Ирина Дроздова - Смерть швейцара
— Далеко еще до Усольцева? — У Ольги зуб на зуб не попадал от страха, поэтому изо рта вырвался не возглас, а какой-то сиплый рык. Чтобы как-то унять тряску в руках, она вцепилась пальцами в обтянутые тонкими колготками колени. При этом ногти вонзились в кожу, но она не почувствовала боли.
— Верст двадцать! — отозвался Вова, резко выворачивая руль, чтобы свернуть на шоссе, рассекавшее надвое встречную деревню. Через минуту мимо них стремительным калейдоскопом понеслись черные окна тихих, словно вымерших, домиков. «Волга» отчаянно скрипела тормозами, выкладываясь на повороте не хуже гоночного болида первой формулы. Ольга только сейчас по-настоящему оценила мастерство своего товарища по несчастью. Будь рядом с ней водитель с менее выверенной реакцией, они воткнулись бы в угол первого же дома и расшиблись всмятку. Завывая, будто злой дух, такси бурей промчалось по деревне и вылетело на финишную прямую. Перед ними лежал обсаженный по сторонам корявыми липами путь до родового гнезда князей Усольцевых. Ольга с трепетом всматривалась в зеркало заднего вида, но ничего, кроме темной пелены, в нем не обнаружила — на фоне оставшихся у них за спиной деревенских домиков автомобиль преследователей был неразличим.
— Может, оторвались? — с надеждой спросила она шофера.
— Как же, надейся, — зло отозвался он, снова поддавая газу. — Сейчас-то все как раз только и начнется. Мы ведь с главной дороги съехали.
Почти одновременно с его словами в салоне послышался треск и заднее стекло машины разлетелось вдребезги. И сразу же в кабину ворвался холодный ветер, бивший тугой струей. Он взметнул вверх Ольгины волосы. Во мраке зимней ночи они обрели синий, как у русалки, цвет. Машину вдруг занесло, развернуло и со страшной быстротой потащило к кучке деревьев на обочине. Этот удивительный маневр сопровождался резким металлическим лязгом и сильным толчком. От него у Ольги со стуком соприкоснулись зубы.
— Баллон пробили! — гаркнул Вова. — Вот теперь держись по-настоящему. За все, что придется, — хоть за собственную жопу. Сейчас долбанемся! А-а-а...
Ольга не успела сообразить, что произошло и о каком баллоне упомянул Вова, но инстинктивно отреагировала на его призыв и что было силы уперлась руками в крышку бардачка. И сразу же черной массой в лобовом стекле на них надвинулось дерево, а затем последовал удар такой мощи, что у Ольги просто не хватило духа его выдержать.
Она долго и мучительно приходила в себя, находясь в объятиях какого-то бесконечного, кошмарного сна. Кончаться он не хотел. Сначала ей мнилось падение в глубокий черный колодец с осклизлыми, ледяными на ощупь стенами, откуда ее долго вытаскивали незнакомые люди с черными провалами вместо лиц. Потом ее куда-то несли, грубо прихватив руками за бедра и плечи. Это была почти осязаемая боль, и Ольге в тот момент особенно хотелось проснуться, но она так и не смогла, поскольку ее с размаху швырнули на что-то твердое и холодное, оставив, наконец, в покое. Сон — или обморок — она вряд ли смогла бы подобрать точное название тому состоянию, в котором пребывала. Она никак не могла разлепить веки. Но когда ее глаза открылись, Ольга разом окунулась в странный призрачный свет, а вернее, в тусклое марево, окружавшее ее со всех сторон.
Может быть, я уже умерла, подумала она, и нахожусь в том самом пространстве, называемом зоной перехода, где нет ни жизни, ни смерти и все наполнено неопределенностью, длящейся тысячелетия или несколько минут — время там не имеет ни значения, ни исчисления.
Что-то в этой зоне, однако, холодновато, пришла она к выводу, поскольку все ее существо сотрясал сильнейший озноб, а астральные тела не должны испытывать никаких свойственных человеку ощущений. Заныла рука, и Ольга поняла, что у нее есть руки. Собравшись с силами, она сделала попытку пошевелить пальцами, согнуть в локте и поднести конечность к лицу — хотя бы для того, чтобы определить, как выглядит у астральных тел приспособление для хватания.
Странно — рука как рука. Правда, немного синяя, но все-таки способная что-то делать. Может, у меня, в таком случае, и ноги есть?
Нашлись и ноги, да и все остальное. Теперь оставалось только основательно поднатужиться и попытаться скоординировать движения всего тела как единого целого, получающего команды от мозга и их выполняющего. Для начала она перекатилась на бок и тут обнаружила, что лежит на снежном насте у бровки. И сразу же в памяти всплыли эпизоды того, что с ней приключилось — гонка в ночной тьме, сосредоточенное лицо шофера, негромкий хлопок и звон разбитого стекла за спиной, потерявшая управление «Волга», несущаяся на могучие стволы столетних лип, — и долгая-предолгая тишина с картинами полусна-полубреда.
Ольга утвердилась на четвереньках. После этого она устроила себе основательную проверку: так после серьезного боя на корабле проверяют работоспособность его основных систем и выявляют повреждения. Выяснилось, что кроме слабости в руках и ногах, легкого головокружения и саднящей боли под левым глазом, никаких серьезных травм у нее нет и можно приступать к следующей стадии перерождения из астрального тела в человека.
Шаг, другой, поворот головы сначала в одну сторону, потом в другую и, наконец, успокоительная мысль — она жива, здорова и даже обладает способностью передвигаться.
Увидев на снегу невдалеке свою сумочку и ничуть не удивившись этому, она нагнулась, подобрала ее и повесила на плечо. Потом, как ни в чем не бывало, потуже затянула пояс пальто и размеренным шагом пехотинца пошла вдоль бровки пустынного шоссе куда глаза глядят. Ни обсаженной липами дороги, ни деревни, мимо которой они с Вовой промчались, как метеоры, ни самого Вовы, ни даже его машины — ничего не было. Вокруг нее лежал бескрайний белый простор со щеточкой дальнего леса на горизонте, прорезанной пустынным, черным во мгле шоссе, устремлявшимся в никуда.
Она не удивилась и даже не испугалась, услышав за спиной ровный гул мотора приближавшегося автомобиля. Когда машина остановилась, она даже не повернула головы и продолжала идти вдоль дороги поступью легионера, которому заветами Цезаря было вменено в обязанность преодолевать трудности и не волноваться по пустякам, предоставив будущее воле богов.
Даже когда у нее за спиной прозвучал бархатный голос Аристарха, окликнувший ее по имени, Ольга не дрогнула и не замедлила шага. Тогда Собилло догнал ее и сжал в объятьях. Она замерла, в изнеможении опустила голову ему на грудь и, чувствуя, что силы окончательно ее оставляют, прошептала:
— Увезите меня отсюда, Аристарх. Пожалуйста, поскорее увезите меня отсюда.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Это моя вина, — взволнованно проговорил Александр Тимофеевич Меняйленко, меряя шагами просторный номер-люкс его светлости Собилло. — Я забыл, что значит быть простым человеком.
Приблизившись к дивану, на котором полулежала, подогнув ноги, закутанная в плед Ольга, Меняйленко всунул ей в пальцы чашку с крепким черным кофе и быстро за тем ретировался к безупречно сервированному столу. Аристарх удивленно выгнул дугой бровь, ожидая от администратора разъяснений его весьма туманного утверждения.
— Не понимаете, да? — взмахнул рукой Меняйленко, продолжая горячиться. — Это потому, что вы давно уже смотрите на мир исключительно из окна архива своего Геральдического отдела. Или, в крайнем случае, сквозь тонированные стекла «Мерседеса». Мы с вами оторвались от жизни, вот что я вам скажу.
— Вы еще мне скажите про трудовые мозоли на руках, — добродушно улыбаясь заметил Собилло, заботливо подтыкая алый в синюю клетку плед вокруг бедер спасенной девушки. Та с благодарностью на него посмотрела, подняв покрасневшие воспаленные веки. Подремав на плече у Аристарха в машине и переместившись потом на диван теплого и уютного номера, Ольга окончательно пришла в себя и рассказала администратору и Аристарху о событиях последнего вечера: о встрече с Заславским и о знакомстве с Сенечкой на ярмарке продажной любви. Она умолчала лишь об одном — о Паше в окне вагона. Хотя бы потому, что не была уверена, что там ехал именно он. Закончив повествование, она замолчала и теперь только слушала, переводя глаза с одного собеседника на другого.
— А при чем тут мозоли? — Меняйленко уселся в кресло и отхлебнул кофе из белой, с золотым ободком фарфоровой чашки. — Можно зарабатывать на жизнь физическим трудом и сохранять при этом ясность мысли. Я же упустил из виду элементарную вещь: вечером попасть в Усольцево трудно. А почему? — Он вопрошающим жестом воздел к потолку пухлый палец с небольшим перстнем—печаткой и сам же себе ответил: — Да потому только, что я уже несколько лет езжу в санаторий на служебных машинах и не имею представления, как добираются туда простые смертные.
— Ну, мне здешние транспортные проблемы не знакомы — так же, как и Олечке. Окажись я на ее месте, меня, возможно, постигла бы та же самая участь, — заметил Аристарх.
