубе, я отправился к нему. Служил достойно, пока не пришли к власти «подлинные защитники народа». Пришлось бежать в Центральную Америку, где никто меня на знал. Чтобы как-то прожить, связался там с мелкими политиканами. Но, как только в Колумбии произошел переворот, я вновь примкнул к своим друзьям и занялся опять любимым делом. Вот так.

Его лицо тускнеет по мере того, как он погружается в воспоминания. Он достает две сигареты из пачки, одну предлагает мне. Я беру ее. Он чиркает спичкой, прикуривает и подвигает мне коробок. Какое-то время мы курим молча. И вдруг совершенно серьезно он спрашивает:

— Скажи-ка мне, паренек, ты веришь в воскрешение из мертвых? В переселение душ?

Пораженный вопросом, искренне отвечаю ему:

— Я? Конечно же нет!

— Ну и зря. Разумеется, верить в такие вещи ты не научишься, читая учебники. Но советую тебе подумать о них ради собственного блага. Что касается меня, то уже давно многое знаю об этом. Хотя и не так много, как хотелось бы.

Сержант начинает отворачивать крышку пузырька с таблетками. Но затем отодвигает пузырек в сторону, сделав рукой жест, не совсем мне понятный.

— Послушай. Иногда, когда я остаюсь один, когда ничто меня не беспокоит, могу вспомнить события, места и людей, которые общались со мной в моих предыдущих жизнях. Ощущение такое, словно спишь с открытыми глазами. Словно смотришь знакомый фильм, тот, что видел раньше. Несколько дней назад, например, я находился по долгу службы в Сибонее. Уселся под сосной. Никого поблизости. Внезапно в памяти ожил день моего детства. В одном из селений Испании. День, минувший более двухсот лет назад. Тогда мой дух жил в другом теле. Это было удивительно прекрасное ощущение.

Я делаю вид, что очень заинтересован его рассказом. Он оживляется и продолжает откровенничать:

— Признаюсь тебе, кое-что меня беспокоит. Я достаточно развил в себе способность с первого взгляда узнать любого, с кем общался в предыдущей жизни. Но это узнавание позволяет определить только характер отношений — хорошие они были или плохие. Мне нужно совершенствовать и дальше мою вечную память, чтобы она стала способной безошибочно обнаруживать моих воскресших врагов. Чтобы я всегда обезвреживал их первым.

Я осмеливаюсь задать вопрос.

— Я вас понял, сержант. Какие чувства вызывает у вас ваша вечная память, когда вы встречаетесь со своим реинкарнированным знакомым?

— Повторяю тебе, я могу установить только, в хороших или плохих отношениях мы находились. Но не больше. Например, если я встречаю кого-то, кто был моим другом в другой жизни, ощущаю к этому человеку симпатию. И наоборот, если по каким-то причинам с этим человеком мы ссорились, недолюбливали друг друга или были врагами, при контакте с ним в этой жизни и вскоре у меня начинает болеть голова Словно кто-то колотит меня по мозгам. Поэтому я всегда ношу с собой пузырек с таблетками аспирина Это единственное лекарство, которое облегчает мою боль.

Спрашиваю как бы между прочим:

— И что вы чувствуете ко мне?

Несколько секунд он задумчиво молчит, а затем неуверенно замечает:

— Это довольно странно, паренек. Как только ты вошел, я понял, что встречал тебя в одной из моих прошлых жизней. Однако я все еще не определил, к какой категории тебя отнести, Словно в той, другой жизни ты не был ни моим другом, ни моим врагом…

Он сильно стучит кулаком по столу, и я подскакиваю на стуле от неожиданности.

— Но так не может быть! Я не верю в «золотую середину». Для меня весь мир делится на друзей и врагов. Поэтому до, как ты выражаешься, «реинкарнации», в другой жизни, ты все-таки был или другом, или врагом.

Сержант вонзает окурок в пепельницу и зажигает другую сигарету. Делает несколько глубоких затяжек. Успокаивается.

— Расскажу тебе одну историю, которая произошла со мной в Санто Доминго вскоре после того, как я туда прибыл. Поскольку Ортис порекомендовал меня Генералиссимусу, тот включил меня в свою охрану. Можешь представить, какая роскошная началась для меня жизнь: отличная еда, напитки, необременительная работа, почтение со всех сторон. Я подружился с другими охранниками. Лучший из них — огромного роста негр, очень сильный и смелый, хотя и не без недостатков. Вспыльчив был уж слишком. И слишком жесток. Он тоже верил в переселение душ. Хотя и не развил свою вечную память так, как я. Подружился я с ним крепко. И все-таки произошло то, что должно было произойти. Во всем виноваты его проклятый характер и недостаток мозгов.

Семья Трухильо отдыхала в загородной резиденции на изолированном пляже в компании близких друзей из числа богатейших людей доминиканского общества. Мы, члены охраны, естественно, жили поблизости от особняка в отдельном доме, довольно просторном и удобном. Мы наслаждались чистым морским воздухом. Чего еще желать?

Однажды утром, очень рано, прохаживаюсь по дворику в ожидании завтрака и вижу сеньору средних лет, бегущую ко мне с двумя малышами на руках. Сеньора напугана, словно только что увидела самого дьявола. Плача, говорит мне, что видела негра, купающегося на пляже.

Гляжу, куда она показывает пальцем, и вижу: прямо против песчаной косы плавает преспокойненько этот кретин. Будто находится в общественной купальне.

Я подхожу к кромке берега. Говорю ему, что он рехнулся. Советую немедленно выбираться из воды и молить всех святых, чтобы семья Генералиссимуса не узнала о его заплыве.

Он становится на ноги. По грудь в воде. Разъяряется. Кричит, что море принадлежит всем. Что будет купаться там, где ему заблагорассудится и когда угодно. Орет, чтобы я не совал нос в его дела. Что он достаточно взрослый и не нуждается в указчиках.

Я должен поставить его на место. Поэтому говорю: «Если ты никогда не смотрелся в зеркало, то это не моя вина. Как не моя вина в том, что твоя свинячья душа вселилась в тело с кожей чернее, чем уголь».

Говорю ему: «Этот пляж только для богатых белых. Немедленно выбирайся из воды, если не хочешь, чтобы я вытащил тебя за волосы, мерзопакостный кретин!»

Он хотел мне ответить. Но ярость словно парализовала его язык. Выходит из воды и быстро шагает к нашему дому. Я иду вслед за ним. Иду не слишком быстро, чтобы он не застал меня врасплох. Он значительно моложе меня, но не обладает моим опытом и не знает, что я хитер, как ягуар.

Когда он открывает дверь, я уже держу в ладони кольт сорок пятого калибра. Хотя он об этом не догадывается. Негр врывается в дом, роется по всем углам в поисках оружия и кричит, что убьет меня как собаку. Убьет меня еще раз, сотни раз, когда мы оба воскреснем и снова встретимся. «Вспомни об этом, когда родишься, — орет. — Не забывай, кто твой вечный враг!»