Эдриан Маккинти - Невидимая река
— Полагаю, группа дознания Сэмсона?
Он кивнул.
В 1994 году, спустя годы давления ирландского лобби в Америке, британское правительство в Лондоне учредило группу дознания в Королевском ольстерском полицейском управлении Северной Ирландии с целью выяснить три вещи: действительно ли силы полиции были пристрастны по отношению к католикам, правда ли, что во время столкновений с людьми из ИРА действовала установка стрелять на поражение, и, наконец, верно ли, что коррупция достигла небывалых масштабов. Они повесили это все на Джона Сэмсона, помощника старшего констебля лондонской полиции — по сути, аутсайдера, — и предоставили ему полную свободу действий при проверке всех операций КОПУ. Сэмсон взял себе в помощники двадцать офицеров, тоже в основном из столичных. Множество людей из КОПУ были встревожены этим нововведением. Я никогда ни в кого не стрелял, значит, Дуглас относился к отряду по борьбе с коррупцией. Я слышал, что за последние несколько недель Сэмсоновы разыскания зашли в тупик, а вскоре ему предстояло подать предварительный рапорт премьер-министру. Это заставило меня занервничать. Я уселся на свои ладони, чтобы скрыть дрожь.
Дуглас сделал глоток из чашки и отложил в сторону джазовую пластинку, «Кайнд оф Блю» Майлза Дэвиса. Очевидно, не любитель, просто выхватил диск, о котором слышал. На его пальце было обручальное кольцо, на вид ему было лет пятьдесят пять. Подходящий возраст для полковника, значит, попусту звезд с неба не хватает, знает свое дело — опасный тип. Пушка при нем. Выдали. Вон, проглядывает под пиджаком. Дуглас посмотрел на меня в упор. Я еще больше напугался.
— Почему вы ушли из Королевского ольстерского полицейского управления? — спросил он, закуривая и стряхивая пепел в горшок с мамиными цветами.
— Что?
— Шесть славных лет вы были полицейским — и вдруг пакуете чемоданы. Почему вы ушли из КОПУ, мистер Лоусон?
— Ну, как вам сказать, капитан, мне надоело работать в полиции, это не мое. Мне больше не хотелось быть частью господствующей протестантской армии, которую почти все католики воспринимают как орудие репрессий. Мой отец, как вы, возможно, заметили, настроен прогрессивно; я тоже. Я понял, что выбрал неверный путь, и ушел.
— У меня есть ваше досье. Заступили на службу в восемнадцать, стали детективом спустя три года. Вы знаете, что это значит — стать детективом после трех лет службы? В возрасте двадцати одного года, черт вас подери?
— Откуда? Но вы мне сейчас поведаете, — сказал я, пытаясь изобразить безразличие.
— Никто не дослуживается до таких высот в этом возрасте. Никто. Практически небывалый случай.
— А все потому, что начальство бесила моя манера отдавать честь. Они мечтали видеть меня в штатском, вот и сделали детективом. Честно, все дело в этом. Бак Макконнел мне говорил.
— Вы были просто блестящим сотрудником, мистер Лоусон. Но стать детективом в двадцать один?! Спустя три года? Вы были предназначены для великих свершений. Очевидно, у вас были хорошие учителя. Инспектор Джон Макгинес, старший инспектор Майкл Макклэр, лейтенант Уильям Макконнел. Я прочел все их отзывы о вашей персоне.
— И что?
— Я считаю, мистер Лоусон, что вы были выдающимся офицером полиции. Вы были и в числе лучших в своем классе. А ваш ай-кью? Девяносто девять по процентильной шкале — в первой тройке.
— Никто больше всерьез не верит в ай-кью-тесты. Примерно такие же показатели имеют пять миллиардов человек на Земле, а пятьдесят миллионов — в точности такие же. Так что не надо оваций, дружище.
— А как же ваши результаты на экзамене второго уровня сложности? — спросил Дуглас с улыбкой.
— Вы про университет забыли. Это же рушит все ваши построения, — напомнил я, — в университете я был полным нулем. На втором году вылетел за неуспеваемость.
— В течение второго года вашего обучения в университете ваша мать находилась при смерти. Я бы сказал, у вас были обстоятельства личного характера.
— Ну хорошо, хорошо, я Иисус Христос собственной персоной. Что вам, собственно…
— В течение первых двух лет работы детективом вам было поручено четырнадцать дел, и все четырнадцать были раскрыты. Это на пятьдесят процентов выше нормы КОПУ. Вы раскрыли два загадочных убийства.
— Да. Вы знаете, я не скромничаю перед вами, но вы из Англии и, возможно, полагаете, что качество наших ищеек аналогично качеству ваших, но это вовсе не так, дружище. Большинство тех, с кем мне доводилось работать, были бандитами, алкоголиками или мудаками, и однажды в баре мне пришлось драться с двумя из них, правда, это…
— Я хочу сказать, мистер Лоусон, что вам суждено было дослужиться до самых верхов в КОПУ, однако же по какой-то причине, совершенно неожиданно вы подаете в отставку. Я проверил, как раз накануне вы сдали экзамен на сержанта. Черт побери, да вы к тридцати годам могли уже быть главным инспектором! Нонсенс. В рапорте ни слова объяснений. Но я хочу знать. Почему вы ушли в отставку, мистер Лоусон?
— Послушайте! С меня хватило, на мою долю выпали два ужасных дела. Убийства. В одном деле был убит ребенок. Долго разбираться не пришлось, но из головы так просто это не выкинешь. Поймите, я не могу больше.
— Вранье, — ответил он, остервенело туша окурок в мамином горшке.
— Что?
— Мое терпение на исходе, мистер Лоусон, — сказал Дуглас со злостью.
— Проверьте по своим архивам, там все есть. У меня было дело, убийца — Донован Макглейш, я арестовал его. Ему дали пожизненное. Отправили в тюрьму Лонг-Кеш. Не говорите, что я вру.
— Ты слишком молод для такого рода усталости. Ты ушел не поэтому, — сказал он, ероша усы.
Он взял блокнот и углубился в чтение. Манжеты его рубашки задрались. На запястье показалась татуировка — пара крыльев. Бывший десантник. Замечательно. Просто великолепно.
— После двух с половиной лет работы констеблем-детективом вы были направлены в отдел наркотиков, — произнес он сухо.
— Верно.
— Вы просили об этом переводе?
— Да, я же сказал, что с меня довольно убийств.
— Вы не раскрыли ни одного дела, заступив на новую должность, после чего таинственным образом ушли в отставку.
— Никакой тайны, ничего таинственного тут нет, просто меня все достало. Полно копов, которые ушли после первого года или вышибли себе мозги. Посмотрите на процент самоубийств среди людей КОПУ, думаю, вы найдете…
— Мистер Лоусон, мы тут с вами не в крикет играем, черт возьми! Вам придется сотрудничать со мной, и я сейчас объясню почему. Как участник группы дознания Сэмсона я располагаю весьма широкими полномочиями. Могу вас арестовать, вызвать в суд раньше мирового судьи, предъявить иск за отказ содействовать полиции в качестве важного свидетеля, за оскорбление суда. Сами можете продолжить. Я вас арестую и посажу в клетку.
Я покрылся потом. Это не пустые угрозы. Он не из тех, кто просто угрожает. По глазам видно: в них холод и безразличие. Он уже все решил. Он взял еще одну сигарету.
— В Белфасте есть старое правило: когда тебя допрашивает полиция — что бы ты ни говорил, главное — неси ахинею, — криво улыбнулся я, пытаясь разрядить атмосферу. Его это не проняло.
— Я все еще не до конца понимаю, что с вами произошло, мистер Лоусон, или что вы там обнаружили, в отделе наркотиков, но я знаю одно: блестящий детектив не уйдет в отставку ни с того ни с сего. Я доберусь до правды, и я заставлю вас говорить. Мне нужны имена, и я получу их. Если вам угрожают, мы можем предоставить вам защиту.
— Защиту. Ха-ха! С виду вы умнее. Вы что думаете? Я раскрыл чей-то гребаный план наводнить Ольстер наркотой? Какой-то немереный рэкет? Вы сбились с курса, уважаемый. Вы думаете, это они заставили меня уйти в отставку, и поэтому я ушел? Да они бы просто-напросто шлепнули меня к чертям собачьим — и дело с концом! Ничьих планов я не нарушал, никакого рэкета не было, я ни о чем таком не знаю. Я оставил службу, потому что допекло.
— Кто они?
— В смысле?
— Вы сами сказали: «они». Кто эти «они», которые могли вас шлепнуть?
— Да не существуют никакие «они», нет никакой тайны. Вы не поняли, друг мой, я ушел потому, что на всю жизнь насладился жизнью полицейского. Передоз. Забудьте вы все эти ваши планы, аферы и сговоры. Их не существует. Люди вроде вас и Сэмсона верят в теорию заговора, я же сторонник теории обломов. Всякие идиотские вещи происходят сами по себе.
Мгновение Дуглас сидел и прислушивался к звуку дождя, стучавшего по крыше. Посмотрел на меня и передернулся — будто волна омерзения прошла по телу. Гнев искривил его лицо. Что он тут делал? Я знаю, о чем он думал. Об этих сраных Миках,11 непроходимых тупицах, почему-то прозванных умниками. Восемьсот лет Англия была связана с этим гиблым местом. Восемьсот вшивых лет! А этот был десантником, может, даже служил в этих местах, все это дерьмо выгребал. На этот раз он затушил окурок о ковер.
