Синтия Хэррод-Иглз - Некрочип
– А она ничего не имеет против ваших... э... гостей? – спросил Атертон.
– Но ей-то что за дело? Дом же не ее собственность. Он принадлежит одному очень богатому господину, который живет в огромном особняке в Чорливуде. Что для него наши деньги? Поэтому и плата за проживание здесь такая умеренная. Ему нужно только, чтобы покрывались расходы на содержание дома. Так мне сама Кэтрин говорила. А еще она сказала, что он приобрел это здание, чтобы вложить деньги в недвижимость, неважно в какую. Когда я впервые пришла сюда снять комнату, Кэтрин сказала, что место здесь спокойное и что хозяину безразлично, чем каждый из нас занимается, лишь бы не было неприятностей. И как видите, все тихо, – подчеркнула Мэнди. – Потому что, скажу вам откровенно, нам самим меньше всего нужны проблемы.
– Конечно, не нужны, – поддержал ее Слайдер. – Но давайте вернемся к Слотеру. Скажите, он давно здесь живет?
– О! Можно сказать, целую вечность. Так, я здесь уже три года, а он поселился еще раньше. Мы, выходит, сейчас тут главные старожилы. Но вообще, в этом доме жильцы часто сменяются: всегда кто-то приезжает, а кто-то уезжает. Некоторые останавливаются всего на несколько недель, и про них обычно трудно сказать, когда они бывают дома. Но вот мы с Морин, и еще Ким, его комната в внизу, мы тут уже порядочно. – Вы часто видитесь с мистером Слотером?
– Как сказать. Он целый день на работе и все такое, но мы здороваемся, когда встречаемся на лестнице. Несколько раз я была у него в комнате: заходила на чашку чая, да и просто поболтать. – Слайдеру ясно представилось, кто из них болтал. – Он ведь не из тех мужчин, что могут вдохновлять – вы понимаете, что я имею в виду, – но человек он неплохой.
– У него вообще-то есть друзья? – спросил Атертон. – Кто-нибудь приходит к нему?
– Скорее всего, нет. Не часто. – На ее лице появилось такое выражение, как будто ей нетерпелось сообщить нечто конфиденциальное. – Бывает, он снимет кого-нибудь и приведет к себе, но их ведь друзьями не назовешь.
– И часто ему удается найти партнера?
– Нет, не часто. Он же далеко не «мистер мира». А все как-то находит. Правда, я не видела, чтобы кто-то поднимался к нему второй раз. Но так оно всегда и бывает...
– А вчера вечером к нему кто-нибудь приходил? – как бы невзначай поинтересовался Слайдер.
Но женщина все равно насторожилась.
– Мне бы не хотелось обсуждать личную жизнь Ронни у него за спиной. Скажите лучше прямо, что он совершил?
– Дело в том, что мне неизвестно пока, совершил ли он что-то вообще. К сожалению, я не могу вдаваться в подробности. Но в данный момент меня больше всего заботит его алиби. А тот, кто был вчера с ним, мог бы подтвердить...
– Ну, тогда все в порядке, – успокоилась она. – Мне бы не хотелось, чтобы он пострадал по моей вине. Но если вы действительно хотите ему помочь, то я скажу. У него на самом деле был какой-то гость. Когда я выходила из ванной, они как раз поднимались по лестнице. Наша ванная комната находится на один лестничный пролет ниже, поэтому мы некоторое время шли вместе: я впереди, а они за мной. А около моей двери они меня обогнали.
– Вы не вспомните в котором часу это было?
– О, сейчас трудно сказать. Но наверно, этак в полдвенадцатого, а может, и без четверти двенадцать. За точность не могу поручиться.
– А как выглядел тот, другой человек?
– Я не успела к нему присмотреться. Помню только, что он был молодой и изящный. Ронни-то, вы знаете, какой из себя. Вот я и подумала, что ему повезло: снял где-то такого привлекательного парня.
– Как он был одет?
– Кто? А, тот другой? На нем была кожаная куртка с белым воротником и джинсы, кажется. Лицо я не рассмотрела, – добавила она, как бы предупреждая возможный вопрос.
– Когда мы поднимались по лестнице, то мне его почти не было видно из-за Ронни. При повторной встрече я бы его не узнала.
– Где Ронни мог его снять? – спросил Атертон.
– В каком-нибудь пабе, где тусуются голубые. Естественно, я никогда об этом не спрашивала. Знаю только, что он ходит в «Эрл Корт» на улице Коулхерн. Ну и конечно в «Билл» – это в Голландском парке, совсем недалеко от нас. Значит, либо там, либо там. Но точно я не могу сказать.
– Он часто проводит время вне дома?
– Я бы не сказала. Он ведь закрывает бар вечером не раньше одиннадцати. Значит, остаются только воскресенье и понедельник. Но в воскресенье он, как правило, сидит дома.
– Какие развлечения он все же предпочитает?
– Мне кажется, он вообще обходится без развлечений. Смотрит только телевизор у себя в комнате или музыку крутит. – Она скривила губы. – Джима Ривеса. Мне тут все слышно, если рядом не шумят. Комната Ронни как раз надо мной. Или еще Долли Партон. Я это «кантри» просто ненавижу. Тванг-тванг-тванг... – ошизеть можно!
– Он включал музыку вчера вечером? – спросил Слайдер.
– Включал. Да к тому же на полную катушку. Мне показалось, что там танцуют, потому что было слышно, как они шаркали ногами. Ну а потом... – Она вдруг замолкла и с опаской взглянула на Слайдера.
– Что потом? Продолжайте. Это может быть очень важно.
– Ну хорошо. Какое-то время они там отплясывали, горланили... короче, веселились, как могли. Потом музыка вдруг оборвалась и стали слышны их голоса. Но они тут же поставили новую кассету, и музыка опять все заглушила.
– Может, вам удалось разобрать, о чем они спорили? – Она отрицательно покачала головой. – Когда гость уходил, вам это было слышно?
– Ну да. В час, примерно, или что-то около того. Я в этот момент как раз была занята, – добавила она уклончиво. – Они разговаривали, спускаясь по лестнице.
– Вы уверены, что это были они, а не кто-то еще?
– Больше некому. Потому что вторая комната наверху сейчас свободна. Раньше в ней жил один человек, китаец, но он съехал.
– Китаец?
Она опять пожала плечами.
– А мы здесь уже привыкли к китайцам. Не знаю, правда, что они тут делают, но и против ничего не имею. Главное, что от них никакого беспокойства. И шума никакого. Даже не знаешь, дома они или нет.
– Значит, Ронни и его приятель вышли из дома вместе? – спросил Атертон.
– Поладили, наверное, – сказала она с надеждой в голосе.
– А вы слышали, как Ронни потом вернулся? – спросил Слайдер.
– Это было не раньше четырех утра. Я слышала, как он вернулся, но что было потом, не знаю, потому что заснула. А вот уже утром, часиков так в семь, слышала, как Ронни возился в ванной комнате. Выходит, он в конце концов вернулся, не так ли?
Комната Ронни Слотера была меньшего размера, чем у Мэнди. Но казалась более просторной, потому что в ней стояла одноместная кровать. А в остальном обстановка ничем на отличалась. Правда, сразу же бросалось в глаза, что данное жилище имеет вид монастырской кельи. Постель была заправлена почти что идеально. Белое вышитое покрывало аккуратно сложено и подоткнуто под загнутые кверху края простыни и под подушку с тщательно разглаженной наволочкой. Никаких посторонних предметов на кровати не было. Строгий порядок, царивший во всей комнате, несколько нарушали лишь столовые приборы: кружка, тарелка, да нож с вилкой, оставленные сушиться на мраморном столике рядом с конфоркой. Зато мойка сверкала чистотой, а на подоконнике находился освежитель воздуха, наполнявший комнату едва ощутимым искусственным ароматом персика.
На каминной доске стояли дешевые кварцевые часы, из тех, что пассажиры обычно берут с собой в дорогу. Рядом с часами, в рамке была фотография самого Слотера, но на ней он выглядел гораздо моложе. Ронни стоял, обнимая одной рукой какую-то пожилую женщину, на фоне небольшого – летнего домика. «Наверняка это его горячо любимая мать», – подумал Слайдер. Зеркало над камином не имело никакого обрамления, а вот на стенах висели четыре любительские картинки в рамках. На них были изображены дамы в кринолине, материалом для которого послужили серебристые обертки от конфет. Слайдер даже невольно встряхнул головой: не почудилось ли? Он помнил повальное увлечение такими картинками, но с тех пор прошло слишком много лет, и глупо было бы приписывать авторство Слотеру. Скорее всего, их подарила ему родная, горячо любимая мама.
В целом, имущество Ронни отличалось крайней скудностью, хотя и содержалось в образцовом порядке. Определенный интерес вызывал разве что находившийся под кроватью чемодан, в котором хранилась стопка порнографических журналов гомосексуальной ориентации, шейный платок в красный горошек и широкий пояс из толстой кожи с таким количеством металлических заклепок, что под его тяжестью любые брюки сползли бы до колен.
– А где же тут коллекция скальпов? – разочарованно произнес Атертон. – Я-то готовился увидеть их развешанными по стенам: глядите, мол, как умеет мстить старый холостяк за свою неустроенную жизнь.
– Действительно, ничто не указывает на какие-либо патологические наклонности, – согласился Слайдер.
