Наталья Кременчук - Смерть на фуршете
— Поди полюбуйся на Горчаковского еще раз, — ехидно предложил Трешнев Ксении.
— Насмотрелась! — сердито ответила Ксения. — Я лучше Георгия Орестовича послушаю.
Но тут зазвонил трешневский мобильный.
Разговор был коротким и деловым.
— Дамы и господа! — радостно сообщил академик-метр д’отель. — Президент Академии фуршетов Алексей Максимилианович Ласов вышел из метро и движется по направлению к нам. Через несколько минут будет. Спрашивал, осталось ли? Я его успокоил. Только пойду узнаю у Адриана, нет ли у них стерляди. Еще две позиции свободны, а для нашего президента определить сорт рыбы — не вопрос.
Он пошел к супружескому столу, а истошный голос вновь призвал Игоря Горчаковского к роялю.
— Пойду ко входу. Встречу Лешу, чтобы не блуждал, — сказал возвратившийся Трешнев и поставил на стол тарелку с несколькими кусками то ли стерляди, то ли щуки. — Проверим его на знание литературной ихтиологии.
— Пожалуй, я тоже попробую, — сказал Беркутов. — Вдруг выиграю. А книга с автографом Горчаковского мне не помешает. Обменяю на что-нибудь стоящее.
— Только не перепробуй — Леше оставь, — с этими словами Трешнев двинулся к выходу.
— Андрей, я с тобой. — Ксения решила оставить общество Беркутова и Караванова. Надо же хоть несколько мгновений побыть наедине с этой сволочью.
Игравший что-то эллингтоновское оркестр вдруг смолк. Несколько танцевавших пар растерянно застыли.
Трешнев с Ксенией подошли к лестнице, и Андрей радостно воскликнул:
— А вот и наш Леша!
— Дамы и господа! — раздался из динамиков знакомый голос. — Я — Василий Николаевич Купряшин. Администрация просит всех сохранять полное спокойствие. Никакой угрозы нашим жизням нет. Нет опасности пожара или прорыва канализации. Отравления газом. Нет террористической угрозы. Через несколько минут мы объясним вам причину технической накладки, а пока просим оставаться на своих местах, продолжать общение. Однако выход из здания пока приостановлен. Смею вас заверить, на очень короткое время.
Ксении, стоявшей у лестницы вниз, к выходу, было видно, что президент Академии фуршетов, плотный человек в светлом летнем костюме и в очках, на вид трешневского возраста, едва войдя, попытался объясниться с охранниками и тут же выйти, но они его не выпустили и настойчиво отправили к ним, наверх.
Мимо Трешнева с совершенно белым лицом пробежал брюнет с коком… из молодежного стола Академии фуршетов… Андрей схватил его за руку:
— Что случилось, Гаврила?
— То и случилось, Андрей Филиппович. Горчаковского мертвым в туалете обнаружили. Егор обнаружил.
Перепись посещения
— Многовато впечатлений для одного дня! — пролепетала Ксения.
— С кем поведешься, — с гордостью проговорил Трешнев. — Начинай, Ксюха, думать о своем алиби.
— Мое алиби — ты! — решительно проговорила Ксения. — Я от тебя ни на шаг не отходила.
— Зато я отходил. И, в частности, в ретирадное место. Его в верхнем нашли? — обратился Трешнев к Гавриле, застывшему возле них.
Тот кивнул.
— Таковой я и посетил… Правда, не далее писсуаров… извини, Ксения Витальевна, за подробности…
— А он… в кабинке… Кто-то увидел: нога торчит… заглянули… Егор тоже в это время там оказался…
— Значит, оставил отпечатки пальцев… Ну, наверное, здесь многих прокатают…
Тяжело поднимаясь по ступеням парадной лестницы, к ним приближался президент Академии фуршетов.
Бросил на Ксению растерянный взгляд, посмотрел на Трешнева.
— Я вместо Инессы, — произнесла она, понимая, что говорит не то.
— Это Ксения, — с голубиной кротостью пояснил президенту Трешнев. — А Инесса избежала этого аттракциона. Удачно задержалась на работе.
— Что за аттракцион? — спросил президент, пристально всматриваясь в сторону фуршетных столов. — Опять «Бестер» со своими сюрпризами чудит?
— Да, но на этот раз особенно круто! Если это не испортит тебе аппетита…
— Хотел бы я узнать, что может мне испортить аппетит!
— Убили Горчаковского. — Гаврила по-прежнему оставался неестественно бледным. — Нового лауреата.
— Ну, эту информацию я пока не переварил. Взаправду убили, или это у них хеппенинг такой?
— Леша, ты же знаешь, что я никогда про смерть не шучу! — Кажется, Ксения впервые увидела сегодня более или менее серьезного Трешнева. — Ну, разве что похороню кого-нибудь по ошибке в своих репортажах…
Вдруг он замолк и внимательно посмотрел на Гаврилу.
— А может, правда? Президент-то у нас мудрый. Точно не перформанс?
Ксения огляделась. Танцующие пары, после того как смолкла музыка, полузастыли, неслышно о чем-то переговариваясь. Музыканты отставили инструменты и, как видно, ждали новых распоряжений. Оставшихся фуршетирующих было не так мало, и они, вероятно, перешли на полушепот. На огромное фойе наползала нехорошая тишина.
— Так, — сказал президент Академии фуршетов. — Ежели они меня не выпустили, а предложили заниматься своим делом… То дело мне известно. У вас что-то осталось?
— Обижаешь, — протянул Трешнев. — И «Бестера», и нас. Все накрыто, Воля на карауле.
Они прошли к своему столику и коротко рассказали Воле и Беркутову о происшедшем.
— Вот и застряли, — более чем с досадой воскликнул Георгий Орестович, — а у меня в полночь поезд!
— Далеко? — сочувственно спросил Гаврила.
— Ближе некуда! В Питер! Я ведь только потому и торчу здесь, что домой ехать далеко. Думал: перекантуюсь до поезда… И сумка с собой, в гардеробе.
— Подожди отчаиваться. — Трешнев пришел в себя. — Купряшин же сказал: это недолго. Народу много. Скорее всего, перепишут нас… может, обыщут немного… Заодно халявщиков узнаем поближе!
— Амазаспа Гивиевича и Парасольку я встретил у метро, — меланхолически проговорил президент, тщательно пережевывая шашлык.
— Ну, молодцы! — с истовым восхищением воскликнул Трешнев.
— Нас ведь никто за штаны не держал, — заметил Караванов.
— Я пойду туда… — Гаврила неопределенно махнул рукой наверх. — Поддержу Егора. А то ведь всех, кто там был, местная охрана задержала и никуда не пускает.
— И вас задержат! — уверенно сказал Трешнев.
Все это время Ксения копалась в своей сумочке, ища паспорт. И не нашла его.
— Я паспорт забыла. — Она чуть не плакала. — Есть только пропуск в институт.
— Нет нужды волноваться, — с прежней размеренностью проговорил президент, принимаясь за салат «Цезарь». — Народу много, люди достаточно серьезные. Посмотрите, половина с мобилками у рта, что ж, думаете, они домой звонят? Это клокочуще горячая новость! Не то что шашлык, который я съел…
— Пришел бы вовремя — имел бы в кондиции, да и с собой прихватил бы. И уже домой ехал! — с ворчливой иронией вставил Трешнев.
То там, то сям раздавалось журчание мелодий мобильных телефонов.
— Не смог! — сокрушенно произнес президент, не отрываясь от «Цезаря». — Задержался на открытии персоналки в галерее «Бандан». Художники, особенно если это художницы, тоже, знаешь ли, бывают болтливы.
— Верно, и фуршет, судя по твоему аппетиту, там был не ахти!
— Я и не понял как следует. Перехватил что-то — и к вам!
— Прибыл успешно!
— Кстати, надо пойти еще вина взять. Этого маловато, а с минуты на минуту все свернут.
— Думаешь? — озабоченно спросил Трешнев, который, по наблюдениям Ксении, влил в себя не меньше двух стаканов виски. — А может, нам уже хватит?
— Ну, я еще, правду сказать, не начинал, а вы сами решайте. Как только появится полиция и сыскари — все, дело пропало. Проверка документов, обыск, дача показаний… Далее по сценарию. И — «Встать! Суд идет!».
Люди, находившиеся в фойе, после объявления Купряшина оставались — и это невероятно удивило Ксению — почти неподвижными, и было непонятно: то ли их так заворожила просьба председателя жюри, то ли они также разными путями узнали о смерти Горчаковского и теперь, в оцепенении, обдумывали происшедшее.
Вдруг снизу от дверей пошел шум, коротко и с достоинством прозвучал собачий рык.
— На помощь жегловым и шараповым приехали глазычевы! — вздохнул Беркутов. Достал телефон и посмотрел время. — Может, и успею на поезд.
— Надо оказаться среди первых на выход! — сказал Трешнев. — Чтоб шмон с нас начали.
— Но суетиться тоже не будем, — заявил президент, не прерывая процесса очищения тарелок от яств. — Они к суете относятся нервно.
— В конце концов, — возмутился Беркутов, — я им покажу билет! У них на торжественных церемониях лауреатов лущат, а я должен убытки нести! Я билет, между прочим, на свои деньги покупал и собираюсь не на крейсер «Аврора» любоваться, а в рукописном отделе Пушкинского дома работать!
