Ури Шахар - Мессианский Квадрат
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Ури Шахар - Мессианский Квадрат краткое содержание
Мессианский Квадрат читать онлайн бесплатно
Ури Шахар
МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ
1989
Все началось именно там и тогда – в канун нового 5750 года, на перекрестке Адам в Иорданской долине, куда меня вместе со случайной попутчицей забросил тремп[1].
Автобусы здесь не останавливались. Место было безлюдное. За какими-то садами и посевами виднелось небольшое арабское село.
Уже чувствовалась осень. Изнуряющая жара ушла. Я огляделся, пытаясь рассмотреть мост через Иордан. Судя по его названию – Адам, — это должно было быть как раз то место, где «встали воды», когда сыны Израиля входили в свою землю. Но с дороги ничего толком нельзя было разглядеть.
Тремпиада на перекрестке Адам
Попутчица, девочка лет шестнадцати — миниатюрная сефардка, скорее всего йеменка[2], большеротая и большеглазая, с круглым кукольным личиком — с любопытством поглядывала на меня. Я на нее старался не смотреть и все же не мог не заметить, какое живописное рванье болталось на ее худеньком тельце: джинсы и майка были определенно с помойки, но особенно меня поразили cандали, они буквально таяли на глазах и держались на ноге исключительно благодаря чуду. «Ну и дрань, – подумал я. – Вот к чему приводит светское воспитание... Уже до сефардов это дошло…» Я вытащил книгу псалмов и стал читать, предоставив голосовать йеменке-хиппуше. Лучше молоденькой девушки с этим заданием все равно никто не справится.
Машин не было.
Прошло минут двадцать, я уже стал немного беспокоиться и иногда поглядывал на дорогу и на часы... Когда я оторвался от книги в очередной раз, прямо на меня смотрел молодой араб.
Я не понял, откуда и когда он появился... Вынырнул откуда-то сзади. Видимо, пришел из той деревни неподалеку.
Нет, я не испугался, но все же немного занервничал. После того как два года назад началась интифада, то и дело какой-нибудь палестинский патриот бросался с ножом на еврея. Я быстро оценил внешний вид нового персонажа и слегка успокоился, серьезных опасений он не вызывал: без вещей, в облегающих джинсах и в выгоревшей до неопределенного цвета футболке.
Я продолжил чтение, изредка поглядывая на араба, который время от времени голосовал проезжавшим палестинским машинам.
Минут через десять со стороны перекрестка подошел долговязый и лохматый светловолосый парень. Несмотря на потрепанный вид, он вызывал полное доверие: глаза у него были какие-то хорошие — живые, внимательные, трогательные очки с толстыми линзами в крупной роговой оправе сидели на носу кривовато. Точно такие же много лет назад носил мой отец. Парень сбросил со спины внушительного размера рюкзак и молча на него уселся.
Уже через несколько минут он задремал и — внезапно свалился с рюкзака. Отряхнувшись и оглядевшись, парень направился прямо ко мне.
– Слиха, ата йодеа… – начал он с чудовищным русским акцентом и запнулся, не зная, что говорить дальше.
– Вы можете говорить по-русски, – успокоил его я.
Парень заметно оживился.
– Я хотел спросить, далеко ли отсюда до «горы Искушения»?
– Не слышал о такой горе.
– Это гора, на которой сорок дней постился Иисус Христос и где ему являлся дьявол.
«Да он не еврей», – подумал я, пристально оглядев собеседника.
– Я русский, – сказал парень, заметив мой оценивающий взгляд. – Христианин. Евангельский. Как турист сюда приехал. Меня Андрей зовут.
– Ури, – представился я.
«Турист? Из России? Странно: только приоткрылся „железный занавес“ — и вот человек первым делом направился не в Париж, не в Нью-Йорк, а в Иерусалим! Бывают же такие», – подумал я и снова углубился в чтение.
Мы располагались на тремпиаде в следующем – шахматном – порядке: слева от меня, выступив к самой дороге, стоял араб, за ним, прислонясь к металлическому ограждению, располагался я, чуть правее от меня, ближе к дороге, расхаживал Андрей, и опять же у самого ограждения (от которого она периодически отбегала, чтобы помахать проезжавшим машинам) грустила беспризорная йеменка.
Я читал 76-й псалом: «Охватила одурь храбрых сердцем, заснули сном своим, и не нашли рук своих все воины. От окрика Твоего, Бог Йакова, заснули и колесницы, и конь..»
На словах: «колесницы и конь» я явственно услышал шум. Шум все нарастал. Я поднял глаза и увидел, как во сне, мчащуюся красную машину: я видел, как она съезжает на обочину и, не снижая скорость, несется прямо на нас.
И это был не сон.
Я не успел сообразить, что происходит, как машина, скользнув в метре от меня, сбила Андрея — я услышал глухой и мощный удар — и, отбросив его метра на два, пронеслась дальше, выруливая на шоссе.
- Он же нарочно! – вырвалось у меня. А в следующий миг, сообразив, что на отъезжающей машине были синиепалестинские номера, я закричал: – Это теракт!
– Это теракт! – бессмысленно кричал я вслед стремительно удаляющейся машине. Наконец я очнулся и побежал к Андрею, над которым уже склонились йеменка и араб. Тот лежал на земле без сознания: правый бок в крови, ноги как-то нелепо разбросаны.
– Ты живой? Слышишь меня? – пыталась докричаться до него йеменка, смачивая лицо Андрея водой из своей бутылки и дрожащими руками ища пульс, — и до меня вдруг дошло, что она говорит по-русски.
Я опешил от неожиданности, но было не до выяснений – Андрей не приходил в себя.
***Я бросился на дорогу, пытаясь остановить машину. Через три минуты затормозила старая «субару», переполненная пассажирами. Водитель ничем помочь не мог, но пообещал, что вызовет скорую и полицию, как только доберется до ближайшего телефона.
Действительно, уже через 10 минут темно-синий полицейский джип был на месте. Один офицер быстро осмотрел Андрея — он был жив, но все еще не приходил в себя — и изучал теперь место наезда; второй задал мне пару вопросов и сообщил по рации:
– Наезд. «Мерседес» красного цвета... Движение в сторону Иерихона.
– Это теракт. Нет никакого сомнения, – сказал я.
– Не волнуйся, мы все проверим, – полицейский похлопал меня по плечу и направился к арабу. Я совершенно уже забыл про него и теперь только заметил, что араб вел себя как-то странно. Он был явно растерян, все время как-то ерзал, зачем-то отряхивался, вытаскивал и убирал бумажник. Теперь я внимательно следил за ним: полицейский изучал его документы — обложка удостоверения личности была оранжевой – араб не был гражданином Израиля.
Еще через пару минут послышалась сирена скорой помощи. Медики уложили Андрея на носилки и внесли в салон скорой.
– Как он? – спросил я у медбрата.
– Серьезных травм не вижу, но плохо, что он до сих пор без сознания. После обследования все будет ясно.
Мы с русской йеменкой тоже залезли в скорую, чтобы не оставлять Андрея, но полицейские пересадили нас к себе:
– Поедете с нами, мы должны снять показания.
Андрея увезли, и я понятия не имел, чем закончится для него эта история. Но все были возбуждены и не могли сосредоточиться на чем-то одном. Меня в тот момент больше всего волновал сидевший напротив мой попутчик — араб.
Минут через двадцать мы оказались в полицейском участке в Эфраиме.
Араба пригласили в один из кабинетов на первом этаже, и он исчез из моего поля зрения, а нас с девушкой, которую, как выяснилось, звали Сарит, отправили на второй этаж и развели по разным комнатам. Я честно признался, что видел немного, так как читал псалмы.
– Куда направили пострадавшего? – спросил я, подписав протокол.
Полицейский куда-то позвонил и ответил:
– Он в иерусалимской больнице «Хар-Хацофим». Если хотите, джип вернет вас на шоссе.
Мы, конечно, хотели, и джип, спустив нас в Иорданскую долину, высадил на перекрестке Пецаэль. Тут обнаружилось, что авария, ожидания и дознания заняли массу времени — было уже полчетвертого. Я немного забеспокоился: до начала Нового года оставалось меньше трех часов.
– Зря мы не попросили добросить нас до автобусной остановки, – сказал я Сарит. – С тремпами всегда рискуешь… Тебе куда вообще?
– В Иерусалим. А тебе?
– Вообще-то я из Маале-Адумим, но еду в Иерусалим, в йешиву. Я Новый год всегда в йешиве встречаю.
– А родители как к этому относятся?
Я пожал плечами. Что она, за школьника меня принимает?! Родители!..
Но если честно, родители относились к этому без восторга. И даже сильно обижались, что на некоторые праздники и субботы я был не с ними. Это было постоянным предметом наших споров и причиной взаимных обид.
Мои занятия в йешиве, которые начались, когда я и правда был школьником, стоили им немалых нервов. В те редкие субботы, когда я наконец являлся домой, я начинал с того, что отчитывал родителей за радио, которое они включают, а потом переходил к совершенно лишним спорам на тему «иудаизму все это было известно три тысячи лет назад».