Евгений Сухов - Криминальный репортер
— Из телевизора, значит?
— Да. Мы делаем сюжет о гибели Игоря Валентиновича Санина. Скажите, Василий, вы его хорошо знали? Много с ним общались?
— А он что, будет меня снимать? — снова повел головой в сторону Степы Василий.
— Да, — ответил я. — Мы ж из телевизора…
— А без этого нельзя? — спросил Вася.
— Никак, — ответил я и покачал головой.
— Тогда я тебе ничего не скажу, — заявил мужик. — Даже и не наливай мне больше.
— Почему? — принял я от него пустой стаканчик с намерением плеснуть еще.
— Ну, ты не видишь, не в лучшей форме? — убедительно посмотрел на меня Вася. — Я ж скорблю… А если кто из знакомых в твоем ящике меня увидит.
— Мы все скорбим по поводу безвременной кончины Игоря Валентиновича, — сказал я. — Так вы его хорошо знали?
— Мы… — он запнулся и почти зло посмотрел на меня: — Скажи, пусть не снимает.
— Хорошо. — Я сделал серьезное начальническое лицо и повернулся к Степе: — Выключи камеру.
— Нет, пусть уйдет совсем, — сказал Вася.
— Уйди совсем, — повторил я его слова Степе. — И чтобы никаких средних и дальних планов со мной и Василием! — добавил я еще строже, намекая на обратное. — И, вообще, подожди в машине.
Степа лишь едко хмыкнул и стал отходить от нас, время от времени поворачиваясь и снимая. Потом положил треногу в багажник, зачехлил камеру и уселся в наш редакционный «Рено».
— Так вы хорошо знали Санина? — повторил я свой вопрос.
Вася взял из моих рук бутылку, налил себе почти полный стаканчик и выпил его в два глотка. Потом откусил от банана смачный кусок и какое-то время сидел в позе известной скульптуры Родена «Мыслитель», уставив печальный взор в землю. Наконец, посмотрев на меня просветлевшим взором, гордо и пафосно произнес:
— Он был моим другом. Ты понимаешь это? — Постучав в грудь кулаком, добавил: — Лучшим другом! А теперь вот его нет.
Последнюю фразу он произнес с надрывом. В его голосе чувствовалась пьяная слеза. Чтобы говорить с ним, больше не наливать, иначе поплывет совсем, а то и зарыдает в голос. И я незаметно отставил бутылку в сторону.
— Понимаю, — отозвался я с чувством. Взор мой был горестен и серьезен. И Вася проникся:
— Молодец… Как тебя зовут?
— Алексей, — соврал я не очень уверенно. Я вообще врать не умею и делаю это лишь в силу служебной необходимости. Сейчас был как раз тот самый случай.
— Лёха, значит, — констатировал Василий. — Ну, ладно, спрашивай…
— Расскажи про последний день, когда ты виделся со своим лучшим другом Игорем Саниным, — попросил я. — Это очень важно, понимаешь? Для людей важно, для всех нас.
— Понимаю, — еще серьезней ответил он и поискал взглядом бутылку. — А где она?
— Мы с тобой выпьем, — сказал я. — Обязательно. Минут через десять…
Взор Васи помрачнел.
— Нет, — быстро поправился я. — Через семь минут.
— Через пять, — безапелляционно заявил Вася.
— Хорошо, через пять, — согласился я. — А пока расскажи про тот день, когда твоего друга не стало. Как и когда вы с ним увиделись. Что делали? Ну, слушаю тебя.
— Пять минут, — напомнил мне Вася и поднял указательный палец. — Ты понял?
— Понял, понял, — сказал я.
— Засек, — показал он на часы.
— Не переживай…
— Вот, — Вася немного посветлел лицом. — Он тоже так говорил: понял, понял. Или: скоро, скоро. Быстро так говорил… Хороший был мужик. Не жлоб. Подойдешь к нему: Игорек, выручай, дай полтинник, на пузырь не хватает. Трубы горят! И что ты думаешь? Дает! И потом не пристает и не висит над душой, типа: когда отдашь, да когда отдашь. Да… А тогда он сам во двор вышел. Ко мне и Гришке, — он замолчал и посмотрел на меня: — Гришка — это кореш мой. Мы с ним вместе… это, общаемся.
Я молча кивнул, поскольку любая фраза могла его сбить.
— Так вот, — продолжил Вася. — Он подошел и сказал, что не дернуть ли нам водочки? Выпивши малость был, — щелкнул он себя по строптиво выпиравшему кадыку. — Поговорить хотелось с понимающими людьми, с нами… Он любил «за жизнь» потолковать. Говорил, за такими разговорами душой отдыхает. Я и сам так нередко отдыхаю. — Вася задумался, а потом спросил: — А пять минут еще не прошло?
— Нет, только две прошло, — ответил я. — А когда он к вам подошел — днем, вечером?
— Дне-ем, — протянул Вася.
— Хорошо, рассказывай дальше…
— Ну, он предложил, а мы с Гришкой что ж, с хорошим человеком… С другом лучшим. Он говорит, спасибо, братцы, дескать, уважили. И дает на два пузыря. Гришка тогда еще спросил, а на закусь не подкинет ли деньжат? А он, дескать, с собой нету. Да и есть, говорит, у меня закусь. Ко мне, мол, пойдем, у меня пожрать имеется. А тут откуда ни возьмись Петруха… Вот что значит нюх… Давайте, говорит, я в магазин слетаю. Ну, а чо, нам не жалко. Лети себе! Не наши деньги, и водка не наша. К тому же Петруха нас как-то угощал, отчего его в компашку не взять? Мы его сейчас угостим, он нас потом… Без взаимовыручки, брат ты мой, нельзя. Запросто окочуриться можно, если вовремя не опохмелиться. Сердце не выдержит — и хана! Ну, значит, он ушел, а мы к Игорьку пошли. Он из холодильника все вымел, колбаса там, сыр, рыбку тоже, — сглотнул Василий. — Говорю же, не жлоб был, правильный мужик. А тут и Петруха с тремя пузырями. Я ему — а откуда третий пузырь? А он — я, дескать, в компанию напросился, от себя пузырь прикупил. Тоже не жлоб… Прошли пять минут-то? Уморил ты меня совсем.
— Нет, — сказал я и посмотрел на часы: — Еще полторы минуты осталось…
— Ладно, — согласился Василий. — Пришли мы, выпивать начали, разговаривали. Игорек нам байки рассказывал из киношной жизни, а мы ржали. Он здорово умел рассказывать, смешно. Одно слово — артист…
— А потом? — решился я задать вопрос, потому что Вася замолчал.
— А потом я и не помню. Как отрезало! Допили, да по домам пошли, — ответил Василий. — Вечером уже… Стемнело, помню.
— А вы все вместе ушли? — быстро спросил я.
— Кажись, вместе, — наморщил лоб Василий, заставляя извилины работать в усиленном режиме. — Вместе пришли, вместе и ушли… Как и полагается!
— Точно вместе? — переспросил я.
— Не, не точно, — подумав, ответил Вася. — Ты лучше Гришку об этом спроси. Или Петруху. Может, они лучше моего помнят…
— А Петруха — это такой… Средних лет, среднего роста, в джинсах и светлой куртке? Лицо суховатое, а глаза серые, так? — спросил я, припоминая приметы мужика в кепке из интервью.
— Да вроде так, — ответил Вася и с любопытством посмотрел на меня: — А ты чо, знаешь Петруху?
— Да, видались как-то, — неопределенно ответил я. — А где он живет, не знаешь?
— Говорил, что в соседнем дворе…
— А в каком? — не отставал я от Василия.
— А хрен его знает, — немного подумав, сказал он. — Ну, наливай, что ли…
Водки хватило на полный стакан. Вася медленно поднес его ко рту, выдохнул, закрыл глаза и выпил. Затем быстро очистил банан до конца, засунул его в рот и принялся с аппетитом жевать.
— Не, — сказал он полным ртом. — У эухи э эые аа…
— Чего? — не разобрал я ни единого его слова, кроме «не».
— У Петрухи не серые глаза…
— А какие? — спросил я.
— Э эые аа… — снова ответил Вася. У него пьяно заплетался язык. Перебор…
Я посмотрел в его глаза. Но в них уже не было мысли…
— Все, — сказал я себе. Вася сделал, что мог. Пусть другие сделают лучше его. Например, Гриша. Но не сегодня…
И мы поехали на базу.
Глава 4. Это не он, или версия главного следственного управления
— Как успехи? — спросил шеф, едва мы перешагнули порог.
Он был чем-то обеспокоен, но старался этого не показывать.
— Вроде бы все в порядке, Гаврила Спиридонович, — энергично ответил я. — Могло быть и хуже. Кстати, вы там что-то говорили о представительских расходах? Так вот, докладываю: сегодня такие расходы имели место быть в сумме двухсот семидесяти рублей.
— Я понял, — сказал шеф. — Кстати… Тут приходили из Следственного комитета. — Внутри неприятно екнуло. — Просили сделать им копию интервью с мужиком в кепке. Того, чье последнее желание было убить Санина.
— Вы дали? — задал я глупый вопрос.
Шеф удивленно посмотрел на меня:
— Конечно. А что ж мне оставалось делать? Теперь мужика в кепке будешь искать не только ты.
— Пусть. Но они не знают, где его искать, а я, возможно, знаю, — произнес со значением и посмотрел на шефа.
— Что-то раскопал? — полюбопытствовал шеф.
— Перед смертью Санин выпивал у себя в квартире с тремя мужиками, — ответил я. — Двое из них, некто Гришка и Василий, местные выпивохи, которых знает весь дом. А вот третий, которого зовут Петруха, какой-то приблудный. Кучкуется с этими мужиками неделю или около того…
— Ты думаешь, это он Санина убил? — посмотрел на меня шеф.
