Дерек Картун - Бесы в Париже
- Я все-таки полагаю, что лучше взять автоматические револьверы. С ними проще обращаться и от них легче избавиться.
- И гораздо труднее попасть в цель, - саркастически добавила девушка. Особенно если эта цель, как предполагается, движется метрах в десяти от тебя...
- А я не люблю "Калашников", - возразил Виктор. - Он может подвести. Русские - никуда не годные инженеры.
- А ты никуда не годный стрелок. Уж из "калашникова"-то и ты не промажешь, он бьет наверняка. Больше не обсуждаем, идет?
- Пожалуйста. - Виктор пожал плечами. - Но Серж согласен со мной. Правда, Серж?
- Я бы вполне обошелся девятимиллиметровым "файербердом", - подтвердил Серж. - Девять выстрелов на большой скорости и точность отличная. Я много раз пробовал.
У него было бледное, с чистой кожей лицо, взгляд огромных - в пол-лица - глаз светился напряженной верой. Он говорил запинаясь, как человек, которому не свойственно высказывать вслух свои мысли.
- Берем "Калашниковы", - заключила девушка. - Так решили в штабе, значит, так и будет. Теперь перейдем к другим вопросам. Маскировка в порядке? Переодеваемся?
Все выразили согласие.
- А машины? - обратилась она к рыжему. - С ними все в порядке?
- Конечно.
- Кто проверял?
- Беранже. И я. Мы даже сраные свечи поменяли. А может, тебе новые моторы поставить? Так сразу и скажи.
Девушка потеряла терпение.
- Знаете что, - сказала она, ее высокие скулы чуть порозовели, по-моему, вы все не понимаете политического смысла задания. Ведете себя, будто мелкие ремесленники, каждый самоутвердиться норовит, а нам-то нужны политические активисты с технической подготовкой, а вовсе не наоборот. Вас слушать просто смех и слезы. Ну так в чем политический смысл нашего задания?
Она помолчала, но и остальные не проронили ни слова.
- Я вам объясню, раз вы до сих пор не уразумели. Политическая цель дестабилизация, слыхали об этом?
- Господи, Ингрид, да кто ж этого не знает? - произнес Виктор.
- Что-то не похоже, чтобы вы знали. Если бы вы это действительно по-настоящему усвоили, то понимали бы, что перед нами две задачи. Две, а не одна. Первая - посеять панику, вызвать потрясение, шок - называйте, как хотите. А вторая - вот тут вам всем политического чутья и не хватает - это создать впечатление, что победить нас нельзя. Что все нами задуманное неизбежно будет выполнено. Общество должно почувствовать, что мы тут хозяева, что государственная машина перед нами бессильна и их не защитит. Это значит - у нас нет права на ошибку. Ни одного провала. Никогда. Вот что я имею в виду, когда говорю о политическом значении акции. И если один только "Калашников" бьет наверняка, то им и надо воспользоваться, даже если тут больше риска для нас самих. Так что хватит молоть насчет того, как мы здорово стреляем из пистолета да как здорово разбираемся в машинах.
- Ты просто один риск заменяешь другим, - возразил Серж. - Мы, конечно, должны задание выполнить. Но как раз с "Калашниковыми" можем его провалить. Ведь если машину потом задержат, это тебе не пистолеты, их не выкинешь. Это разве не риск?
- Штаб больше заинтересован в том, чтобы задание было выполнено, чем в твоей личной судьбе. Да поймите же вы, если мы его не прикончим, а просто раним, то эффект будет как раз обратный, ему все сочувствовать начнут. Нам нужен труп, а не раненый народный герой. Вы, главное, свое дело сделайте чисто, а что будет потом - не ваша проблема. Есть ведь специальная группа, которая отвлечет внимание местной полиции начисто, вам десять минут гарантированы на то, чтобы смыться.
- Столько и надо, - заявил Жан-Поль. - Вторая машина будет в двух минутах езды. Она, собственно, уже там. Поставлена отлично: ничто не помешает сразу выехать. Когда вы пересядете, так никто и знать-то не будет, за кем гнаться, кого искать.
- Жан-Поль прав, - подтвердила девушка. - Теперь сверим часы.
- Мы за ним наблюдаем три недели, - сказал Виктор. - Каждый понедельник он бывает на заседании партийного комитета в Венсане и возвращается оттуда домой на машине. Время возвращения колеблется: десять сорок семь, одиннадцать двадцать восемь и одиннадцать девятнадцать. - Он приводил цифры на память. - Мы думали, что выполнять поручение придется через пару месяцев. Если бы нам раньше сказали об этом задании, мы могли бы месяца два последить и знали бы точнее. Ну а теперь считаем примерно: где-то без десяти одиннадцать - половина двенадцатого. На месте надо быть в десять сорок.
- Лучше в десять двадцать, - предложила девушка.
- Риску больше.
- Зато больше шансов на успех!
Серж пожал плечами.
- А с нами считаться не надо, так, что ли? - спросил он язвительно.
- Вот именно, - согласилась девушка. - Все мы - лишь средство для достижения одной цели. И действуем во имя общего дела, во имя выживания нации, а не ради отдельных людей.
Жан-Поль прикурил сигарету от своего же окурка и бросил его в блюдце на столе, где он еще долго тлел. Он снова откинулся на стуле и уставился на грудь девушки, туго обтянутую майкой. Мысли его переключились. Как бы это ее трахнуть? На таких сборищах он всегда помирал со скуки, мелют без конца какую-то чушь насчет идеологии да пережевывают подробности - кому они нужны-то? Лучше бы предоставили дело настоящим специалистам - ему и Беранже. Чего эта телка смыслит в машинах или оружии? Заткнулась бы, а то раскомандовалась. Что ей надо - так это чтобы ее как следует трахнули...
- Жан-Поль, где стоит первая машина? - Она перебила его мысли еще одним дурацким вопросом.
- У Беранже, в его гараже и под замком. А ты где думала? У Елисейского дворца?
- А сам Беранже где?
- Может, в сортире, понятия не имею.
- Хватит тебе, Жан-Поль, - вмешался Виктор. - Мы же работаем всей командой. Уймись.
Девушка встала.
- Присмотри за своим приятелем, Виктор. Мне еще надо кое-что сделать, а потом я пойду в клинику. Ждите меня здесь, я буду самое позднее в половине четвертого. Перед акцией действуют наши обычные правила: никто никуда не выходит, не звонит. И не пьет. Договорились?
Остальные выразили согласие. Ингрид надела на плечо потертую кожаную сумку и вышла. Проходя через мастерскую, она кивнула человеку в белом халате.
- Жан-Поль доставляет много хлопот, - сообщила она.
- Да он хороший парень, - ответил тот. - Просто немного скандальный. Ты ему что-нибудь лестное скажи...
- Никогда и никому не льщу...
- А надо бы. Не мешает иногда немного вожжи отпустить...
- Если бы мы себе это позволяли, нас бы уже всех перебили, - возразила девушка. - Эх, если бы мы могли обходиться без этих скотов, без представителей славного французского пролетариата...
- Не можем же...
- С этим субъектом я больше никаких дел иметь не желаю. - Голос Ингрид прозвучал непреклонно.
Человек пожал плечами.
- В штабе с тобой, может, и согласятся. Но имей в виду - это лучший угонщик в Париже. И не напивается.
- От него воняет. Заставь его хоть ванну принять, раз уж он зубы не чистит.
Человек усмехнулся и покачал ей вслед головой, грохот машины поглотил слабое звяканье колокольчика.
Утром этого дня Альфред Баум сидел в кабинете Вавра и пил кофе с таким выражением, что шеф чувствовал себя неспокойно: ему давно было знакомо это выражение лица Баума, оно возвещало, что сейчас будет предложен некий хитроумный и скорее всего рискованный план действий. Подобные свои идеи сам Баум величал мистификациями, а Вавр отзывался о них как о грязных трюках. Нечего особенно стесняться, когда имеешь дело с противником, начисто лишенным совести, - так полагал Баум. Однако ответственность-то нес Вавр, и именно ему в случае неудачи пришлось бы отчитываться перед начальством. Это, естественно, усиливало его природную осторожность.
- Вы ведь согласились с президентом, что главное сейчас - это секретность? - говорил Баум.
- Разумеется!
- То есть о происходящем не должен знать никто - ни те, кого мы разыскиваем, и ни кто-то другой. По крайней мере пока преступник не обнаружен, а, возможно, и после этого.
- Согласен.
- Мы-то с вами знаем, что наши хозяева предпочтут похоронить такое дело в архивах. Найти виновного и упрятать концы в воду.
Вавр кивнул и перевел взгляд на фотографии в рамках, к которым Баум сидел спиной, - на одной был изображен генерал де Голль, на другой нынешний президент. Пока ничего не было сказано такого, что могло бы их взволновать.
- Мой маленький план, - продолжал Баум, - исходит именно из этого...
- Каждый раз, когда речь заходит о "маленьком плане", Альфред, я начинаю тревожиться, не погонят ли меня со службы, да и тебя заодно.
Баум ухмыльнулся и стал необыкновенно похож на хомяка.
- Должен признаться, что некоторый риск тут есть.
- Выкладывай!
- В общем-то все просто. Я хочу, чтобы эти люди вновь завладели конвертом и доставили его по назначению.
Вавр заерзал на стуле и простонал:
- Господи, ты что, с ума сошел?
- План, может, и смелый, но уж никак не безумный. Я тут вижу только два пути. Один - начать расследование в министерстве обороны и среди членов Комитета обороны вместе с их персоналом. В конце концов десятка два среди высших чинов в министерстве обороны и в других министерствах имеют доступ к этим бумагам и теоретически могли бы снять лишнюю копию. Но это означает, что на какой-то стадии дело попадет в руки должностных лиц, ведущих проверку, и уж тут-то от прессы не спрячешься, а к тому времени мы, возможно, виновного еще не обнаружим. И попадем под обстрел - и мы, и правительство. То есть произойдет именно то, чего хотел бы избежать президент. Стоит только намекнуть Пеллерену, что мы собираемся побеседовать с его подчиненными, как в тот же миг эта опасность становится реальной.
