Юлия Винер - Бриллиант в мешке
– Уходи отсюда, не знаю, чего ты тут болтаешь, – но сам чувствую, что убедительности большой уже нет.
Головой качает, улыбается:
– Ведь у вас? Что же вы с этим будете делать? Нездоровый человек. А я ходы найду, я знаю людей, и вам хорошо будет, и мне.
– Слушай, – говорю, – Азам, чего ты ко мне пристал? Сам видишь, я инвалид, и взять с меня нечего. Чего ты меня мучаешь?
Миролюбиво говорю, понимаю, что злить его опасно, и хочу понять, знает он, о чем речь, или на пушку берет.
– Не бойтесь, – говорит, – к ним я не пойду в любом случае. Я их сам терпеть не могу, обещали за помощь тысячу шекелей, не дали ничего, только с полицией связали да работу потерял, а мне деньги нужны, я в Лондон учиться хочу, и братишек обучить, у меня четверо.
– Чему же это ты хочешь учиться? – спрашиваю.
Это я время решил протянуть, пока дочка придет, при ней побоится, глядишь, и отвалит. А там, может, что придумаю…
Он чего-то ответил, а я не понял, видно, думаю, по-ихнему, и говорю:
– Чего-чего? Я по-вашему не понимаю.
Весело так рассмеялся и говорит отчетливо:
– Кампэрэтив лингуистикс. В вашем, – говорит, – университете поучился, теперь в Лондоне хочу.
Ишь как заворачивает! В университете он учился. Лунгистик какой-то. Зачем это ему, спрашивается. Что он с этим у себя в деревне будет делать?
Еще немного пообменивались, он свое гнет, у тебя и у тебя, я свое, не знаю и не знаю, вокруг да около, так и не пойму, в курсе он, нет…
Тут, слышу, дочка дверь открывает.
20
Что моя дочь Галина очень интересная, это даже мне заметно, не говоря о других.
Ей еще пятнадцати не было, мать жаловалась, что с ней никуда нельзя выйти, мужики очень пялятся. И ведь не сказать, что красивая, но вот есть у нее это, иностранным словом называется, сейчас не вспомню. По-моему, ничего хорошего в этом нет, говорил ей не раз – ты бы поменьше выставлялась, а то стыд смотреть и плохо кончится, но она только смеется и говорит, это ты просто другим мужикам завидуешь, что им со мной можно, а тебе нельзя. Про родного отца такую гадость сказать, а? Татьяна, наоборот, говорит, хорошо, легче замуж выйдет. Но пока не вижу, чтоб собиралась, хотя пора. И, что удивительно, даже гуляет не сильно, все говорит, учиться хочу. Чуть было ее в армии не оставили, чем-то она им очень пришлась, и она хотела, но я не дал согласия, мне только дочери-генеральши не хватает.
Вошла, пр-ривэт, папанья, как дэля. Она у меня по-русски с таким акцентом говорит, Татьянины родные приезжали, прямо ахнули. Мешок с тряпками у двери бросила и сразу направляется в кухню – ясное дело, кофе варить. И Азама у окна даже не увидела.
Да он-то ее увидел. И еще как увидел. Глазищами так зыркнул, мне даже стало не по себе. И говорит:
– Это ваша дочь? Она, понятно, сразу остановилась, обернулась, говорит:
– А, у тебя гость! И стоят, смотрят друг на друга, так смотрят, словно невесть что увидели. Потом она протягивает руку:
– Здравствуйте, я Галина.
– А я Азам.
– Хотите кофе, Азам?
– Спасибо, с удовольствием.
– Тогда идемте на кухню, поможете мне. И оба ушли. Вот так вот!
У нас в кухне двери вообще нет, мне с дивана все хорошо слышно. Он говорит:
– Я вас много раз видел, как вы в дом входили, очень хотел познакомиться, но предлога не придумал.
Это я так передаю, для приличия, будто они на «вы», как положено незнакомым, а на самом деле тут все друг другу говорят «ты».
– И вот ты пришел со мной познакомиться?
– Да, – говорит.
Тихо. Это она, наверно, смотрит на него. Ее не обманешь.
– Нет, – это он. – У меня к твоему отцу дело было, но теперь это не важно.
Ничего себе не важно!
– Никакого предлога и не надо, – говорит Галина, – со мной познакомиться легко. Если я хочу.
– А ты хочешь?
– В данном случае да.
– Я Азам. – Он это с нажимом таким говорит.
– Да, Азам.
– Тебя это не смущает?
– А тебя смущает?
– Меня – да. Будет тяжело.
– Меня только усы твои смущают.
– Сбрею.
– А больше ничего.
– Ты еврейка.
– Нет, я русская.
– Русская еврейка.
– Нет, у меня мать русская. Здесь считается, я нееврейка.
– Здесь не весь мир.
– И слава Богу.
Опять молчат. Что они там делают? Не слышно даже, чтоб она воду наливала, кофе ставила. Я тихонько с дивана сполз, подошел к кухонному проему.
Стоят друг напротив друга, близко, но не касаются, высокие оба, тонкие, прямые, как стрелки, и молча смотрят, глаза в глаза.
Не нравится мне это совершенно, но, между прочим, я, когда красивое вижу, сразу могу признать, а они, надо сказать, вместе очень смотрятся.
Галина моя вытянулась еще больше, на цыпочки встала, чтоб совсем ему в упор в глаза заглянуть, и говорит, тихо так, я едва услышал:
– Это ты?
– Я.
– Ты уверен?
– Да. А ты?
– Почти. Почти. – И все смотрит ему в глаза, я бы даже сказал, с отчаянием.
Очень сильно мне это не нравится, хотя что говорят, толком не пойму. Вхожу в кухню и говорю:
– Ну, и где же твой кофе?
Они оба на меня глянули, но с таким видом, будто не знают, откуда я тут взялся.
– Ты кофе обещала, а?
Тут, вижу, она опомнилась, слава тебе Господи. Говорит:
– Сейчас сварю, а вы кончайте быстренько свои дела, и мы с Азамом пойдем.
Мы с Азамом. Ничего себе!
– Дела подождут, – говорит Азам. – Да и кофе мне не так уж хочется.
– Ну, – она говорит, – тогда, папаня, ты уж сам вари. Пока!
И прямо берет его за руку, и оба направляются к выходу. Это верно, я хотел, чтоб он ушел поскорей, но не с нею же вместе. Чего доброго, возьмет да все ей и выложит, раз у них пошла такая дружба.
– А дискетка? – напоминаю.
– Ах да.
Стала в сумке копаться, а я думаю, как бы его предупредить, чтоб не болтал. Что бы я ему ни сказал – это все равно что прямо признаться, а ничего не говорить – наверняка проболтается. Вон он как на нее смотрит, бери его голыми руками и мни, как хочешь, словно глину мягкую. А уж она разомнет, это можно не сомневаться.
Так я ничего и не придумал, а она бросила дискетку на стол, помахала мне, и ушли. Он даже попрощаться забыл.
21
Если я правильно понял, это у них произошла любовь с первого взгляда.
Вот именно этого мне только в жизни и недоставало. Именно чтоб моя дочь связалась с арабом, и именно с этим арабом. К прочим убыткам, которые мне вся эта катавасия причинила, еще и это.
Я ей потом сколько раз увещание делал, что ты, говорю, никого другого найти не могла, как только этого араба, вот теперь и страдай, а она мне – а что араб, что араб, не человек, что ли? Конечно, человек, но ты что, порядочного еврея не могла найти? Сама ты у меня русская, так хоть, думал, дети твои постепенно будут обратно евреи. Ну, говорит, ты сперва найди мне в этой стране порядочного еврея. Она иначе и не говорит, всё – «эта страна».
Но это потом.
А тут я хожу по комнате, что делать собирался – забыл, все переживаю, это надо же было им встретиться. Вот именно мне сейчас только араба в моей жизни не хватало. К тому же, ну, как он ей расскажет? И что она сделает, предусмотреть совершенно нельзя.
Увидел на столе дискету и думаю, посмотрю-ка я немного для успокоения в интернете, может, узнаю что полезное про свою находку. Нет, делать ничего не буду, просто так посмотрю, для информации, а то я ведь и не знаю толком, что да как да сколько стоит.
Включил компьютер, тут вспомнил, что к Кармеле собирался. Но сейчас идти поздно, я Татьяну утром не спросил, пойдет она к сыну или прямо домой. Рисковать не стоит. Но «боксеры» новенькие жалко зря занашивать, стал я брюки снимать, опять взмылился весь, другие трусы надевать уж не стал, так, тренировочные кое-как натянул.
И завел интернет.
Сын мне к дискете целую инструкцию накатал, как эту переводную программу туда всадить и как пользоваться. Сын у меня умница, все очень понятно написано: как выскочит такое английское слово, нажимай такую клавишу, а когда такое – такую. И все нужные слова разборчиво, печатными буквами.
Я все проделал, ни разу не ошибся, страшных надписей с восклицательными знаками ни разу не выскочило.
Набираю опять свой DIAMOND. Опять, как положено, предлагают миллион сайтов. Просмотрел некоторые названия – кроме DIAMOND, ни одного знакомого слова. И вот натыкаюсь на квадратик, а в нем крупно:
Новости, значит.
А, думаю, интересно, какие у них там новости по этой части, хотя я и старого-то ничего не знаю. Но с чего-то начать надо.
Делаю клик. Компьютер не молоденький, медленно все идет, но дошло все-таки. Я все, что мне удалось, загрузил к себе на диск, а интернет временно выключил, пока еще я разберу, что написано, а счетчик-то крутится.
И начал разбирать. Правду сын сказал, программа эта дурацкая и русского языка толком не знает, но все же я понял, что сначала там всякие сообщения шли, какие новые фирмы появились да какие новые способы обработки, это мне не очень нужно, хотя кое-что почерпнул.
Там, например, есть картинка, какие у брильянтов бывают главные формы, шесть разных категорий, то есть как их обрабатывают: круглый, овальный, маркиза, груша, под изумруд и сердце. Что у меня в коврике завязано, я тогда и разглядеть толком не успел, а сравнить теперь не могу. По-моему, там несколько «груш» есть, а красный круглой формы, но не уверен. Надо, надо к Кармеле идти.
