Джеймс Чейз - "Ты только отыщи его…"

— Я думал, вы в отпуске, — сказал он, пожимая мне руку.

— Я уже собирался уезжать, когда все это свалилось, — сказал я. — Вы знакомы с синьориной Валетти? А это синьор Максуэлл. Он замещает меня во время моего отпуска.

Карлотти пожал руку Максуэллу и поклонился Джине.

— Выкладывайте, — сказал я, усаживаясь на письменный стол Джины и приглашая его сесть на стул. — Вы уверены, что это Хелен Чалмерс?

— Полагаю, в этом нет никакого сомнения, — сказал он, стоя прямо передо мной и даже не собираясь занимать стул, на который я ему указал. — Три часа назад я получил сообщение из управления полиции Неаполя, что у подножия утеса в пяти милях от Сорренто обнаружено тело молодой женщины. Полагали, что она свалилась с тропинки на утесе. Полчаса назад мне сказали, что ее личность установлена. Это синьорина Хелен Чалмерс. Вероятно, она сняла какую-то виллу недалеко от того места, где упала. Когда виллу обыскали, из содержимого багажа стало ясно, кто она. Я хочу, чтобы кто-нибудь из нашей редакции поехал со мной в Сорренто для опознания тела.

Этого я и ожидал. При мысли о том, чтобы идти в морг и опознавать то, что осталось от красотки Хелен, меня чуть не вывернуло.

— Ты встречал ее, Эд, — поспешно сказал Максуэлл. — Ехать придется тебе. Я ведь видел только ее фотографии.

— Я отправляюсь прямо сейчас, — сказал Карлотти, глядя на меня. — Вы можете поехать со мной?

— Поехали, — сказал я и соскользнул со стола. Повернувшись к Максуэллу, я продолжал: — Ничего никому не сообщай, пока я не позвоню. Возможно, это не она. Сиди здесь и жди вестей от меня.

— А как быть с Чалмерсом?

— Его я беру на себя, — сказал я и, повернувшись к Карлотти, добавил: — Ладно, идемте.

Выходя за Карлотти из приемной, я похлопал Джину по плечу.

По дороге к Римскому аэропорту я нарушил молчание:

— Вы имеете представление, как это случилось?

Он посмотрел на меня серьезным, долгим взглядом.

— Я же сказал вам: она упала с утеса.

— Я слышал. А нет ли каких других сведений?

Он пожал плечами так, как это делают только итальянцы.

— Не знаю. Она сняла виллу под именем миссис Дуглас Шеррард. По-моему, она не была замужем, так?

— Насколько я знаю, нет.

Он закурил мерзкую итальянскую сигарету и выпускал дым в окно.

— Есть некоторые осложнения, — сказал он после продолжительного молчания. — Синьор Чалмерс — большой человек. Я не хочу нажить неприятности.

— Я тоже. Он не только большой человек, но еще и мой босс. — Я уселся поудобней. — Кроме того, что она назвалась миссис Дуглас Шеррард, какие еще осложнения?

— Вы о ней что-нибудь знаете? — Его холодные голубые глаза искали ответ в выражении моего лица. — Сейчас об этом деле известно только нам с вами и неаполитанской полиции, но долго замалчивать его нельзя. Похоже, у нее был любовник.

Я скорчил гримасу.

— Чалмерсу это понравится. Будьте осторожны в разговоре с газетчиками, лейтенант.

Он кивнул.

— Я понимаю. Насколько я слышал, она сняла виллу на имя мистера и миссис Дуглас Шеррард. Как вы думаете, она не могла выйти замуж тайно?

— Все может быть, но я считаю это маловероятным.

— Я тоже. Я думаю, в Сорренто она отправилась на греховный медовый месяц. — И снова он выразительно передернул плечами. — Вы знаете, кто этот Дуглас Шеррард?

— Нет.

Он постучал по сигарете, стряхивая пепел.

— Гранди, который ведет это дело, похоже, склонен считать, что произошел несчастный случай. Меня он попросил подключиться к расследованию только потому, что мистер Чалмерс — большой человек. К несчастью, тут замешан любовник. Не будь любовника, все было бы куда проще.

— А о нем необязательно упоминать, — сказал я, глядя из окна машины.

— Возможно. Вы точно знаете, что у нее не было любовника?

— Я о ней практически ничего не знаю. — Я почувствовал, как у меня повлажнели ладони. — Мы не должны делать поспешных выводов. Пока не видели тела, мы вообще не знаем наверняка, что это она.

— Боюсь, что она. На всей одежде и на багаже стоят ее метки. Среди ее вещей нашли письма. Так что на этот счет нет никаких сомнений.

Мы замолчали, и лишь в самолете на Неаполь он вдруг сказал:

— Вам придется объяснить положение синьору Чалмерсу. Тот факт, что она сняла виллу под чужим именем, обязательно всплывет на дознании у следователя. Этого никак не избежать.

Я видел, что он боится сам связываться с Чалмерсом.

— Да, разумеется, — сказал я. — Это не ваше дело, да и не мое.

Он искоса посмотрел на меня.

— Синьор Чалмерс пользуется большим влиянием.

— Безусловно, но ему следовало бы хоть отчасти употребить его на дочь, прежде чем она угодила в такую передрягу.

Он снова закурил свою мерзкую сигарету, поглубже уселся в кресле и погрузился в размышления. Я тоже.

То, что он больше ничего не сказал о Дугласе Шеррарде, даже меня встревожило. Я знал Карлотти: он работал медленно, но на совесть.

Мы добрались до Неаполя около полудня. Нас поджидала полицейская машина. Рядом с ней стоял лейтенант Гранди из неаполитанской полиции.

Это был человек среднего роста, с продолговатым лицом, выступающими скулами и резко очерченным носом, темными серьезными глазами и оливковой кожей. Он пожал мне руку, глядя куда-то поверх моего правого плеча. У меня сложилось впечатление, что он не очень рад моему обществу. Он устроил так, чтобы Карлотти сел на заднее сиденье, а я на переднее, рядом с шофером. Сам он уселся рядом с Карлотти.

Ехали мы долго и быстро. Я почти не слышал того, что тараторил Гранди, его голос был чуть громче шепота. Из-за шума ветра и рева двигателя я отказался от всяких попыток что-нибудь разобрать, закурил сигарету и стал глазеть в ветровое стекло на спираль дороги, стремительно несущуюся нам навстречу, а сам вспоминал поездку предыдущей ночью — гораздо более быструю и опасную.

Мы добрались до Сорренто, и полицейский шофер повез нас вокруг железнодорожной станции к небольшому кирпичному зданию, служившему городским моргом.

Мы вышли из машины.

Карлотти сказал мне:

— Вам будет неприятно, по ничего не поделаешь. Ее надо опознать.

— Ничего страшного, — ответил я.

Но оказалось страшно. Меня бросило в пот, и я знал, что побледнел. Хорошо, что не нужно было беспокоиться о своей внешности. В подобных обстоятельствах так бы выглядел любой.

Я прошел за ним в здание. Мы преодолели выложенный кафелем коридор и оказались в маленькой пустой комнате.

Посреди комнаты стоял топчан, на котором лежало тело, накрытое простыней.

Мы подошли к топчану. Сердце у меня почти не билось, к горлу подкатывала тошнота, я испытывал страшную слабость.

Я смотрел, как Карлотти потянулся и отдернул простыню.

III

Да, это была Хелен, и, разумеется, она была мертва.

Вид ее мертвого разбитого лица лишил меня мужества. Я отвернулся, мне стало плохо. Когда Карлотти снова закрыл труп, подошедший сзади Гранди положил свою руку на мою.

Я смахнул руку Гранди и вышел в коридор. Сквозняк, тянувший в открытую дверь, здорово мне помог.

Два сыщика молча вышли, и мы втроем неторопливо двинулись к машине.

— Да, это она, — сказал я. — Никакого сомнения.

Карлотти вздернул плечи.

— А я все же надеялся, что это ошибка. Трудно нам придется. Шумиха будет большая.

Я видел, что он не на шутку тревожится из-за Чалмерса. Он знал, что Чалмерс достаточно влиятелен: чтобы лишить его места, стоит ему сделать хоть один неверный шаг.

— Да уж, — сказал я. Мне не было жаль его. Меня одолевали такие мысли, что жалел я только самого себя. И мне предстояло послать Чалмерсу телеграмму.

— Сейчас мы поедем в управление. Вы можете позвонить оттуда? — сказал Карлотти, закуривая очередную вонючую сигарету и отшвыривая горящую спичку.

Мы сели в машину: Карлотти и Гранди сзади, я — рядом с шофером. Пока мы ехали по перегруженной транспортом главной улице к управлению полиции, никто не проронил ни слова. Когда мы туда добрались, я немного пришел в себя, хотя шок еще давал о себе знать. Они оставили меня в какой-то комнате, а сами ушли в другую посовещаться.

Я позвонил Максуэллу.

— Никакого сомнения, — сказал я, когда нас соединили. — Это Хелен.

— Боже мой! Что будем делать?

— Я собираюсь послать телеграмму Чалмерсу. Дам ему три часа, чтобы прийти в себя, потом позвоню по междугородному.

Я слышал, как он дышит, будто старый астматик.

— Пожалуй, это все, что ты можешь сделать, — сказал он после долгой паузы. — Ладно, если я могу помочь…

— Присматривай за работой, Джек, — сказал я. — Если дочь Чалмерса срывается с утеса — это вовсе не означает, что работа должна стоять.

— Об этом не беспокойся, ты только возьми на себя Чалмерса, — сказал он мне. — Мне ни к чему встревать в это дело, Эд. Лучше уж ты. Тебя он любит. Тебя он считает докой. А меня ни в грош не ставит. Я присмотрю здесь за работой, а ты займись Чалмерсом.