Татьяна Гармаш-Роффе - Сердце не обманет, сердце не предаст
Присосалась, вдруг подумала Александра. Род вампиризма. Поэтому для нее так страшна потеря Миши – потеря донора, бесконечно щедрого.
– А тут является эта сестра, – с презрением выговорила Люба, – и заявляет, что Миша мне лгал! Но он не мог, понимаете?! Не мог мне лгать! Я ведь только им дышала!
Она заплакала, уронив голову на сложенные на столе руки. Александра молчала – не знала, что сказать.
Люба, наконец, утерла слезы. Подняла лицо, взглянула на Александру. Та все еще мучилась в поисках уместного слова утешения…
– Мне не нравится, как вы на меня смотрите! – неожиданно выпалила девушка.
Александра опешила. Любу она жалела, хотя симпатии к ней не испытывала. За что даже мысленно упрекнула себя: ведь девушка не виновата, что такой нескладехой уродилась… Но эта фраза Любы мгновенно рассеяла угрызения совести. Хорошее отношение к себе надо заслужить, а не требовать его от окружающих! Помог ли ей Михаил Козырев, это еще вопрос, а вот разбаловал ее точно.
– А должно нравиться? – холодно спросила она.
– Вы о чем? – хмуро поинтересовалась Люба.
– О моем взгляде. Вы считаете, что он должен быть таким, чтобы вам понравиться? Я должна вам угодить, с вашей точки зрения?
– Нет… Не знаю… Но мне не нравится ваше сочувствие!
– Что, «жалость унижает»? Или вам именно мое сочувствие неприятно?
– Ваше! Я знаю таких, посочувствовали и забыли!
Ну, не прелесть ли?
– А как надо, Люба? Посочувствовать и?..
– Миша имел право на жалость, потому что он мне, нам всем помогал! А вы – вы просто смотрите! И думаете: вот бедняжка…
– Это плохо? Или вы не «бедняжка»? И мое сочувствие растрачено впустую?
– Впустую, потому что таким взглядом люди смотрят и проходят мимо! Оно показное, ваше сочувствие!
– А почему вы считаете, что все должны вам помогать? Должна вам была только ваша мать – потому что на нашей планете так сложилось, что детенышей растят их родители. Иначе они не выживают. У остальных нет никаких обязательств перед вами. Только вопрос их доброй воли.
– Вам хорошо говорить! Красивая, богатая, все тип-топ. Муженек, детки. А у меня? Посмотрите на меня, кому я нужна?
– Но это не моя вина, Люба. Да, не повезло, вы родились не с самой выгодной внешностью…
– «Не с самой выгодной»! Какой эфе… эфме… эвфемизм!
– А главное, что мешает вам быть кому-то нужной, – это скверный характер. Вы завистливы и агрессивны. Неужели Михаил вам никогда этого не говорил? Вы требуете того, что люди согласны отдавать только по своей доброй воле. И потому никогда не получите.
– Миша давал, потому что он добрый. А вы – вы холодная эгоистка!
Приехали. Без сомнения, Михаил слишком много с ней нянчился. Успокоил, «накормил» ее комплексы, но не избавил от них. И теперь она подсознательно ждала, надеялась, что придет новый «кормитель»? Впрочем, Михаил вытащил ее из наркотиков, что уже невероятно много. И от новых суицидальных попыток спас.
Хотя… Люба перерезала себе вены дома, – знала, небось, что мать придет и спасет ее? Спектакль был для родительницы поставлен: вот, смотри, как ты со мной жестоко поступила!
Стоп, сказала себе Саша. Я не имею права так думать. Ведь все могло быть иначе… Затуманенный мозг вряд ли бы справился с расчетом. И, в конце концов, попытка суицида – пусть даже в расчете на спасение – это всегда крик о помощи! Нельзя Любу за это осуждать…
Но она осуждала. Ничего не могла с собой поделать. Да еще этот ее выпад… Ишь ты, все ей должны! С какой стати?!
– Миша хотел – и опекал вас, – холодно ответила Александра. – Не был должен, сам хотел. Пожалуй, я соглашусь с вами, что он ангел. Я – нет. У меня вы не вызываете подобного желания.
– Ну и катитесь к… к чертовой матери!
– Передам ей ваш родственный привет, – надменно кивнула Александра и поднялась.
Она расплатилась за заказанные блюда у барной стойки и направилась к выходу из кафе, ни разу на Любу не оглянувшись. В холле висело большое зеркало, и она вопросительно глянула на свое отражение. Да, она красива. Это не ее заслуга, это природа постаралась. Но остальное – ее успех, ее… не богатство, конечно, просто приличные заработки – результат труда и таланта. Хотя талант тоже от природы… Хорошо, остается труд. Она много труда вложила в свое образование, в творчество, в любимую работу, но не только. Труд вложен в ее женское обаяние, умение одеваться, держаться, общаться. Всему этому Саша училась сама и усердно! Она выросла в семье ученых-физиков, где вещи не имели никакой ценности – и где, соответственно, понятие вкуса было на зачаточном уровне. До всего доходила самостоятельно, наблюдая, читая, сравнивая и делая выводы. И кто мешает Любе сделать то же самое? Да, девушка не вышла ни лицом, ни телом, но сколько некрасивых мужчин и женщин пользуются успехом благодаря своему обаянию и уму! А это можно развивать, над этим можно и нужно работать! А не ныть, жалеть себя и требовать подачек от других!
Она гневно захлопнула дверь кафе и зашагала к метро, жалея, что не взяла свою машину, поехала с утра на Алешиной. Такие, как эта Люба, сначала требуют помощи, а потом, когда не получают, начинают отбирать силой! Такие вот люди устраивают революции, отнимают чужие жизни и имущество; такие насилуют женщин, которые их не любят; такие ставят подножки в карьере и вообще гадят, где могут, тем, кто хоть чем-то лучше их!
«Работа над собой невозможна без самоанализа», – вспомнила она слова Михаила. «И что же ты не научил девчонку его основам, умник?» – с досадой подумала она.
«Но способность к самоанализу заложена в генах. Нельзя требовать от людей способности к самосовершенствованию, как нельзя требовать от них быть умными. Есть компьютерные программы, предназначенные только выполнять заложенные в них возможности, – а есть саморазвивающиеся. Последние способны анализировать новые запросы и адаптироваться к ним. Наши гены – это программы, написанные Природой. Человек – его мышление, поведение, эмоции – всего лишь результат этих таинственных письмен. Воспитание может его обтесать, но не может его изменить. И если человек родился глупым, то никакое образование не сделает его умным. Выйдет лишь ученый дурак… – вспомнила Александра другие слова Михаила из их переписки. – Поэтому личность, в генном коде которой нет саморазвивающейся программы (т. е. способности к самосовершенствованию), не в состоянии адаптироваться к требованиям общества, что может привести ее к суициду…»
Александра не знала, что на это возразить, но фатализм Козырева вызывал у нее протест.
«Не надо пытаться сделать людей более совершенными – это бесполезно. Надо их просто научить любить себя такими, как есть. И они станут счастливы».
А Люба вот не стала… Между прочим, умение принять себя – это тоже работа над собой, Миша! Это тоже самосовершенствование. Только направленное не на улучшение своих качеств, а на примирение со своими недостатками. И чем же этот путь предпочтительнее, а, Микаэль?
И вдруг она поняла: примирение с собой быстро ставит точку, тогда как самосовершенствование не знает предела. В первом случае – скорый отдых, гармония с собой; во втором – бесконечный путь, где за каждым поворотом тебя поджидают новые высоты для взятия…
Ее гнев постепенно остывал. Александра по характеру была отходчива, а по своей жизненной философии… Может, «философия» – это слишком громко сказано, она была человеком думающим, но на статус великого мыслителя не претендовала. Ее отношение к разным явлениям в жизни и в себе самой сформировалось как плод знаний, размышлений, анализа и… пожалуй, влияния Алеши. Ранняя ее молодость была не слишком радужной: красивая и дерзкая, она всегда привлекала к себе тот тип мужчин, которым почему-то хотелось ее обломать, унизить, подчинить себе. В силу чего ее представление о противоположном поле сформировалось, мягко говоря, нелестным. Она и не заметила, как стала превращаться в стерву, а взгляд ее на мир сделался циничным. И так было до тех пор, пока она не встретила Алешу.
…Может, дело все в том, что Михаил, сколько бы терпения и внимания в Любу ни вкладывал, ее не любил? Теории теориями, они все звучат красиво, куда красивее, чем реальная жизнь. Только жизнь тем и сильна, что реальна. И не подгрести ее ни под какую, пусть самую умную, теорию. И в ней, реальной жизни, все куда проще: не нужны были Любе никакие Мишины идеи, он сам ей был нужен. Любовь нужна Любе. А Козырев отдавал ей так много: время, заботу, душевное тепло… Да все мимо, все не то. Главного так и не дал.
А не могла ли она… Не могла ли, не вынеся нелюбви, столкнуть Михаила в окно? Когда человек не ожидает нападения, то много сил не надо. А потом Люба устроила видимость обыска и обратилась к детективу, чтобы тот доказал самоубийство… Придумала всю эту историю насчет родителей, а при встрече с Катей умело разыграла изумление?
